Пятно оказалось белым песком. Мелким, струящимся между пальцев, как вода. Он сыпался с перчаток, и его тут же подхватывал ветер, унося в сторону заката. Песок заполнял почти идеальную чашу, будто вырезанную в камне, метра четыре в диаметре. Марк мог поклясться, что на этой скалистой планете такого песка нет и быть не может. Максимум – красный, состоящий из окиси железа. Ветер неравномерно сдувал песок, образуя микро-дюны. Очередной его порыв, сдул часть песка с края и обнажил небольшой тёмный комочек, облепленный песчинками. Марк хотел поднять его, но тот рассыпался у него в руках, оставив на пальцах красный след. Это была кровь. В центре чаши под песком обнаружилась целая её лужа, присыпанная песком. Небольшой красный ручеёк стекал со скалы, но ветер снова и снова набрасывал чистые, белые песчинки, который на время скрывали кровь.
В паре десятков метров от песчаной россыпи Марк обнаружил полностью голую девушку. Её правая нога до колена включительно была искромсана буквально в лохмотья. Длинные куски ещё не остывшего мяса, от которых шел лёгкий пар, свисали с раздробленной кости. Ступни не было вовсе. Вокруг разливалась огромная лужа крови, которая не спеша текла вниз, к песку. Но Марк удивился даже не тому, что на планете в радиусе восьми световых лет от которой нет ни единой человеческой души, кроме него и Фёдора, каким-то образом оказалась девушка без одежды, без корабля. Он удивился тому, что она всё ещё жива. Тело, там, где среди крови, многочисленных порезов, ссадин и налипшей грязи была видна кожа, было уже всё иссиня-белое от холода и кровопотери. Но сердце ещё билось – из разорванной бедренной артерии ленивыми толчками продолжали вытекать остатки жизни.
Для питерского рейнджера ситуация не была шокирующей. Их учили выживать любой ценой и спасать себя любыми средствами. Тем более, что в коптере всегда был наготове набор таких средств. Неизвестно, что заставило зук уйти, бросив жертву, но они вернутся. Они хорошо запомнили сладкий вкус человечины ещё со времен первой экспедиции и отлично различают запах крови на большом расстоянии даже под землей. Прямо как акулы. Они обязательно вернутся чтобы забрать свою добычу.
Марк перетянул бедро жгутом чуть выше оставшегося от ноги месива. Немного поколебавшись он отрезал уже бесполезные колено и берцовую кость с остатками мяса. Зуки все-таки получат немного свежей земной плоти. Завернутую в спасательное одеяло девушку Марку удалось быстро закрепить ремнями на пассажирском кресле в коптере. Одно время Славянский Союз Внеземной Недвижимости хотел отправлять рейнджеров с одноместными коптерами. Они легче, экономичнее, дешевле. Но их изготовитель, компания “Летающие Андроиды”, почуяв, что от них утекает миллиардная прибыль, убедили Всемирный Комитет по колонизации, что двухместный коптер лучше одноместного. Ведь рейнджеров на планете двое, и в случае чего им, возможно, придется улетать вместе. Наконец и у Марка появился пассажир.
В школе ренджеров новобранцев учат ещё серьёзнее, чем в армии. Каждый из них в итоге остается один на один не то чтобы с дикой природой, а вообще в незнакомом месте в галактических масштабах. И даже все самые современные средства жизнеобеспечения не спасут человека, если он не может сам сохранить себе жизнь любой ценой. Марку ещё повезло, что он пропал на терраформированную планету, а не в тесный герметичный ящик на угловатом астероиде. Хотя, смотря что назвать везением. Многие завидовали, что он едет на первую планету с развитой внеземной жизнью. Мелкое подобие мха, найденное на Мауне в системе Барнарда, быстро стало обыденной вещью. Хотя всего ещё пару тысяч лет назад ученые визжали от восторга, найдя бактерии на Европе, спутнике Юпитера. А тут целые высокоразвитые животные. Ну и что с того, что хищные и совместимые с земным метаболизмом. Какие перспективы открываются перед наукой, говорили они. Энтузиазм сильно утих, когда ни автоматическим зондам, ни рейнджерам не удалось узнать за более чем пятьдесят лет про этих животных ничего нового, кроме того, что они оказались рады новой форме жизни на их планете и с удовольствием её поедают.
В медицинском отсеке в своём бункере Марк возился с девушкой пять часов. В школе их учили основам хиругии, обработке ран, полевой ампутации, тренировали отличать вены от артерий, работать примитивными скальпелем и нитками. Марк отмыл тело, как мог, от крови и грязи, промыл каждую ранку, и, наконец, смог поподробнее разглядеть спасённую. Она была высокой и стройной – по крайней мере операционный стол она занимала почти по всей его длине. Марк плохо определял возраст, но он бы сказал, что она только-только перестала быть подростком. Он даже сначала смутился, решив, что она ещё несовершеннолетняя, обнаружив полное отсутствие оволосения на лобке и подмышках. Но потом успокоил себя тем, что половые признаки достаточно развиты, чтобы девушку можно было считать женщиной. У неё был тот тип лица, который раньше назывался восточным – суженные глаза, сильно выраженные скулы, небольшой симпатичный нос и пухлые губы. Длинные угольно-чёрные волосы с короткой чёлкой раньше, наверное, красиво обрамляющие овал лица, теперь лежали спутанными сосульками, все пропитанные кровью. Кожа девушки оставалась почти неестественно бледной, даже после того, как Марк согрел её и влил через вену два пакета плазмы. Возможно, виной был шок и сильная потеря крови, но Марку казалось, что девушка всегда была похожа на древние куклы из молочного фарфора, с такими же, как у неё, тонкими запястьями и лодыжками. Но большая, для такого телосложения, грудь с ярко розовыми сосками и широкие бёдра делали её, скорее, похожей на героиню мультфильмов, которые в огромном количестве производят киностудии Индокитайской республики и Японского королевства.
Помимо ампутированной ноги, на голове девушки обнаружился след от практически ювелирного скальпирования. Кожа была срезана как будто слайсером для колбасы, чуть-чуть была задета кость. Кожу и волосяной покров можно восстановить, но только не в условиях бункера на Лаппинкотте. Многочисленные порезы и рваные раны по всему телу потребовали от Марка всего его не ахти какого медицинского мастерства. Даже на практике в Петербурге он не накладывал столько швов, сколько за эти пять часов. Он ввёл девушке обезболивающее, сильный транквилизирующий наркотик и поставил капельницу с питательным раствором и успокоительным. Ближайшие сутки она будет спать.
Один из плюсов одинокой жизни на неизведанной планете – отсутствие жёсткого режима. Главное вовремя встречать транспорт, периодически отправлять отчеты на Землю, связываться со вторым рейнджером в другом полушарии. За всем остальным следит автоматика. Датчики в бункере, спутники на орбите круглосуточно следят за человеком и его биометрией по вшитым чипам. Если чип жизнедеятельности потух, автоматический зонд отправляется искать тело и доставляет его второму рейнджеру. Вскоре Земля узнаёт о недостаче и присылает нового добровольца.
После происшествия Марк сам проспал дольше обычного. Проведав, как там незнакомка, он позавтракал. На поверхности ещё царила ночь. Ночи тут длинные. Настроив адвизор на оповещение в случае активности в медицинском отсеке, Марк решил связаться с Фёдором – его коллегой, вторым рейнджером.
– Кто там, – ответил сонный Фёдор в окне видеосвязи.
– Привет, Джексон, – ответил Марк, – доброе утро!
– Я только лег. Ты просто так или надо что? – спросил Фёдор, устало потирая бородатое лицо.
– Не спится? Я проверил новую прошивку – летает отлично. Не ставил ещё?
– Ставил, но не проверял. Ты куда по ночам то полетел? По бабам опять что ли? – пошутил тот, не слишком тактично намекая на погибшую Джену.
– Ты не поверишь, но да, по бабам, – ответил Марк, решив пропустить мимо ушей издёвку Фёдора и не дать ему повода на дальнейшее развитие неприятной темы.
Фёдор Джексон последние десять лет был рейнджером на Эмерсоне в системе Барнарда. После того, как они там ошиблись с терраформированием и превратили планету в большое болото, Фёдор уволился из частной “Терра Вита Инкогнита” Славянской Федерации и перешёл в ДальКосмоРазведку. Опытный сотрудник всегда нужен, поэтому его приняли без вопросов. На Лаппинкотт он попросился сам, когда узнал, что тут нужен новый рейнджер после гибели Джены. Фёдор был действительно опытным и находчивым исследователем. Внешне он чем-то напоминал классического геолога со старых фотографий – борода, не большая, но довольно густая, всклокоченные вьющиеся волосы постоянно жирные от пота, которые он то и дело почёсывал. Трикотажный свитер, который он надевал под скафандр, висел на нём мешком, скрывая хорошо развитую мускулатуру. Он не любил коптеры, предпочитая роверы, если не надо было ехать слишком далеко. Чтобы зуки не нападали, прикрутил к колесам пустые железные канистры и накидал туда камней. Твари с крайне чувствительными ушами, способные слышать друг друга через породу на расстоянии сотен метров, в ужасе расползаются по самым глубоким норам, когда Фёдор мчится по планете на своей громыхающей таратайке.
