– Это мой товарищ и место его здесь. А ты пришла сюда незваной, женщина, и хочешь здесь командовать? Не выйдет, – недовольно посмотрел на неё Ратмир. Он почему-то с первого взгляда проникся непонятной неприязнью к неожиданной гостье. Её поведение только усугубило эту неприязнь. Ратмир распахнул дверь: – Иди, откуда пришла. Не желаю иметь с тобой никаких дел.

– Погоди, Ратмир. Ты же видишь, что это человек монашеского сословия, – неожиданно вступился за женщину старик Никифор и, накинув на себя кафтан, подошёл к ней и участливо спросил: – Что за беда приключилась с тобой, матушка? Присядь вот сюда на лавочку, да расскажи нам. Или мне уйти-таки?

– Спаси тебя Бог за радушие твоё, добрый человек! Но у меня и впрямь разговор один на один с товарищем твоим. Не обессудь!– воскликнула женщина, ободрённая его поддержкой. Она перевела взгляд на Ратмира: – Прости, что ненароком обидела твоего товарища, потешник Ратмир. Беда у меня приключилась страшная. И не знала я, как мне быть. Да только поверенный мой – боярин Федоскин – рассказал мне про тебя. Вот я и приехала просить тебя о милости – помоги мне в беде моей. Я в долгу не останусь.

– Да кто ты? – по-прежнему сухо спросил Ратмир, глядя исподлобья на незваную гостью. Что-то сильно беспокоило его в этой женщине. А что именно – он никак не мог понять.

Матушка промолчала, проводив взглядом закрывшего за собой дверь старика Никифора, и после повернула голову к Ратмиру:

– Я – схимница Серафима из Девичьего монастыря. Игуменья наша матушка Евникия отбыла на днях на богомолье во Владимир. Оставила меня приглядывать за монастырём и сестрами нашими. А сегодня вот такое горе у нас… И к кому обратиться-то? – она поднесла дрожащей рукой свечку так близко к лицу Ратмира, что тот даже отшатнулся назад.

– Поберегись с огнём-то так! – воскликнул раздражённо он и, отойдя в сторону, присел на лавку, указав ей рукой на другую лавку: – Присаживайся, в ногах правды нет.

– Спаси Бог тебя, сынок! – с облегчением присела на другую скамью схимница Серафима. Она поняла, что этот строптивый скоморох всё-таки решил снизойти до её беды. Поставив свечку на стол и достав из кармана монашеского одеяния белый с вышивкой рушник, она утёрла им взмокшее лицо: – А не видела ли я тебя раньше, потешник Ратмир? Уж больно мне лицо твоё знакомым кажется.

– Не знаю. Нет у меня времени на пустые разговоры. Говори, что за беда у тебя. Выслушать – выслушаю, но не обещаю, что смогу помочь, – резко прервал её Ратмир. Он с усилием потёр пальцами переносицу и недовольно уставился на нежданную собеседницу.

– Ехать тебе сейчас со мной нужно. Там всё сам увидишь, – неожиданно залилась слезами женщина.

– Ехать?! – воскликнул раздосадованный Ратмир. – Я не желаю сейчас никуда ехать. Просто расскажи, в чём дело и всё.

– Три послушницы монастыря …страшную погибель свою нашли сегодня в нашей кладовой… – сдавленным голосом сквозь слёзы, тяжело дыша, прошептала матушка Серафима.

– Убили? – вскинул голову Ратмир.

– Порешил их кто-то…страшно порешил. Не пожалели душегубы девиц невинных наших, – женщина преданно уставилась в глаза Ратмиру. – Я поначалу хотела обратиться к покровителям своим при дворе. Остались у меня ещё несколько родственников. Да только потом до меня дошло, что негоже нашему монастырю такие известия в народ пускать. Тайно нужно бы сыск провести, да найти обидчиков и наказать примерно. Чтобы неповадно было такое вытворять.

Ратмир помолчал и неожиданно спросил:

– А кем ты была в миру? Только правду говори мне.

– А мне и скрывать нечего, – приосанилась женщина. – В миру я звалась княгиней Натальей Вельяминовой.

– Кх-м …вот оно как. Значит, не показалось мне, – каким-то странным голосом произнёс Ратмир. Лицо его окаменело, глаза приобрели стальной оттенок. Он прищурился, глядя куда-то мимо незваной гостьи.

– Что скажешь, потешник Ратмир? Нужно тебе ехать туда самому и всё смотреть, – с надеждой склонилась в его сторону женщина.

– Что тут говорить… – каким-то чужим голосом продолжил Ратмир, переведя на неё холодный взгляд. – По убийствам Разбойный приказ должен следствие производить. В Судебнике так сказано. Я не могу поперёк закону идти. Можешь ехать сразу в Разбойный приказ, и там тебе дадут знающих людей.

– Ох, нет! Я же тебе пояснила, потешник, что негоже нам такие истории в народ пускать. Игуменье нашей матушке Евникее и монастырю какой урон будет нанесён! Смотри, я вот тут серебряных монет тебе принесла. Если мало – скажи. Ещё принесу. Только уж не нужна монастырю такая огласка, а тебе и твоим товарищам всякая денежка пригодится, – торопливо зашептала растерявшаяся схимница Серафима.

– Нет, – твёрдо ответил Ратмир и указал на дверь. – Иди, откуда пришла.

– Сынок, да не отказывай ты мне в просьбе моей! Смотри, на колени встаю перед тобой – только помоги! – воскликнула в отчаянии пожилая женщина. Она грузно сползла со скамьи и, тяжело дыша, встала перед Ратмиром на колени. – Да если бы не молва, что только ты можешь верно отыскать татей, разве ж встала бы я на колени перед всякой чернью!

– Чернью, – усмехнулся одними губами побледневший Ратмир и с прищуром посмотрел на стоявшую перед ним на коленях женщину: – Незачем тебе с чернью дела иметь, женщина. Вот и ступай себе с Богом в свою обитель и посылай за дьяком Разбойного приказа.

– Никуда я не пойду, пока не услышу твоего согласия, – твёрдо заявила схимница Серафима, не спуская с Ратмира горящего взора.

– Тогда я пойду отсюда, – пожал плечами скоморох и быстрыми шагами вышел за дверь. Он прошёл во мраке длинного коридора мимо растерявшегося корчмаря и ратника Прохора. Стоявший поодаль старик Никифор кинулся за ним.

– Что ей нужно от тебя, Ратмир? – возбуждённо спросил старик Никифор, догнав Ратмира у конюшни.

– Ты же всё слышал, Никифор! – раздражённо ответил тот.

Никифор пристально посмотрел на своего товарища. Давно он не видел его в таком состоянии. Вернее – никогда ранее.

– Ты не хочешь помочь этой монашке?

– Нет!

– Так и не помогай. Никто тебя не может принудить к этому. Только я не пойму, что это ты так расстроился из-за этого? Ты и раньше отказывал некоторым, но никогда так не переживал, – пожал плечами старик Никифор.

– Прости, Никифор, что накричал на тебя, – с досадой произнёс Ратмир. – Кому понравится, когда ему спать не дают и за ночь дважды будят почём зря?

– И то, правда, – согласился старик Никифор. – Тогда как быть-то?! Я таких баб знаю – будет стоять из упрямства на коленях, пока не свалится замертво.

– А по мне – так пусть стоит, хоть до второго пришествия, – холодно отозвался Ратмир и направился к белевшей в ночном сумраке лестнице, ведшей на сеновал. – Пойдём, Никифор, вот здесь и отоспимся до утра.

Чей-то жалобный всхлип в ночи заставил их замереть на месте.

– Кто здесь? – настороженно спросил Никифор, вглядываясь в темневший в дверном проёме женский силуэт.

– Эт-то я…б-батюшка… – запинаясь и едва сдерживая рыдания, произнесла женщина. Сделав несколько шагов в их сторону, она остановилась.

Мужчины узнали в ней помощницу схимницы Серафимы.

– Ну, чего тебе? – недовольно спросил Ратмир, догадываясь, о чём пойдёт речь, и сильно досадуя из-за этого.

– Д-дочь т-там….т-там моя дочь…Настенька, – не в силах больше сдерживаться, глухо зарыдала женщина и опустилась на колени.

Ратмир отвернулся, с раздражением простонал и с силой ударил кулаком по ошкуренному деревянному столбу, служившему опорой для сеновала в конюшне. Зафыркали и заржали испуганные звуком удара лошади в своих яслях. Старик Никифор вздрогнул и повторно с удивлением посмотрел на Ратмира.

– Простите, люди д-добрые, – продолжила рыдать келейница Ефросинья. – Только душа моя и сердце в клочья рвутся, как вспомню кол, торчащий из шеи моей Настюши…

Ратмиру показалось, что он ослышался, и резко повернулся к женщине:

– Кол из шеи?!

– Ох, батюшка! – прошептала обессилевшая от рыданий женщина. – Всё так, голубчик. И помочь-то мне некому в поисках… Их же там три…наши послушницы… в рясофоры два года как пострижены были…