Здесь – обиталище, здесь – кров. А храм, маяча в буреломе, От неуместно громких слов, На дрёмном мается пароме. Согнуться, съёжиться, назад — В оставленный нелепо кокон! Не видеть яростный парад Кровоточащих светом окон! Тебя прислал мне неспроста Какой-то добрый небожитель, Что сквозь отсутствие креста Смог разглядеть мою обитель. Ты стала воздухом моим, Моим растормошённым слухом. Теперь скрываться нам двоим В согласных с гласными и духом. «Ночь проползла, рассвет пропрыгал…» Ночь проползла, рассвет пропрыгал, Разлёгся день большой и шумный. Уже раскрыта шепчущая книга И клавиши распутывает Шуман. На занавесках на подвесках, Теней скачки – на кластер кластер, Уже штрихи на потолочных фресках Выводит мерно затаённый мастер, А книга мнётся и бормочет И Шуман сдвинут Мендельсоном. Весь шум в случайностях непрочен, Случайно выгнутым балконом И просыпающейся ложью, В последнем росчерке уюта — В изножье снов, предчувствий дрожью, Прощание в свершённое укутав. Не посещаем голосами Мой полубред полудосуга. Мы разбрелись усердно сами, Боясь наткнуться друг на друга. День бесконечен, ночь мгновенна: Скорбящий Малер вяжет струны, Берёза, отслоив полено, День выжигает в пепел лунный. Жизнь – погремушка для незрячих, Где каждый вписан и залистан. Мы от себя себя же прячем, Страшась узнать в себе статистов. «Туман, террасу отрезая…» Туман, террасу отрезая От исчезающей стены, Дрожащей палевостью края Моей касается спины, Толкая к плещущему полю Видений крадущихся толп. Почти восторженно позволю, Чтобы во мне проснулся волк, Бегущий, в поисках добычи, На признак запаха, на знак, Не пользуясь подсказкой птичьей, Вдыхая каждый звук и злак: Искать следы твои земные, Вдыхать твою земную плоть. Туман порежу на ремни я, Себя позволю распороть Видениям густым и тихим — Пусть заживёт во мне обман. И перестану быть я диким, И стану лёгким, как туман, Презрев гармонию скандала — Зудящий вагнеровский слог. Жить без тебя мне не пристало В тумане, превращённом в смог. Замри. Вернёмся в наши ноты Звенящей призрачной тоски, Где снова понимаешь кто ты — Собой разорванный в куски. «К нам музыка летит из Млечного Пути…» К нам музыка летит из Млечного Пути, Скользя по пальцам пианиста. Создатель правый, запрети Нам доводить её до свиста! Пустоты композиторских голов Ты разрешил от недостатка глины, Учёл, как Высший Богослов, Своих же собственных основ Всей мирозданческой картины. Учёл? Вдохни же в наши черепа Сомнение, смирение, старание — Возможно, жизнь и станет не слепа, И будем мы как те, кем были ранее — Мы, дети Млечного Пути. Не упусти, Создатель нас, не отпусти! «Мне одиночество давно не по плечу…» Мне одиночество давно не по плечу, Не по плечу и новые земные лица. Я прошлое в ночи новлю и золочу, Чтоб в сумраке дневном не заблудиться. Вдоль вздорных лестничных нетающих шагов День полоумный пляшет летним эхом: Манжеты, плечи, заострённость обшлагов — Мы друг для друга нужность и помеха. Да не гони так быстро, тополиный пух, Клубы мгновений вдоль шумов и веток! Не по плечу мне обрести зелёный слух, Догнать тебя и гнать себя за ветром. Ошеломляет невозможность позвонить Тем, кто давно не слышит и не дышит. Господь уснул – так утомила наша прыть И не спасают культовые крыши. «Встряхнуло море мирно волны…» Встряхнуло море мирно волны, Чуть потянулось, улеглось, Прибрежный воздух переполнив Полётом бабочек и ос. Под оглушительный рассветный Цветастый птичий перепляс, Тысячелетне перепетый, Давно бессмысленный для нас: Не понимаем голос моря, Не понимаем птичьих гамм, Живём кирпича и заборя Всё, что по силам и зубам. А море миру мироносит, Зеркалит, впитывает свет — Живёт в скользящем перекосе, Где нам, как прежде, места нет. «Ловкий ловчий Ваших пальцев…» Ловкий ловчий Ваших пальцев, Расстилающих постель — Я кажусь Вам то скитальцем, То хозяином земель. Вам от этих перепадов — То салютно, то – темно. Застилать постель не надо, Будем с ложью заодно. Да и ложь ли это, разве? Это из полночных книг — Распридумавшийся праздник, Расстилающийся миг. «Сухой глоток твоей улыбки…» Сухой глоток твоей улыбки — На голос льющейся воды. Твоя душа несёт убытки: Пожалуй, встречи ей – вредны, С согбенной нашей немотой Коротких встреч коротких лет. И я – забыт, но не тобой, — Собой, как сдувшийся атлет. Твои разбросанные вещи — Тропинка к сумраку тепла, Где ты, как женщина из женщин, Следы печали замела И уничтожила улики Несостоявшихся минут. Уж лучше б ты металась в крике, А я бы лгал, что карты лгут В пасьянсе тающей улыбки, Под голос льющейся воды. Моя душа несёт убытки: Пожалуй, встречи ей – вредны. |
