*

Автобус с рекламой зоомагазина на борту довез нас до остановки «Малый». К нашему удивлению, людей вокруг практически не было, лишь редкие прохожие. Очень нечастое явление для нашего города, особенно для центральных улиц: в это время здесь обычно прогуливается так называемая богема нашего города. Статные дамы и благородные джентльмены, во всяком случае таким образом они себя позиционируют.

– Сегодня что, нет спектаклей? – спросил Ким, – обычно здесь гораздо больше праздных гуляк и всяких придурков.

Я пожал плечами и двинулся к центральному входу театра. Здание внешне напоминало нашу библиотеку, скорее всего, театр был построен примерно в ту же временную эпоху. И, как мне кажется, с тех самых времен не знавал косметического ремонт. Некогда красивое архитектурное сооружение теперь прибывало в печальном виде: резные двери просели, штукатурка отваливалась толстыми слоями, а сама геометрия здания была нарушена усадкой почвы. Создавалось впечатление, что театр существует вне привычной людям перспективы: одна половина передняя часть сооружения была прямо перед нами, а задняя словно проникала в параллельный мир через огромную червоточину.

Ким потянул на себя дверь. По моей спине пробежали мурашки. Дверь издала чудовищный скрип, прорезавший насквозь пустынную улицу.

– После Вас, – учтиво сказал он.

Мы прошли в тихий сумрачный холл. В воздухе стоял запах лавки старьевщика: ароматы отсыревшей древесины смешивались с туалетной вонью.

Мистическую тишину нарушил пронзительный крик, опровергающий все доводы в пользу сверхъестественных явлений и опуская мечтательные души назад, на землю к человеческому быту.

– Вы куда прёте, хулиганы? – подала голос недовольная вахтерша. Она смотрела на нас с подозрением и откровенной неприязнью. На голове был повязан платок, из-под которого неровными прядями выбивались седые волосы. В дрожащих руках она держала спицы для вязания, – весь туалет шприцами завалили, наркоманы несчастные!

– Здравствуйте, мы на собеседование. Устраиваемся на работу. Корпорация Нецах, – сказал я, стараясь придать своему голосу максимально вежливый тон.

– Говнецах! – передразнила старуха, – мошенники они! И такие же к ним ходят! Рыбак рыбака видит из далека. Туда идите по коридору!

Вахтерша махнула рукой в сторону темного фойе.

– Ноги вытирайте! Я только полы протёрла, – голос её был крайне истеричен. Казалось, что если мы испачкаем пол, она выколет нам глаза своими спицами.

На цыпочках мы скрылись с глаз цербера-вахтёра.

– Женщина с большими претензиями, но маленькой зарплатой, – шепнул мне Ким.

Поплутав по тёмным коридорам, мы наконец добрались до входа в малый зал. На двери висел, прилепленный клейкой лентой, обычный листок формата «а-четыре». На нём красовалась надпись «Нецах», выполненная всё тем же, что и на рекламном проспекте, омерзительным шрифтом «WordArt».

– Очень красиво, – резюмировал Кимми, – вершина эстетического уровня и дизайнерской мысли. Если я продолжу разглядывать эту надпись, мне захочется выколоть себе глаза.

– Имей в виду, я тебе помогу если решишь вдруг это сделать. С ни с чем несравнимым удовольствием.

Отворив дверь, мы вошли в зал. В помещении царил полумрак, с которым определенно не могли справиться несколько старых софитов, расположенных где-то под потолком. В воздухе стоял стойкий аромат пыли и старого сценического реквизита.

На сцене словно божий перст торчала пустующая трибуна, ощетинившаяся в разные стороны кривыми микрофонами. В первом ряду сидел всего один человек, больше в зале никого не было. Я посмотрел на часы: без пяти девять. По моему разумению, учитывая уровень безработицы в стране, соискателей должно быть на порядок больше.

– Это что, все кандидаты? – прошептал я, – зря театральный зал арендовали, могли бы и обойтись кладовкой.

– Один кандидат, но за то какой! Главное не количество, а качество, – понизив голос, ответил Ким, – ты только посмотри на него.

Мужчина, с комфортом сидящий в кресле, бездумно пялился в пустоту над сценой, казалось нас он даже не заметил. Я бы сказал, что ему около сорока лет. Мужчина напоминал безумного ученого, который уже лет двадцать лет живет мечтой изобрести вечный двигатель или ещё какой-нибудь революционный механизм. На носу соискателя криво сидели роговые очки с толстенными стеклами, дужки которых были заклеены заскорузлым пластырем. Его сальные волосы беспорядочно висели тонкими сосульками. Когда мы подошли ближе, в нас ударил запах пота и мочи. Морщась, мы сели на почтительное расстояние от мужчины, но до нас всё равно доходил его своеобразный аромат. Увидев нас, он встрепенулся, опасливо поежился и прижался к спинке сиденья, будто желая слиться с ним.

Я оглядел зал. Помещение создавало приятное впечатление камерного уюта. Я всегда любил маленькие закрытые пространства, в них чувствуется некая милая прелесть. Я насчитал всего восемь рядов сидений из красного велюра. С потолка свисла неприлично огромная хрустальная люстра, рассчитанная на множество лампочек, подавляющее большинство которых давно перегорело.

– Вы, часом, не на собеседование ли? – вежливо спросил Кимми мужчину, и тот отрывисто кивнул. соискатель нервно теребил в руках деревяшку, отдаленно похожую на крест.

– Меня зовут Климент, – неожиданно сказал он, словно озвучивая всем известный религиозный догмат.

– Я Ким, а это Алексей, – мой друг небрежно кивнул в мою сторону.

Климент протянул, было руку, но резко отдернул. Мы с Кимом переглянулись, в глазах моего друга заиграли веселые огоньки.

– Вы не из этих, случайно, – спросил Климент, тараща масляные глаза, казавшиеся огромными за толстыми стёклами очков.

– Вряд ли, – ответил Ким и тут же добавил, – а из кого?

– Служители падали… – прошептал Климент.

– Точно не из этих, – бодрым голосом сказал мой друг.

– За мной следят, – продолжил странный соискатель, он затравлено посмотрел по сторонам, и испугано зашептал, – но они не получат то, что хотят. Но будут пытаться, это точно, я говорю. Они такие. Чёртовы твари. Особенно один из этой братии не в меру расторопен. Знаете, у него есть красное ружье. Бойтесь его, он как цепной пес, если вцепится в свою жертву, то никогда не разожмет зубов. У него и нюх, как у собаки.

Я и Кимми с отработанной синхронностью понимающе закивали. У девяноста девяти процентов населения земли есть шизофрения, просто у одних она выражена слабо, у других заметно, а для третьих нужна госпитализация. У этого мужчины состояние психики колебалось где-то между второй и третьей планкой моей классификации.

Тут монолог Климента прервали. Из-за тяжёлого занавеса вышел мужчина в деловом костюме. У него были пронзительный взор, ястребиный нос, высокий лоб и зализанные назад волосы. Он сразу напомнил мне актера Белу Лугоши. Видимо, собеседование началось. Он мельком пробежал взглядом по залу и остановился на мне. У меня появилось ощущение, что я его уже где-то видел раньше, хотя не мог сказать с уверенностью, где и при каких обстоятельствах. Тем не менее, чувство дежавю было очень сильным, и оно было, надо сказать, неприятным. Я поспешно сунул в рот таблетку паркопана и откинулся на спинку кресло.

– Здравствуйте, Алексей, – сказал он, просверливая своим взглядом дыры в моём теле, – очень рад видеть Вас здесь, но сказать по правде, я и не сомневался, что Вы почтите нас своим присутствием. Такая у меня работа, планировать и не сомневаться, вот что я имею в виду.

Я бросил быстрый взгляд на Ким, тот внимательно слушал и даже не обратил на меня внимания, как и на тот факт, что выступающий обратился ко мне непосредственно по имени. Климент, как и мой друг, заворожено глядел на человека.

– Откуда Вы знаете, как меня зовут? – выдохнув, спросил я.

– Если бы мы Вас не знали, то тут Вас бы и не было, – мужчина хохотнул, – мы Вас знаем, Вы нас – нет. Но проблема пустяковая и решаемая, как говорится, и решить я её хочу в самые кратчайшие сроки, сиречь сейчас. Меня зовут Ника Адамсон, через «а» и с одной «ка». «Ника» – это победа, понимаете? Фамилия, еврейская, кстати! Приятно, наконец, с Вами познакомиться.