При виде нас глаза Галлоса загорелись. Он чуть ли не бросился к нам, но в нескольких шагах остановился, уставившись на мою грудь.
Я опустил глаза и увидел, что забыл вынуть из кармана деревянный крестик.
— О, мне очень жаль, — сказал я. — Но полагаю, это не имеет значения?
— Нет, конечно, — вежливо ответил он. — Я хочу познакомить вас с некоторыми из наших. Это две моих дочери.
Галлос представил нас, и мы стали болтать с веселыми крестьянами на нашем ломаном венгерском. Признаюсь, я был несколько озадачен, заметив, что все толпились вокруг Крофта и почему-то избегали меня. Я припомнил слова старосты и решил, что они увидели крестик и приняли меня за человека строгих нравов, преданного религии.
Видя, что я остался в одиночестве, Крофт время от времени награждал меня ироническими взглядами. Сам он успел очаровать двух розовощеких красавиц, которых Галлос представил как своих дочерей. Староста подошел и завел со мной разговор, но держался в безопасном отдалении. Затем из соседней комнаты появился Каллаит и объявил, что ужин подан.
Мы прошли в освещенный свечами обеденный зал, где нас ждал длинный стол, уставленный трансильванскими блюдами и винами. Галлос сел во главе стола, усадив справа от себя Крофта и младшую дочь, а слева — меня и старшую. Но мне не удалось поговорить со старшей из сестер: она сразу же как можно дальше отодвинула свой стул и повернулась ко мне спиной, обратившись к соседу.
Ужин проходил весело, и больше всех веселились Крофт и младшая дочь старосты. Меня немного огорчал холодный прием, оказанный мне этими людьми. Я вознаградил себя, ревностно воздав должное острым блюдам и вину. Крофт не отставал — ведь мы не ели больше двенадцати часов.
Местные блюда и вино были восхитительны, но почему-то, как ни странно, не насыщали. Я все накладывал себе на тарелку еду, опустошил несколько стаканов, но ощущал такой же голод, как и перед ужином. Крофт, судя по всему, также недоумевал, но прочие гости, казалось, ничего не замечали.
В комнате звенел смех, раздавались веселые голоса и звяканье стаканов, с пустыря порой доносились звуки музыки. Каллант суетился вокруг стола, ухаживая за гостями. Галлос, во главе стола, был воплощением любезного хозяина.
Крофт воспользовался минутой тишины и обратился к нему.
— Вы обещали рассказать нам о деревне вампиров, находившейся возле Кранжака, — напомнил он. — Я хотел бы услышать эту историю, если остальные не против.
Галлос улыбнулся. Сидевшие за столом будто с трудом сдерживали смех, а за их спинами ухмылялся Каллант.
— Ну, здесь все хорошо знают эту историю, — сказал староста, — но если вам любопытно…
Мы быстро кивнули, и он продолжал:
— Мы, уроженцы Трансильвании, на протяжении многих веков не сомневались в существовании вампиров. Мы знали, что люди, продавшиеся при жизни силам зла, после смерти становятся не покойниками, но непокойными мертвецами, вампирами. Днем вампиры лежат, как мертвые, в своих могилах, но ночью встают из могил, словно живые, и пьют кровь и жизнь беззащитных жертв.
Мы, трансильванцы, также знаем, что вампиры бессильны против креста. Поэтому, когда в наших краях находят могилу вампира, священники проводят над ней особый ритуал креста, после чего вампир не может выйти из гробницы. Однако в одну ночь в году, в ночь Святого Георгия, даже такие скованные молитвами и плененные вампиры могут свободно бродить до рассвета.
Почти двести пятьдесят лет назад в этих местах Трансильвании была деревня, расположенная недалеко от Кранжака. Ту деревню рядом с Кранжаком облюбовали вампиры. Силы зла неустанно трудились, и на деревенском кладбище в конце концов появились могилы сотен вампиров, выходивших на охоту по ночам!
Так возникла деревня вампиров. Живые бежали в Кранжак и другие места, но вампиры остались. Днем деревня была безлюдна и пустынна, а по ночам вампиры вставали из могил и возвращались в свои дома, как при жизни. Они также часто нападали на жителей соседних деревень.
И наконец, люди из соседних деревень пришли в сопровождении многочисленных священников, чтобы покончить с вампирской деревней. Священники провели над каждой могилой необходимые ритуалы, и вампиры оказались заперты в своих гробах. С той поры, хотя живые и не вернулись в деревню, вампиры больше не бродили по ночам и выходили лишь в ночь Святого Георгия, когда все вампиры обретают свободу. В эту ночь непокойные жители вновь гуляют до рассвета по улицам вампирской деревни.
— И поскольку сегодня ночь Святого Георгия, — улыбнулся Крофт, — в Кранжаке решили, что мы пришли из деревни вампиров?
— Совершенно верно, — сказал Галлос, улыбаясь в ответ. — Прошли столетия, но в Кранжаке и других селах все еще страшатся этой ночи, когда просыпается деревня вампиров.
— Но вы здесь, в Висланте, похоже, не очень боитесь вампиров? — спросил я.
Все дружно рассмеялись.
— Святой Георгий — наш покровитель. Он защищает нас в свою праздничную ночь, — объяснил Галлос, — и мы можем без страха предаваться веселью.
Крофт покачал головой.
— Странно, насколько живучи некоторые из этих суеверий, — сказал он. — Но они, должен сказать, соответствуют вашим старинным домам и костюмам.
Старшая дочь Галлоса улыбнулась.
— Эти наряды все мы надеваем в праздничную ночь. Вам они должны казаться очень необычными, — сказала она Крофту.
— Они кажутся мне красивыми, — ответил он, — но заставляют меня чувствовать, что мы с Бартоном словно заблудились в прошлом.
— Наши танцы тоже старинные, — сказала она. — Не хотите сходить посмотреть со мной и с сестрой?
Крофт согласился и при этом бросил на меня насмешливый взгляд — приглашение девушки недвусмысленно меня исключало.
— Ты с нами, Бартон? — спросил он, когда все встали из-за стола.
Я покачал головой.
— Пойду наверх и немного посплю, — сказал я. — Уже почти утро.
Наша компания вернулась в зал. Сестры шли под руку с Крофтом, Галлос — рядом со мной. Было очевидно, что мой товарищ произвел впечатление на двух разодетых красавиц: их глаза и маленькие белые зубки одинаково сверкали, они смеялись над его шутками и так ласково прижимались к Крофту, точно он им принадлежал.
— Я скоро вернусь, Бартон, — сказал Крофт, подходя с девушками к двери. — Мне и самому было бы неплохо немного поспать.
— Поспать? Для сна времени вдоволь! — воскликнула младшая сестра. — Сегодня праздничная ночь! Эта ночь не для сна, а для жизни… для жизни!
Она произнесла это с поразительной страстью, а ее глаза полыхнули огнем, ошеломив нас с Крофтом. Галлос, чьи глаза также казались багровыми, грозно взглянул на нее, и она с притворной застенчивостью опустила ресницы.
На прощание я многозначительно посмотрел на Крофта: не стоило выставлять себя дураком только потому, что на пути встретились две трансильванские красотки. Почти вся компания последовала за ними. Я пожелал всем спокойной ночи и отдельно поблагодарил оставшихся в трактире Галлоса и Калланта.
Когда я поднимался по темной лестнице, мне почудились быстрые шаги. Я обернулся, но позади никого не было. Я услышал, как внизу Галлос шипел на кого-то — по-видимому, Каллаита:
— Еще рано, болван! Это еще при нем!
Каллант что-то неразборчиво пробормотал. Их спор явно не касался меня, и я направился в нашу комнату. Тускло светила свеча, сырые простыни выглядели не слишком привлекательными, но я все же сел на постель, зевнул и поглядел в пыльное окно. Костры на пустыре светились красным, музыка смолкла, и все деревенские жители столпились, точно что-то разглядывая.
Я расстегнул воротничок и с улыбкой положил на столик деревянный крест, этот «символ благочестия», внушивший местным обитателям такое отвращение ко мне. Затем я достал толстый карманный путеводитель в синем переплете, собираясь положить его рядом — и тут мне вздумалось установить по книге точное местоположение Висланта.
Крофт говорил, что не нашел Вислант на карте. Он был прав: на карте между Кранжаком и отдаленной деревней Хольф не значились никакие селения. Я в недоумении стал листать путеводитель, но и в тексте не обнаружил никаких упоминаний о Висланте. Я начал было гневно проклинать составителей — и вдруг, в одной из сносок, мне бросилось в глаза название «Вислант».
