– С одной стороны, я думаю, не лишено смысла, пердёж укрепляет отношения. Знаешь, друг, в тебе умирает семейный психолог средней руки, – заметил коллега, яростно орудуя ложкой, – нельзя зарывать в землю такой талант.

Он нацепил на вилку кусочек хлеба, вытер им остатки борща в пустой тарелке и отправил его себе в рот. Вид у него, однако, был очень голодный.

– Эй, посмотри, тот парень похож на Монсеррат Кабалье.

Я посмотрел на парня, которого указал Ким.

– Ни капли.

– Похож, – возразил коллега, – посмотри на его форму черепа.

Я пожал плечами. Ким был неисправим. Я доел последний ошметок блина и поднялся из-за стола.

– Эй, я ещё не доел! – возмутился Ким.

– Ты скоро станешь похож на свинью, – сказал я и поплёлся на свое рабочее место, к своему телефонному аппарату.

*

У меня было достаточно времени для пешей прогулки. Завершив рабочий день и попрощавшись с Кимом, я направился в библиотеку. Вечерело. Стояла теплая погода, но на востоке начинали собираться тучи. Похоже, сегодня не обойдется без дождя. Это будет первый дождь в этом году. Будем надеяться на ливень.

Солнце уже катилось к горизонту, но всё ещё щедро одаривало город багровыми лучами. В такие моменты не нужны ни наркотики, ни какие-либо другие стимуляторы психической активности, всё и без них становилось каким-то нереальным, волшебным. Время словно останавливается, птицы замолкают, словно провожая солнце, чтобы потом снова запеть, но уже новую ночную песнь.

Библиотека располагалась в старейшем здании города. Когда-то это была церковь, но во времена коммунистов здание отвели под книжное царство. Сейчас здание снова собирались вернуть под крыло епархии, верующие люди устраивали демонстрации, раскидывали листовки, призывающие вернуть бога в его законный дом. А я бы предпочел, чтобы все оставалось как прежде. Мне нравилась библиотека такой, какой она была сейчас: старинные потолки, колонны. Здесь находился самый настоящий храм знаний, только вместо алтаря находился стол главного библиотекаря. Я и Луиза были завсегдатаями в этом заведении, так как оба были жадны до новых книг, и здесь мы первый раз попробовали кислоту.

Я подошел ко входу, прикоснулся к старинной ручке на двери и потянул ее на себя. Дверь открылась со знакомым скрипом. Мне даже не надо было показывать свой билет. Я просто поздоровался с библиотекарем и прошел в читальный зал. Луиза была уже там. Сегодня она выглядела слегка напряженной. Между бровями пролегла тоненькая морщинка, а под глазами темнели синяки.

– Привет, – сказала она, нервно откладывая книжку, – как прошел твой день?

– Прекрасно, портит настроение только то, скоро здесь снова поселятся попы.

– Да, – грустно кивнула Луиза, – и чего им спокойно не живется? Церквей, что ли, мало?

– Наверное, – кивнул я, – а может им просто нравится участвовать в общественных движухах, привлекая к себе повышенное внимание. Ты в порядке?

– Мышиная возня. Вот для меня, святыня только одна – это знание. А Бог… Бог – выдумка слабых людей, – ответила Луиза, пропустив мой последний вопрос мимо ушей.

Я знал, что Луиза – истинный атеист. Возможно, даже агрессивный агностик. Но я вполне понимал ее. И даже разделял её мнение.

– Ты принес? – спросила она.

Я протянул её долгожданную книжку, томик Брэдли.

– Теперь у меня есть свой карманный Авалон, – сказала она, – Алекс, дай мне небольшую вводную информацию. Что для тебя Авалон?

– Трудно сказать, – начал я немного поразмыслив над ответом, – Авалон был городом моей мечты с детства. У кого-то это Средиземье, у кого-то Зазеркалье. А у меня всегда был Авалон. Только, как тебе сказать, мой Авалон совсем не такой, каким его описывают в книгах. Я взял только название, в остальном поработало моё детское воображение, превратив этот город в нечто особенное. Цитадель моего эскапизма.

– Какие авторы ещё писали об этом городе?

– Ну, Томас Мэлори, Мэрион Брэдли, Теренс Уайт, Билл Блейк, – начал перечислять я, –еще что-то есть, наверное. Что ты так им заинтересовалась?

– Хотелось бы мне в твой Авалон, – засмеялась Луиза, – это помогло бы лучше тебя понять.

– У тебя разве не было города или страны мечты? Такого места, где, по твоему разумению, ты была бы всецело счастлива? – спросил я.

– Нет, моё воображение не такое богатое, – сказала Луиза, – поэтому я заинтересовалась Авалоном, хочу, чтобы ты стал экскурсоводом для меня.

– Сделаю все что смогу, – сказал я, извлекая из внутреннего кармана пластиковый пакетик с двумя марками ЛСД.

Глаза Луизы сверкнули озорным блеском в мягком свете библиотечных ламп.

И я рассказал всё, что знал о волшебной стране: мягких солнечных лучах, о мостах из красного камня, о теплых ветрах, что ласкают усталую кожу. Луиза слушала, слегка приоткрыв рот, и впитывала словно губкаинформацию о мире, которого никогда не было. В её глазах я видел полное понимание сказок, которые я никогда не перенесу на бумагу. Я был королем, а Луиза – моей королевой. Стоило закрыть глаза, как мы, рука об руку, шли по полю, вдыхая сладкий аромат разнотравья.

Я устроил своей девушке настоящую экскурсию в глубины неведомого края. Как мне показалось, её напряженность сошла на нет. Луиза выглядит счастливой, отметил я с некоторым облегчением.

*

Когда мы вышли из библиотеки на улице уже правила ночь. В воздухе отчетливо пахло грозой. Кислота уже начинала отпускать из своих волшебных тисков, но ощущение присутствия волшебной страны ещё оставалось с нами. Не мало тому способствовали тишина, запах озона, электричество в воздухе и редкие, но стремительные порывы теплого ветра. Уши улавливали громыхания. Где-то вдалеке сверкали слабые молнии.

– Пойдём ко мне или тебя проводить? – спросил я.

– Нет, я хочу прогуляться в одиночестве, – резко сказала Луиза, не поднимая на меня взгляд.

Я кивнул. Настроение немного ухудшилось, ведь я планировал завершить сегодняшний вечер в нежных женских объятиях. Но, я уважал её индивидуальность, поэтому не стал настаивать. У меня у самого часто бывает желание побыть наедине с самим собой. Я поцеловал Луизу на прощание и направился в сторону дома.

Ветер набирал силу и яростно гнал мусор по улицам. Мне встречались редкие прохожие, которые с опаской и интересом поглядывали на тучи и торопились домой.

– Дождь будет, – сказал какой-то старик, – беги домой, сынок, промокнешь. Знаешь ли, апрельские дожди они такие, не успеешь моргнуть, как подхватишь весеннюю простуду.

      Я кивнул и последовал его совету. Когда я подходил к дому на землю уже начали падать первые тяжелые капли. Это не дождь, это ливень. Забежав в подъезд, я отдышался.

Посмотрев на свой почтовый ящик, я увидел краешек письма, торчащий из темной прорези. Я вытащил письмо и поднялся к себе в квартиру.

Письмо было адресовано мне. На нем стояло только моё имя, ни адреса, ни индекса, ничего больше. Письма мне не приходили уже года три. Я закурил сигарету и посмотрел на письмо. Оно вызывало во мне некоторое беспокойство, какое-то неясное чувство тревоги. Мне совершенно не хотелось его открывать, но так и не найдя вескую причину, чтобы не делать этого, я вскрыл конверт. В глаза бросился знакомый почерк. Почерк Луизы.

Дорогой, Алекс. Прости, что не говорю тебе это лично, ибо есть на это свои причины, о которых ты скоро (возможно) сам узнаешь.

Мне необходимо с тобой попрощаться. Я вынуждена уехать. Очень-очень далеко. Ты самый классный человек, из всех, что я когда-либо знала. Очень сожалею, что так и не сказала тебе это в лицо, но обстоятельства вынуждают меня действовать подобным образом. Видит бог (это метафора), я этого не хотела (а может быть и хотела).

Я люблю тебя (теперь я точно в этом уверенна).

Возможно, мы увидимся (на Авалоне!).

P.S. Ты опять куришь?

P.P.S. Тебе придется зайти ко мне домой и забрать свои книги. Их там накопилось порядочно. Держи себя в руках, когда будешь общаться с моей бабушкой.