ЕЛЕНА

Аргивская

Азия окрест легла; куда ни посмотришь - азийский

мертвый пейзаж за окном, азиатские всё перспективы.

Некуда, значит, отсюда ни сушей, ни морем: тяжолых

воздух не выдержит крыльев, и я не Дедал. Привыкаю

к мысли, что только в четвертой стихии возможно такое -

Азию бросить, чтоб, дымом легчайшим да едким взвиваясь,

к милой Элладе отправиться. Одолевает пространство

дым, забирается в комнаты, слезы из глаз, раздражает

ноздри. Что пишешь сквозь слезы? Ко мне? Подыши этим дымом.

Долгую участь кляну, оставаясь наградой и жертвой.

Старости не заслужила, морщин, седины - движусь бодро

от преступленья к предательству, далее к бедам различным;

перебираю людишек - кто глаже, кто гаже, кто ближе;

перебираю наряды - что ярче, дороже, теплее;

перебираю места, страны - где мне богаче, свободней;

перебираю судьбы варианты - и ни к одному не склоняюсь.

Кто мне сопутствовать сможет во всех упражнениях плоти,

духа, кто не постесняется быть молодым и влюбленным,

в бедах страны не участвовать, не замечать их, покинуть

родину в самый разгар их? Пускай там терзают друг друга,

пропадом пусть пропадают - нам чистое ложе готово.

Сроки означены - вот они. Всё ли войной забавляться

странам, народам: нам - пленом, им - властью над нами? Неволя,

воля свои исчерпали возможности, глохнут в далеких,

в близких последствиях. Скоро сметать, что остались, фигурки

будет Клио, никаких других средств не имея сквитаться

с нами со всеми, начала, концы свести, лишь бы хоть как-то

полупобеду - одним, другим - поражение полной

мерой.

Время теперь убыстряется, мы его токи сплошные

чувствуем всем естеством: голодаем едва от обеда

и холодаем едва от костра. Как с горы час сорвавшись,

падает весом своим, приминая, сгнетая событья.

Им - тем, кто смертные, - страшно, мы ж предвкушаем награду:

будет за краем войны нам прекрасное место для жизни.

Так поддавай жару, муза; мети, смерть, по войску чужому,

по своему; убывай, народ, счетом! Преграда меж нами -

тысячи тысяч живых, кому мертвыми лечь в деле ратном.

Мы ли причина их смерти? Нет, только зависим от смерти...

ПРОЛОГ

Кормилица

Десятый год в плену позорном маемся,

всё испытали: радости и горести.

Как принимали нас, стелили под ноги

пурпурные ковры, грузили золотом

запястья, шеи, уши; адамантовый

преследовал нас блеск; одежды легкие

скользили по телам, а песни звонкие

звучали ночь-полночь. Как спать, как бодрствовать

в таком чаду?

А после, навалилась как

беда на город, - так другое дело, так

врагини мы, гречанки. Страсть позорная

к нам привлекала юношей - они теперь

оставили, иных объятий ищущие,

любовницы костлявой вожделеющие.

Их матери, их жены, сестры лица в кровь

царапают, всё ищут, обезумевшие,

кому отмстить. Но греки настоящие

там, под стеной, их не достать - мы туточки,

бессильные, несчастные родством своим.

Ах, девонька моя, в паскудной старости

я ослабела, защитить-то как смогу,

укрыть тебя от гнева этих праведных,

и сильных, и безжалостных? Одну тебя

винят в войне - как будто что мужчин уймет,

от меди отвлечет, как будто до тебя

проклятый Илион сто лет бездействовал,

оружием не потрясал и битв не знал!

Так что же все на нас?

ПАРОД

На орхестру выходят греческие пленницы.

Хор

Мы - свита благой Афродиты,

не к лицу нам труды и заботы,

плен уныл нам, позор не страшен,

мы живем в этой Трое дикой.

Мы войне и она нам лишняя.

СТРОФА 1

Ты темна, богиня,

светла, богиня,

как тебе послужишь,

оставшись вчуже?

Лишь тебя увидишь,

ты в члены внидешь:

никакого тука, какого дыма -

плоть огнем палима,

тобой сладима.

АНТИСТРОФА 1

Есть ли путь не стыдный,

путь не обидный,

как тебя, богиня,

сильна богиня,

ублажить, ославить,

твои чтоб справить

игры-поминанья, тебя желая,

мать страстей благая,

всё несытая?

Хор

Что ж ты прибираешь, Клио,

наши жизни, наши судьбы?

Сор летучий, прах блескучий

радости земной - богине

для чего, богине сильных,

умных, мертвых? Мы - живые,

суетливые созданья,

мы - безмозглые бабёнки,

мы слабы на передок и

духом. Нам верни то мало,

что осталось от лет жизни

после дел твоих над нами.

Мы не матери, чтоб лоно

опустевшее болело,

мы не сестры, одинакой

крови ток чтоб жег нам жилы,

мы не жены, что нам сохнуть

в одиночестве холодном?

Кто погиб - те нам чужие,

кто живой - родней родного.

Мы и после столькой смерти

счастливы, довольны будем,

только отпусти, Кронида!

СТРОФА 2

Мы не черная кость, чтоб за работой

время мыкать, мы кость иного сорта:

можем груз принять, можем взять заботу,

но сколь лучше мы, если беззаботны!

Процветает страна при нашей неге,

чуть займи, затемни нас чуть печалью,

чуть развей нашу скуку золотую -

и начнется: война, беда тугая.

Мы - священные телки в божьем храме:

ублажай нас, гадай по нашим вскрикам.

АНТИСТРОФА 2

За таких, как мы, смертью не воюют.

Те, с кого верность требуют, - причина

долгих войн, унижений; мы - ничьи, мы -

тех, кто платит, мы - общие мужчинам,

их связуем в союзы попрочнее,

чем род, родина, дружество, чем войско;

отучаем делить мечом, оружьем

то, что общее всем, как ветер, воздух,

примирит что получше общей смерти,

дастся вровень и без трудов усталых.

ЭПИЗОДИЙ 1

Тронный зал.

На сцене сам Приам, его сыновья, троянские старейшины. В глубине сцены отдельно ото всех стоит Одиссей. Хор робко переминается на орхестре.

Гектор

Отдать ее.

Парис

Я что, убит?

Гектор

Сейчас ты смел -

что ж сплоховал в единоборстве?

Парис

Я живой,

и он живой - кто ж победил? Никто, так пусть