Если Варавский не безосновательно считал себя мастером агрессивных переговоров и закулисной игры, то Блауставия был настоящим гроссмейстером. И от его предложения невозможно было отказаться, не потеряв голову. Потому что в папке, которая лежала на его столе всё время той непринуждённой светской беседы, было достаточно доказанных преступных эпизодов на гарантированный смертный приговор незадачливому кайязю с полной конфискацией имущества. И при этом прозвучал весьма прозрачный намёк, что никто не узнает, куда исчезнут жена и дети несговорчивого коммерсанта, когда его фирму национализируют.
Разговор тот был очень тяжёлый, даже не смотря на кажущуюся для непосвящённых лёгкость, непринуждённость и некоторую шутливость. Фирму пришлось продать на довольно невыгодных условиях, позволив своему детищу влиться в корпорацию, а самому превратиться из хозяина в управляющего. Но, в замен Варавский получил не только прощение прежних грехов, но и защиту от новых, которые он наделает на работе у Блауставия. А ещё государственные заказы, финансовую поддержку и доступ к высококвалифицированным кадрам. Крутиться приходилось как белке в колесе, но всего за год обороты утроились, а небольшой механический цех разросся до настоящей фабрики, производившей детали для машиностроения. Но, как говорится, выбирая между плахой и пряником, всегда лучше брать пряник.
А за последующие пять лет даже видавший всякое Варавский проникся страхом и искренним уважением к человеку, который создал эту империю в Империи. Даже будучи управляющим в своей фирме, ему пришлось заново учиться искусству агрессивных переговоров, только на гораздо более высоком уровне. Там, где беседа с гранатой без чеки в руках не была чем-то из ряда вон выходящего. Там, где распоряжались десятками и сотнями тысяч золотых, не отрываясь от обеда в роскошном ресторане. Там, где рождалась Империя.
Жизнь - штука очень сложная и дрянная. И организованная преступность была всего лишь одним из инструментов в руках государства. И чем крупнее, сильнее и богаче была братия, тем крепче и короче был поводок, на котором держали её главарей. Их руками делали грязную работу, о которую не хотели мараться ни полиция, ни колдуны. Им позволяли проворачивать свои делишки до тех пор, пока они не несли прямой вред государству. За любую неосторожную выходку их нещадно штрафовали. А за неповиновение отлавливали и казнили, или отправляли на каторгу, бросая их заживо гнить в шахтах и на рудниках, отрабатывая долг Родине. А теперь доходило даже до того, что братии отправляли отряды своих головорезов в качестве иррегулярных частей на фронт, где эти отчаянные парни показали себя как неплохие лазутчики и диверсанты.
И даже сам Варавский, по молодости относившийся к восторженной пропаганде и напыщенному патриотизму как к откровенному идиотизму, теперь не мог не признать величия замысла, над которым сам работал не покладая рук. Потому что всё, что он делал в прошлой жизни, было всего лишь мышиной вознёй у ног колосса. Он сумел за долгие годы заставить течь в свою сторону всего несколько тоненьких финансовых ручейков. А теперь он управлял движением могучей денежной реки, которая была всего лишь частью экономической мощи корпорации Блауставия.
Но именно благодаря таким людям, как он, корпорация росла и развивалась с невероятной скоростью, выполняя все задания, которые ставили перед ней Императрица и великий визирь. И это был именно тот случай, когда цель оправдывает средства. Сам Блауставия обрёк в слова эту формулу лучше, чем любой философ или учёный: Аюн Ванар - Первая Дочь Родины, икона для своего народа, которой нельзя пачкать руки в грязи. И он взял на себя это бремя и всю эту грязь, чтобы помочь своей воспитаннице построить величайшую империю в истории.
И Варавский делал много страшных вещей, не скупясь ни на золото, ни на кровь, чтобы выполнить поставленную задачу. Империи нужны были заводы, железные дороги, новые шахты, и он организовывал строительство, невзирая на цену. Потому что теперь его вела вперёд не только непомерная жадность, самомнение и наглость. И даже если эту мысль вложили в его голову колдуны своими проклятыми чарами, старому кайязю было плевать. Он засыпал с мыслью о том, что служит не только себе, но и Хадору.
Бешенный темп ночного марша задавал варждек. Чёртова машина, подстёгиваемая заклятиями своего хозяина, пёрла напролом через любые препятствия, сметая всё, что оказывалось у неё на пути. Снег разлетался во все стороны, кусты сминались под его стальными ногами, а деревья жалобно трещали, когда их всем своим весом ломала и выворачивала с корнем многотонная туша автоматона, питаемого магией и паром.
Люди, как и кони, были уставшие и злые. Никто не понимал причин внезапного подъёма и такого поспешного марша, а командование хранило молчание. Операция, которая и без того была не очень похожа на поисково-спасательную, окончательно превратилась в карательную. И ощетинившиеся оружием солдаты на санях, которых несли к вершине нещадно подгоняемые лошади, были ярким тому свидетельством.
Хансу пришлось приложить изрядные усилия, чтобы убедить добровольцев отправиться с ним дальше. Потому что люди были недовольны и уже задавались вопросом, зачем они здесь? В конце концов, их всё же удалось убедить в том, что герцогиня Анна скорее всего попала в плен к герцогине Эльзе, которая окопалась на вершине Седой Горы. И спешка вызвана в первую очередь опасением за жизнь и здоровье сестёр Аренделл, а не жаждой их крови карателями.
Молодому кастеляну тоже приходилось не сладко. И он снова трясся в седле, в окружении стражников замка Аренделл и уланов Стальных Клыков. Капитан готовился к бою, а потому заранее распределил роли и порядок подчинения. Солдаты гарнизона оставались под командованием своего лейтенанта, а сам Краснов, помимо общего командования, лично руководил карателями, наёмниками и артиллерией. Хансу досталось руководить добровольцами, как из числа стражи, так и гражданскими, а ещё кавалерией в лице уланов Стальных клыков, как единственному конному офицеру в отряде.
А скорость была действительно впечатляющей. Всего за три часа они преодолели восемь миль достаточно крутого подъёма, вплотную подойдя к границе подлеска. Капитан определённо понимал, что ещё немного, и гружёные сани дальше не пройдут, и тогда людям придётся спешиться. А до рассвета оставалось не так много времени. И чтобы исполнить предсказание, он торопился, как мог. Ханс даже начал беспокоится, что из-за форсированного марша варджек выработает весь свой запас угля раньше, чем они достигнут вершины. И тогда придётся делать остановку как минимум на полчаса, чтобы стравить пар, заправить бойлер новой порцией снега и загрузить топливо в бункер, а потом дожидаться, пока давление пара достигнет требуемого уровня. Оставив отряд без поддержки тяжёлой техники перед битвой с Тарнами. И пускай дикари наверняка были плохо вооружены, они могли причинить много хлопот просто за счёт численности и лучшего знания местности.
И именно в этот момент прозвучал первый выстрел.
Злые с недосыпа солдаты, которые и так были на взводе из-за боевой готовности, вскинули винтовки и мушкетоны, выискивая возможные цели в окружавшей их темноте, которую с трудом разгонял свет факелов и фонарей. Но никто на них не нападал. А всё новые выстрелы звучали один за другим где-то впереди. Пока их не заглушил громоподобный рёв, напугавший лошадей. Возницам пришлось не сладко, но они всё же сумели успокоить животных, не дав колонне распасться и потерять сани.
-Держать строй! Не сбавлять хода! - гаркнул каратель, вставая на санях и вскидывая пистолет. - Мест не покидать! Оружие к бою! Кавалерия вперёд! Доложить о противнике!
Повинуясь его словам, уланы Стальных Клыков вышли из калеи и начали по рыхлому снегу медленно обгонять варджек, который всё так же продолжал идти вперёд, лишь немного сбавив скорость, пропуская всадников. Остальная колонна тоже продолжала движение, пусть и не так слаженно, несмотря на осторожное замечание лейтенанта о том, что они идут походным строем в возможную засаду. Но капитан даже не удостоил вниманием его мнение, а звуки стрельбы и рёва, к которым теперь ещё прибавились дикий вой, крики боли и лязг, которые не мог заглушить даже работающий двигатель боевой машины, явно исходили не из ближайшего окружения. Нисса же внезапно спрыгнула с саней, и обогнав джека на два десятка шагов, принялась на ходу вслушиваться в какофонию отдалённой битвы.
