В общем, если бы нам удалось молодых здоровых 100 тысяч перетянуть в Сибирь, этим самым мы окончательно убили бы всякое желание остальных мечтать с оружием в руках завоёвывать себе Родину, т.к. без оружия мы даём им право честно трудиться и жить в Сов. России.
Кроме того, японцам это было бы неприятно.
Конечно, тогда нужно организовать в Сибири сильное Г.П.У.
Хорошо бы это провести XY!! съездом партии.
Тов. Сталин, вы любимый и мудрый вождь нашей партии. Может быть, я написал глупость. Прости, что беспокою".
Ответ Сталина:
" И всё же я не согласен с Вами, что "белогвардейцев, живущих за границей, нужно всё же амнистировать". Единой и сплошной белогвардейско-эмигрантской массы нет в природе, Милюков, Струве, Керенский, Дан, Гучков, Рябушинский и тому подобное - тоже белогвардейцы. Вы, конечно, согласны, что их не стоит амнистировать. Генералов, вождей всяких и руководящих людей из офицеров, как правильно говорите, тоже, конечно, не следует амнистировать. Не стоит также амнистировать белогвардейцев, несущих службу в полиции, охранке, контрразведке, диверсии и шпионажа у японцев в Маньчжурии, у поляков и финнов на нашей западной границе. Это - люди отпетые. Есть ещё одна группа эмигрантов - русские специалисты, инженеры, техники (по промышленности), уже устроившиеся на службе в Германии, во Франции, в Америке, в Балканских государствах. Мы их приглашали в СССР. Но они не хотят возвращаться к нам и не интересуются вопросом об амнистии. Эти люди, видимо, потеряли чувство Родины. Вот Вам картина.
Остаётся рядовая и средняя масса эмигрантов, боровшаяся в своё время против нас в армиях Деникина, Врангеля, Краснова, а ныне работой добывающая себе кусок хлеба во Франции - в городах, в Балканских странах и Бразилии - на полях. Часть этих людей (не все!) не прочь бы, пожалуй, вернуться в СССР. Но они уже не вояки, они воевать не хотят, и если вернутся в СССР, то не для того, чтобы проливать кровь на Дальнем Востоке. Конечно, всё бывает на свете, и вполне возможно, что часть из этой группы охотно поедет на Дальвост. Я знаю, например, что в Синьцзяне имеется 2000 белогвардейцев, которые ведут себя неплохо и которых мы, вполне возможно, амнистируем не в далёком будущем - всё равно - согласятся они пойти на Дальвост или нет. Но такие вещи надо делать не через трибуну съезда партии, в порядке манифестации, а без шума, в порядке тщательного отбора и кропотливой работы по проверке людей. Предлагаемая Вами манифестация нецелесообразна и опасна. Во первых, овчинка не стоит выделки (соберём 5 - 10 тысяч людей, а это мелочь). Во вторых, такая манифестация может быть понята, как призыв Сов. Власти к белым придти на помощь, т.е. проявление слабости, что нежелательно для нас. В третьих, могут подумать, что мы твёрдо решили воевать с японцами, и открыто собираем для этого армию, несмотря ни на что, несмотря на то, что не исчерпаны ещё все средства мирного разрешения конфликта, несмотря на то, что японцы, может быть, пошли бы под конец на уступки. Выходит, что мы выглядели бы, как зачинщики войны - не японцы, а мы! Понятно, что нельзя нам лезть в эту штуку, которая, как видите, очень похожа на ловушку..."
Скромно назвал Виктор Суворов главу 25 в "Ледоколе" - "Про комдивов и комбригов". Поскромничал. А мог бы назвать: "Про репрессированных маршалов, командармов, комкорах, комдивах и комбригах". Ведь у каждого комбрига и комдива имелся начальник с более высоким званием, который отдавал приказы и которому они по Уставу должны подчиняться. И не только подчинялись, но и дружили между собой, иногда собираясь в тесном кругу. За "рюмкой чая" языки развязывались. Лениво поругивали "диктатора" Сталина и его Конституцию, наркома обороны "тупого" Ворошилова и "лошадника" Будённого. Восхищались генералами германского рейхсвера, но ругали Гитлера и президента Германии Гинденбурга, незаконно назначившего рейхсканцлером бывшего ефрейтора. Заняв кресло канцлера, Гитлер провёл выборы и "демократическим" путём, пользуясь поддержкой штурмовиков, был избран главой государства.
Восхищались маршалом Михаилом Тухачевским, признав его своим лидером. Некоторые горячие головы готовы были поддержать его в случае военного переворота, ожидая лишь приказа. Приказа не было, но стало известно заявление Тухачевского немецким генералам весной 1936 года. "...Если Германия изменит свою позицию (уберут Гитлера?), ничто не помешает дальнейшему советско-германскому сотрудничеству, как это было тогда, когда в прошлом обе страны ощущали преимущества своей дружбы, ведь тогда они могут диктовать условия всему миру".
Стал известен Сталину и тост военного атташе в Берлине комдива Орлова А.Г., сказанный на приёме в октябре 1936 г. командующему сухопутными войсками генерал-полковнику барону Вернеру фон Фричу:
"... армия СССР готова завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершит поворот на 180 градусов, а союз с Францией отпадёт. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а ... Тухачевский и армия установили военную диктатуру".
Заявление Тухачевского и комдива Орлова стало известно британской разведке, которая опасалась союза Германии с Кремлём. Началась многоходовая комбинация службы Интеллидженс Сервис по обоснованному и документально подтверждённому заговору красных маршалов против Кремля. Сталин о настроениях в среде своих высших военачальников был отлично осведомлен. Среди них уже были дважды и даже трижды предатели. Первый раз монархисты нарушили присягу и предали царя, правда, после его отречения от престола. Среди них были истинные патриоты, решившие служить России, как бы она не называлась. Второй раз белогвардейцы-монархисты изменили царю, поддержав его арест генералом Корниловым в феврале 1917 года. Могли спасти царскую семью, освободив её из плена сторонников Керенского и отправить в Мурманск, надеясь, что за ней придёт британский крейсер. Такие планы были. Английская королевская семья помочь своим родственникам в России отказалась, не предоставив для её эвакуации и спасения даже ржавого парохода.
Третий раз многие офицеры предали Корнилова и белогвардейское движение, поступив на службу в Красную Армию. Некоторые предали и Льва Троцкого, не поддержав его призыва к Мировой революции. Замаскировались, решили остаться в Красной Армии, оставаясь в тайной оппозиции.
Сталин верил только фактам. Известны его слова: "Гипотеза в разведке может превратиться в вашего конька, на котором вы приедете прямо в устроенную вами же самими ловушку. Не рассказывайте мне, что вы думаете, дайте мне факты и источник".
Факты об антисталинских настроениях не только Тухачевского, но и некоторых видных государственных и партийных работников СССР Сталин имел в избытке. В период 1925 - 1927 гг. Тухачевский был начальником Генштаба РККА. В 1927 г. выступил с требованием изготовить для войны с Великобританией 100 тыс. танков и призвать в армию дополнительно 500 тыс. человек для формирования экипажей и технического обслуживания. В то время танковых войск не было ещё ни в одной армии мира, как не было и надёжной конструкции танка. В лучшем случае танк того времени представлял "консервную банку" с пулемётом. Промышленность в стране не могла даже снабжать товарами крестьян в обмен на зерно. На повестке дня остро стоял вопрос о принятии пятилетнего плана индустриализации, о производстве тракторов и организации МТС. Тухачевский всё это прекрасно знал, но настаивал на строительстве танков. В результате постановлением Политбюро был смещён с должности начальника Генштаба и отправлен командовать Ленинградским военным округом.
На диктаторские замашки и тщеславие Тухачевского с авантюрным уклоном первый обратил внимание его сокамерник по кайзеровскому плену француз Реми Рур. В 1928 году он опубликовал книгу под псевдонимом Пьер Ферварк о совместном с Тухачевским пребывании в плену. Концлагерь располагался в городе Ингольштадте, вблизи Мюнхена. Для офицеров существовал свободный режим выхода из лагеря. Это позволило Тухачевскому общаться с немцами, среди которых обязательно должны были быть представители кайзеровской разведки. Потом сравнительно легко устроить побег и перебраться в Швейцарию.
