— Карлотта не поёт? — ошарашено спросил Рауль Дюшан. — Какого дьявола, я как раз собирался объявить о нашей помолвке! Так что, спектакля не будет?

— Ещё чего, — усмехнулся Эрик.

— Но у Карлотты ведь нет дублёрши!

— Не было. А теперь есть, — Эрик с гордостью кивнул в сторону гримёрной, откуда только что выпорхнула Мег в платье с множеством юбок.

— Ты не серьезно, — уверенно заявил Рауль, провожая балерину взглядом.

— Конечно, не эта блондиночка, она танцует, а не поёт. Я имел в виду её подругу, мадемуазель Кристину Дааэ.

— Кого-кого? Девушку из кордебалета? Дружище, это отличная шутка.

Эрик поманил его пальцем и снова указал на двери гримёрной, где стояла Кристина в наряде и украшениях главной героини оперы.

— Кажется, любовь ударила тебе в голову, — сочувственно произнес Рауль. — Она хоть петь-то умеет? Она пыталась что-то намурлыкать на банкете, но мне как-то… не Карлотта. Не Карлотта.

— Услышишь, — и Эрик огромным усилием воли согнал с лица совершенно дурацкую счастливую улыбку.

Они беседовали за кулисами, куда Рауль явился на правах поклонника балетной труппы, что же касается Эрика — его официальная должность говорила сама за себя.

— Смотри, — с их места прекрасно просматривался зрительный зал, полный такого сверкания драгоценностей, что глазам становилось больно, и всё это великолепие венчала ослепительная громада люстры. — Сегодня куш будет нашим, сразу же после оперы мы его берём и уходим.

— А я запишу в список своих прегрешений ещё и обман невесты, — засмеялся Рауль. Засунув руку в карман, он достал что-то блестящее и устроил на ладони, демонстрируя товарищу перстень с огненным рубином в окружении бриллиантов.

— Неужели настоящее?

— Конечно. Думаешь, Карлотту можно провести фальшивкой? Я купил это у самого лучшего парижского ювелира.

— На какие шиши?

— Да на вот их, — Рауль с насмешливой улыбкой указал на первые ряды партера, где расселись как на подбор лоснящиеся богатством господа.

— Ты обокрал здешних ценителей?

— Коль скоро ты запретил столовое серебро, — Рауль спрятал перстень. — Вот и пришлось облегчить их бумажники. С готовыми деньгами возни меньше, не нужно искать, куда сбыть вещи. И не смей заводить свою песню, что аристократы не крадут чужие бумажники! У меня в этой компании мой собственный чуть не стащили. Дважды.

На сцене началось действо, но Рауль не торопился к себе в ложу. Друзья стояли за кулисами и смотрели спектакль, ловя себя на мысли, что даже когда ты видишь, из чего рождается волшебство — силы своей оно не теряет.

— А почему пятая ложа занята? — вдруг спросил Эрик.

*

— Всё-таки, нужно было пригласить сотню агентов в штатском, — прошептал Ришар Фирмен на ухо компаньону. Но в ложе с ними сидел еще один почетный гость, и даже шёпот от его слуха не спрятался.

— Никакой полиции! — конец трости барона угрожающе качнулся в воздухе. — Всё сделают мои люди.

— Мы перекрыли все входы и выходы из театра, — сказал Андрэ.

— И расставили повсюду ваших людей, — поддакнул Фирмен.

— Получите свои благодарности позже. — Барон покровительственно ухмыльнулся. — Сегодня вечером этого жалкого афериста Рауля Дюшана настигнет давно заслуженная кара.

— Негодяю не скрыться от нашего возмездия! — воодушевленно подхватили Андрэ и Фирмен хором.

*

Рауль прищурился, жалея, что не прихватил театральный бинокль.

— Понятия не имею, кто это такой, — пробормотал он, разглядывая чужака в пятой ложе, — кроме того, что фрак носить он совершенно не умеет. Зато носит револьвер — видишь, как оттягивает? Отвратительно.

Эрик оглянулся — с его глаз будто упала пелена, множество деталей вдруг стали очевидны: рабочие сцены, слишком неуклюжие для своего занятия — и он их не знал, чужие мужские силуэты в отдалении, занявшие выходы из-за кулис… Они были слишком беспечны, позабыв главную заповедь: ты никогда не будешь в безопасности. Глупцы!

Оркестр сыграл несколько нот, предваряя появление на сцене главной героини, зрители замерли и даже задержали дыхание. Человек в пятой ложе встал и отодвинулся в сторону, уступая место другому — чернобородому толстяку, чьё круглое лицо могло бы показаться добродушным, если бы не ярость и холодная жестокость, горящие в глазах.

— Барон де Морни, — простонал Рауль. — Явился-таки по мою душу.

— Молчи, — приказал Эрик, лихорадочно обдумывая ситуацию, в которую они вляпались. — Значит, уходим прямо сейчас. Тут поблизости есть один из тайных ходов, по нему сможем пройти в подземелья, а оттуда выберемся за город.

— Ты прав, — прошептал Рауль одними губами. — Главное — убраться из Парижа…

Кристина была на сцене, окруженная сиянием, она не просто пела, она жила и царила на сцене.

— …Потом заляжем на дно, у нас есть моё кольцо, продадим его — нам хватит на первое время.

— Да, кольцо.

Девушка закончила свою сцену и отступила назад, чтобы потом незаметно для зрителей скрыться за кулисами, где предстояло переодеваться для следующего действия. Эрик слышал, как её поздравляет Мег: «Ты была великолепна, Кристина! И-де-аль-на!» А Кристина отвечала ей: «Это всё он! Ангел Музыки, который поверил в мой талант! Я пою для него!» Сердце Эрика болезненно сжалось.

Рядом стоял столик с чернильницей и бумагой — реквизит, во втором акте героине предстояло писать письмо своему возлюбленному — и Эрик повиновался импульсу.

— Ты что делаешь? — прошипел Рауль, ничего не понимая — друг, вместо того, чтобы бежать, схватил перо и начал писать. Несколько строчек — и вон он уже помахал в воздухе письмом, чтобы просушить чернила.

— Дай сюда кольцо, — велел он, и компаньон повиновался, глядя, как Эрик опускает драгоценность в конверт и идет к группе монтёров, выцепляет из их круга одного, постарше, отдаёт письмо, возвращается.

Монтёра звали Буке, и с поручением он справился отлично: Кристина получила послание. Она тут же открыла конверт, пробежала глазами по строчкам и вскинула подбородок, выискивая автора записки. Эрик вжал голову в плечи и постарался слиться с тенью.

Кристина отмахнулась от щебетания подружек и о чём-то заговорила с Буке. Тот обстоятельно ответил, сопроводив жестом слова «Да завхоз наш». Мозолистый палец монтёра указывал прямиком на Эрика.

Тот, схватив Рауля за плечо, толкнул его перед собой:

— Не стой столбом, бежим!

*

…И всё-таки, они не успели. В лабиринте декораций, когда до вожделенного тайного хода оставалось всего ничего, наперерез выскочили трое с револьверами и перекрыли все надежды на спасение. Рауль, бежавший впереди, молниеносно обернулся, схватил Эрика за рукав и толкнул в сторону, в спасительную тень убежища.

— Они не видели тебя и не знают, — прошипел он. — Уходи один.

— Идиот, они же тебя убьют, — рванулся Эрик, но приятель держал его крепко.

— Уходи, — повторил Рауль и спокойно вышел на открытое место, демонстративно подняв руки. — Эй, вы, — крикнул он, — я сдаюсь!

Его обыскали, потом толкнули в спину и, угрожая револьвером, погнали к сцене.

В спектакле пение сменил танец, и в узор балетных па вторглись слонами в посудную лавку вооружённые люди.

— Остановите музыку! — донёсся откуда-то приказ, и музыканты оборвали мелодию. Месье Рейер, выпучив глаза, смотрел, как по проходу неторопливо шествует незнакомый, но явно богатый и знатный чернобородый господин. А на сцене танцовщицы столпились у левого края, недоуменно и испуганно глядя на группу в центре: красивый молодой человек во фраке — под прицелами трёх револьверов.

— Вот мы и встретились, Дюшан, — сказал барон. — Зря ты приезжал в Ниццу.

— Я того же мнения, — согласился Рауль.

Кристина стояла вместе с танцорами, и Эрик был рядом, мысленно костеря себя за то, что не сбежал. «Вот сейчас нас обоих и пристрелят, — бормотал он под нос. — Толку-то….» Рауль обернулся — друзья встретились взглядами, и в голубых глазах бывшего виконта читалось нечто многосложное и нецензурное, явно выражающее отношение партнёра к его всё ещё присутствию в театре. «Тебя забыл спросить», — красиво артикулировал в ответ Эрик одними губами и обернулся к Кристине.