По итогам событий Николай II записал в дневнике: «Дай Бог, чтобы следующий 1897 год прошел так же благополучно, как этот».
В целом, конечно, дневник Николая II малоинтересен. Он бытовой и отличается от других дневников той эпохи разве что тщательной фиксацией убитых руководителем великой империи ворон, собак и кошек. Счет им шел на тысячи.
Но кроме дневника сохранились иные документы. Николай II ставил визы на деловых донесениях. Эти резолюции публиковались и служили самым настоящим источником для понимания российским народом, с каким именно царем тот встретился.
К примеру, Государственный Совет предложил отменить телесные наказания в России. Николай ответил: «Отменю, когда захочу». Семьдесят восемь виднейших литераторов обратились к царю с жалобой на произвол цензуры и попросили «защитить литературу с помощью закона». Виза Николая: «Оставить без последствий». Предложен закон о черте оседлости для евреев. Николай Романов пишет: «Евреи, покидающие черту оседлости, ежегодно наполняют города Сибири своими мерзкими физиономиями. Эту нетерпимую ситуацию необходимо изменить». В Белостоке при поддержке жандармерии произошел еврейский погром, людей убивали и разоряли только по признаку их национальности. Император сделал пометку: «Какое мне до этого дело?». Поступили доклады о пытках в тюрьмах и убийствах заключенных. Резолюция: «Царское спасибо этим славным ребятам». На рапорте о появлении агитаторов в казармах царь начертал: «Надеюсь, их тут же расстреляли»[3].
Прошло несколько лет такого управления. В декабре 1904 года на Путиловском заводе было уволено несколько членов Собрания русских фабрично-заводских рабочих (как бы мы сейчас сказали, профсоюзных активистов). Коллеги решили заступиться за товарищей, и 3 января 1905 года вспыхнула стачка. Вскоре к ней присоединились работники других предприятий. Объединяющим стало требование восьмичасового рабочего дня. В забастовке приняли участие 150 тысяч человек, при том что все население города составляло тогда 1,5 млн человек. Переговоры с работодателями и властями зашли в тупик, и тогда популярный в массах священник Гапон предложил пойти к царю как к арбитру. В то время Гапон был обычным демократическим деятелем, его сотрудничество с охранкой началось позже, и считать его умышленным провокатором совершенно неверно.
9 января 1905 года рабочие Санкт-Петербурга вышли к Зимнему дворцу. Они шли несколькими колоннами через весь город. В руках держали государственные флаги и портреты батюшки-царя. Демонстрация была расстреляна. Казаки преследовали бегущих людей и рубили их шашками. Сейчас можно встретить утверждения, что Гапон готовился поставить Николаю II ультиматум, и в случае отказа началось бы вооруженное восстание. Это чушь, и она легко опровергается сведениями о жертвах 9 января. Погибло минимум 120 гражданских, еще два полицейских стали жертвами «дружественного огня» армии, а среди военных убитых не оказалось вообще. Это означает, что 150 тысяч рабочих, пришедших в центр своего города, не были вооружены, и никакой подготовки к захвату власти не было.
Среди погибших оказалось минимум двенадцать несовершеннолетних детей и подростков – конторский мальчик Павел Ежов (15 лет), ученик Карл Кула (14 лет), безработная Мария Белова (16 лет), конторский мальчик Андрей Курочкин (15 лет), трактирный слуга Иван Бибичин (16 лет), токарь Федор Мухин (16 лет), экспедитор Герасим Родионов (16 лет), бакалейщик Евдоким Прокофьев (16 лет), безработный Иван Федоров (17 лет), ученик слесаря Михаил Кириллов (17 лет), корабельщик Павел Медников (17 лет) и неопознанный подросток.
Стоит специально привести фамилии этих убитых детей, расстрелянных и зарубленных царскими войсками. Они столь же невинно убиты, как и дети Николая Романова. И справедливо помнить о них не меньше, чем об Алексее Николаевиче Романове, который погиб лишь потому, что его отец был палачом детей, убитых 9 января 1905 года, и множества других людей.
Сам Николай II, впрочем, в день расстрела петербуржцев отсутствовал. Он сбежал из столицы еще 7 января, а когда вернулся, издал манифест, в котором написал: «Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их».
Вчитаемся. Люди пришли к руководителю своей страны со своими бедами. Их расстреляли. И человек, к которому они шли с надеждой на справедливость, сказал им, что прощает их. Вина русских заключалась в том, что они осмеливались просить главу государства поддержать их требования. И если раньше их просто штрафовали за письма к царю, то теперь убивали.
Через месяц бастовало полмиллиона человек, а потом начались и баррикадные бои.
В ответ правительство объявило террор.
Резолюция Николая II от 8 июля 1906 года гласит: «Напоминаю Главному Военно-судному управлению мое мнение относительно смертных приговоров. Я признаю их правильными, когда они приводятся в исполнение через 48 часов после свершения преступления».
Это был не единичный случай. Николай Романов был щедр на подобные резолюции.
Вновь, как и 9 января, убивали детей. 8 января 1906 года в Вольмаре расстреляли 15-летних Рудольфа Альфреда и Петра Дийка. Их убили за песни. За революционные песни. 22 сентября 1906 года расстреляли четырех несовершеннолетних в Ченстохове. Такие же расстрелы были отмечены в Митаве, Люблине, Риге и Ревеле. В Рижском уезде, например, подростка расстреляли за отказ выдать отца. Палачи получали награды и поощрения[4].
Расстреливали и солдат, отказывавшихся участвовать в карательных мероприятиях. В 55-м Сибирском полку по приказанию начальника 14-й Сибирской дивизии генерал-лейтенанта К.Р. Довбор-Мусницкого без суда было казнено 13 нижних чинов. На его рапорте имеется резолюция императора Николая II: «Правильный пример». Или еще запись: «Для примера, необходимо было бы, арестовав зачинщиков-вольноопределяющихся, предать их военно-полевому суду и расстрелять. Действие будет потрясающее».
Спустя десять лет примерно такой же трибунал вынесет приговор самому Николаю Романову. Правда, этот трибунал будет называться не «военно-полевым судом», а Исполкомом Уральского Совета рабочих. Но в нем точно так же не будет адвоката, прений сторон и присяжных заседателей. Николай Романов вкусит плоды с собственного дерева, хотя вряд ли он оценил такой иронический поворот собственной политической практики.
Впрочем, при подавлении первой русской революции часто обходились и без военных трибуналов. Такие формальности по отношению к «черни» считались ненужными. В феврале 1906 года генерал Меллер-Закомельский энергично докладывал Николаю II: «Я прибыл на станцию Иланскую. Мне доложили, что рабочие собрались в депо на сходку. На станции стоял эшелон Терско-Кубанского полка, я распорядился взять полсотни этого эшелона и с частью своего отряда и ротой охраны станции Иланской послал оцепить депо, где была сходка. Когда нижние чины вошли в депо, по ним открыли огонь. Они ответили тем же и в один миг всех разогнали, причем, как оказалось впоследствии, из числа застигнутых в депо были 19 убито, 70 ранено и 70 человек арестовано», «части вверенного мне отряда пошли в депо для ареста собравшихся там на митинг рабочих»[5].
Как обычно в таких случаях, в результате «открытого бунтовщиками огня» ни один каратель не пострадал. То есть не было никакого огня.
Генерал Куропаткин записывал в дневнике беседу со своим коллегой, военным губернатором Забайкалья генералом Соболевским: «Меллер засекал шомполами чуть не насмерть. Одновременно били 4 солдата шомполами, и это считалось за один удар. По словам Сычевского, буквально срывали мягкие части тела. Но главное зверство произведено на станции Иланской. Там манифестантов с красными флагами, 400 человек почти, окружили солдаты и начали расстреливать. Только 60 человек оказались ранеными. Остальные были убиты».
