Так исторически сложилось, что моему брату повезло достигнуть вполне осознанного возраста, когда его осчастливили сестрой. А это означает сразу два важных момента: будучи двенадцати лет отроду, брать с собой в свои игры он УЖЕ меня не стал бы (его игрушки – святое, неприкосновенное, табу), а вот обязанностей на него упало СРАЗУ же много. Одним словом, в день моего рождения и, к тому же, итоговой контрольной, когда ему принесли весть о рождении СЕСТРЫ (а он до последнего надеялся, что аист не может быть настолько «подставлялой»), Володя глубокомысленно сообщил: «Ну вот, блин, началось…». И был, конечно, прав. Вместо сестренки или братишки мой брат неоднократно просил какую-нибудь животинку, хотя бы котика (а в шесть лет, прочтя на плакате в поликлинике про зверей, которые обитают на людях, с восторгом попросил у мамы даже «завести пшей», чем шокировал общественность), но мама с папой были неумолимы. Семья большая, а за счет постоянно прибывающей в Москву родни, а также друзей и родственников в самой первопрестольной, вполне складывалось ощущение, что мы обитаем в резиновой коммуналке, которая живет своим особым образом, расширяется и сужается по собственному желанию, не учитывая мнение постоянных обитателей. Ну куда тут еще и животные? А еще ведь есть и лето, на которое мы выезжали в «дом в деревню». Построен он был моим дедом – по его мнению, это была дача. Дом и вправду был большим: просторные комнаты с высокими потолками и огромными окнами; зала с застекленным выходом на веранду; печь в столовой, которая прогревала только две комнаты, но не могла справиться с объемами залы. В силу этого же обстоятельства дом совершенно не был приспособлен для прохладного лета, которое в Тверской области совсем не редкость. Да и доехать (четыреста двадцать километров от дома до дома ровно) и сейчас почти подвиг, а на тот момент это было – «безумству храбрых поем мы песню». Ну вот, и какой котик переживет такую дорогу на перекладных? Разве только, чтобы сдохнуть сразу по прибытии и не мучиться обратной дорогой! Машина-то была в категории «роскошь». И появилась у нас только в 1991 году, в награду за долгие славные годы непрерывного, стахановского труда моего папы (и, конечно, все равно за деньги). Заслуги перед отечеством мало волновали отечество. Кажется, это был самый последний выпуск жигулей-шестерок, которые были сделаны на совесть: в них были докручены все гайки и, как презент от фирмы, все было добротно обработано антикоррозийкой.
Учитывая вышеописанное, становится ясно, почему не было никаких животин, а брат очень хотел не сестренку, а хоть кого-нибудь: хомячка, ведь он пушистый и забавный; попугайчика, чтобы можно было его научить разговаривать; котика, чтобы мурлыкал; ну или предел мечтаний – собаку. Ведь она – Друг человека! Выполняет команды, с ней можно гулять. А тут – СЕСТРА! Ну и как с этим быть?
У всех моих одноклассников были младшие сестры или братья, и я «точно знала», что это круто. А у меня был старший брат, и радость от его существования я осознала только в четвертом классе, когда меня ударил по голове баскетбольным мячом драчун-одноклассник, а я не оценила его «признания в любви» и пожаловалась брату. Брат пришел в школу всего один раз и при всех моих одноклассниках внес моего обидчика за шкварник в закрытую дверь завуча по воспитательной работе. Надо признать, что та-а-ак в дверь самого страшного человека в нашей школе еще никто никогда не стучал. Поэтому решилась открыть она не сразу, и моему обидчику, пребывавшему в состоянии шока, досталось дважды. «Респект» от подобного визита Ангела возмездия прошел со мной до самого окончания школы…
А мне-то хотелось животинку, а не старшую суровую справедливость. У подруг были прелестные и не очень хомячки. Прелестные (вспомните, рожденные в СССР!) – это такие рыженькие, пушистые, с черными бусинками глаз и бежевыми тонкими пальчиками, джунгарские; и не очень – альбиносы. По ним вполне можно было составить представление о фильмах ужаса без грима. Собственных хорроров в СССР не было, чужие были недосягаемы, но вот эти «стремные» хомячки вполне восполняли собой нехватку острых впечатлений. Всклокоченная белая шерсть, как будто они заранее поседели сами и готовили морально своих хозяев к такой же участи. Красные, налитые кровью глаза и трясущаяся челюсть дополнялись вечным желанием сожрать попавшие в клетку пальцы незадачливого желающего погладить эту «прелесть», стоило ему только поднести руки к клетке. А уж их розовые ручонки с просматривающимися кровеносными сосудами, которые завершались кажущимися огромными на этих дистрофичных конечностях когтями… Короче, у моих друзей были эти вечногрызущие дети матери природы. Но, несмотря на то, что теми и другими хомячками их хозяева гордились и наслаждались, я себе поставила галочку в разделе «не хочу». Белесые кусачие бестии на меня навевали жуть. Тем более, после встречи в сумерках в обширном коридоре моей подруги, когда эта «скотина», разгуливающая по недосмотру по дому, тащила за щеками свежепрогрызенную то ли гречку, то ли пшенку. Выпустив в меня всю крупу со скорострельностью пулемета, на выдохе она пищала так, словно я запихиваю ее в мясорубку со всей своей пролетарской ненавистью. Ну и довершали ее визг мы уже на два голоса. А джунгарские, очаровательно рыжие с персиковым отливом и черными глазками-бусинками, незамутненными отголоском разума, вызывали странное недоверие невинностью облика. И вскоре оно получило подтверждение. Другой моей подруге родители подарили двух прелестных хомячков, не задумываясь о скорости прироста колонии. Прибыв на место дислокации, закамуфлированные вражеские агенты оценивали обстановку из своей трехуровневой клетки в течение двух дней, а в предрассветных сумерках третьего проявили себя во всей красе, совершив побег в лучших традициях «невыполнимых миссий».
Обнаружилась пропажа в пять утра, и вся семья кинулась на поиски. Относительно скорому и сомнительно счастливому возвращению поселенцев в их пенаты в немалой степени сопутствовали два момента: первый – родители моей подруги, как видно закоренелые гринписовцы, которые спасут, по собственному усмотрению, любое дышащее, пусть и слабомыслящее существо (вне зависимости от его желания быть спасенным), и второй – соседи, наверное, тоже любили животин в разных видах, были исключительно терпеливыми и поддавались на уговоры папы. Других объяснений последующему я просто не могу найти.
Дом, в котором развернулись нешуточные страсти, был старым, если не сказать – старинным. Особенностью его конструкции являлось сомнительное удобство для проживающих в виде мусоропровода прямо в квартире. В позднесоветское время было принято и реализовано решение о законсервировании этой шахты; собственно ее и забили на совесть в каждой квартире, а позже каждый жилец делал ремонт на свое усмотрение. Трагикомичность ситуации заключается в том, что пушистые диверсанты вскрыли клетку когтями (что они демонстрировали позже и прилюдно) и ушли в самоволку, оставив следы – для начала в виде опилок и бумажных обрывков, по которым их и начали искать. Позже, дойдя до стадии поиска (боюсь себе это представить) «по запаху», блестящие пинкертоны дошли до заколоченного и прогрызенного лаза в мусоропровод… Да что там Пинкертон, право… сам мсье Пуаро от зависти ломал бы свою трость и депилировал бы свои усики; мисс Марпл тряхнула бы стариной и псевдоанглийской сдержанностью от зависти к детективным способностям отчаявшихся в своем горе безутешных хозяев двух безвременно ушедших хомячков. Следуя за редким писком несчастных созданий, отец семейства умудрился договориться с соседями и методично пробить проход в весьма неароматичную шахту мусоропровода на трех этажах вниз и догнать-таки беглецов на первом! Лично я готова побиться об заклад: когда милые грызуны тихо попискивали, перемещаясь от деятельного спасителя все глубже в недра, они вовсе не истошно молили о помощи, а бессовестно ржали над доверчивыми благодетелями. Сформировавшееся во мне такими погрызышами мнение еще очень долго было непоколебимым. При взгляде на каждого представителя этого семейства перед моим мысленным взором еще приличное время всплывала картина «папы-шахтера», добывающего хомяков. Поэтому нашими первыми погрызышами стали кролики, и они оправдали такое прозвище на все сто процентов.
