Откинув лоскутное одеяло, Варюха вдруг удивленно ахнула.

    - Да что это с тобой? Гляди, как постель-то грязью вывозила. Да рыжей какой-то. И где только нашла такую? - продолжала приговаривать Варюха, провожая

изумленным взглядом медленно переступающие по чисто выскобленному полу облепленные засохшей грязью ноги соседки.

                                  "ЗАМАНЧИВОЕ  ПРЕДЛОЖЕНИЕ"

    Ясным летним утром под тенью могучих деревьев старого городского сквера на скамейке сидела одинокая старушка. Немногочисленные завсегдатаи этого тихого зеленого уголка - бабушки с внуками и молодые мамаши с детьми - часто видели ее здесь. Она всегда была одета в темно-синее платье в белый горошек с белым воротничком, а голову ее украшала старомодная  черная соломенная шляпка. Лицо старушки носило следы былой красоты, поредевшие седые волосы были уложены на затылке аккуратным пучком. Она всегда приходила одна, подолгу сидела, погруженная в свои мысли и почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Но к ней обычно никто не подходил.

    Старушка задумчиво смотрела на резвящуюся у фонтана парочку, когда рядом с ней вдруг раздался вкрадчивый мужской голос.

    - Вспоминаете свою молодость, Василиса Федоровна?

    Она вздрогнула и посмотрела на заговорившего с ней человека. Это был незнакомый мужчина неопределенного возраста с черными, мелко вьющимися волосами, большими залысинами и высоким лбом. Темные глубокие глаза его смотрели пристальным колючим взглядом. Тонкие губы, нос с горбинкой и острая бородка придавали лицу довольно хищное выражение.

    - Откуда вы меня знаете? - удивилась старушка.

    - Не пугайтесь так, все очень просто. Мы когда-то жили в одном доме, еще до войны. Вы меня, конечно, не помните, я тогда  был совсем маленьким, а вот вас знали все - самую красивую девушку в нашем дворе.

    - Ну-у, это было так давно. Теперь мне даже кажется, что это было не со мной.

    - Не скажите, наверное, трудно забыть такую толпу поклонников, которая каждый вечер поджидала вас?

    Легкая улыбка тронула губы старушки.

    - Это правда, много у меня тогда женихов было, да вот любила я одного только Васеньку.

    - Счастливец! Повезло, значит, ему.

    - Да, мы поженились. Но это было за год до войны. Недолго мы были вместе.  Правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой.

    - Неужели беда случилась?

    Польщенная чужим вниманием старушка горестно закивала:

    - Как ушел мой Васенька на фронт, так и не вернулся больше. Похоронную получила в мае, перед самым Днем Победы. Вот и живу с тех пор одна. Так и не смогла его забыть. А все эта война... Отняла его у меня. А как мы с ним могли бы быть счастливы, как бы дружно жили! Много я отдала бы за то, чтобы вернуть наше золотое время, чтобы снова увидеть его живым, - на глазах старушки показались слезы. Она тихонько шмыгнула носом и достала из кармана платочек. - Ах, разговорилась я, вы уж извините. Живу одиноко, а так хочется иногда с кем-нибудь поделиться.

    - Ну что вы, я вас понимаю. Однако, война войной, но никому не дано знать  свою судьбу. Трудно сказать, как сложилась бы ваша жизнь с мужем. Может, вы еще не раз пожалели бы, что он вернулся.

    - Нет, нет, что вы такое говорите, - вскинулась старушка, - никогда, ни за что! Вы так думаете потому, что совсем не знали моего Васеньку. Он так любил меня!

    - А хотели бы вы прожить снова свою жизнь, но уже с Васенькой? Допустим, вы дождались его с войны живым.

    - О, конечно, но ведь это невозможно.

    - Это как сказать, - испытующе глядя на нее, проговорил незнакомец. - Правда, есть одно условие.

    - Какое такое условие? Кто вы? - испуганно забормотала старушка, отодвигаясь на самый край скамейки.

    - Я, кажется, напугал вас? Извините, я не хотел. Вы слышали когда-нибудь о гипнозе?

    Старушка недоверчиво кивнула, но снова пододвинулась поближе.

    - Ну вот, считайте, что это обыкновенный гипноз. А условие простое: если вы хоть раз пожалеете о его возвращении, вы потеряете все. Вы понимаете? Даже жизнь.

    - Да, да, зачем мне такая жизнь? Знаете ли вы, что такой полное одиночество? - старушка придвинулась совсем близко. - Я согласна, согласна. Начинайте! Что от меня требуется? - горячо заговорила она.

    - Хорошо ли вы помните своего мужа?

    - Он всегда в моей памяти как живой. Я его ясно представляю таким, каким провожала на войну.

    - Тогда закройте глаза, расслабьтесь, - властным голосом приказал незнакомец. - Вы видите своего мужа среди других отъезжающих на фронт...

    ...Василиса всхлипывала, уткнувшись мокрым распухшим носом в шею мужа. Перрон был полон плачущих женщин и детей. Отправляющиеся на фронт бойцы старались крепиться, но в глазах многих стояли слезы. Прощальный гудок паровоза - и потянулись дни, месяцы, годы ожидания, годы скупых солдатских писем, изнурительной многочасовой работы на заводе, голодные дни и холодные ночи. И, наконец, радость. Огромная, безмерная. Победа!

    Теплой июльской ночью, когда ожидание становилось особенно невыносимым, вдруг раздался знакомый стук. Василиса босая кинулась в прихожую и резким движением распахнула дверь. На пороге стоял Василий, постаревший, усталый, в вылинявшей гимнастерке, но глаза его светились счастьем.

    - Любимый, муж ты мой, живой, - заголосила Василиса, целуя его небритые щеки, сухие губы, колючие усы. - Вернулся, вернулся, живой, слава Богу, - повторяла она, не помня себя от радости, не замечая ни его искалеченной кисти руки, ни хромоты.

    С этого дня она будто заново родилась, летала, как на крыльях. Все-то у нее спорилось, везде успевала. Вся ее былая девичья красота снова вернулась к ней, но уже расцветшая неповторимым женским обаянием.

    А Василий, немного осмотревшись, устроился на работу плотником, хоть и трудно было ему с одной рукой. Хорошо зажили они с Василисой, да вот беда - детей у них не было. Все чаще становился вдруг Василий задумчивым, все чаще видела его Василиса с соседскими ребятишками. И всегда у него была для них или конфетка, или кусочек сахара, или леденец. В такие дни тоска сжимала сердце Василисы, и шептала она мужу жаркими ночами: "Все еще впереди у нас с тобой, все еще будет, лишь бы мы были вместе, лишь бы ты любил меня".

    Но годы шли, а все было по-прежнему. Напрасно Василиса старалась развеять печаль мужа. День ото дня он становился все угрюмее и мрачнее. Теперь Василий часто приходил с работы пьяным, грязным и злым, и тогда ругался, страшно скрипя зубами, и был посуду, проклиная Василису. Она в ответ только молчала, стиснув побелевшие от страха губы, стараясь не попадаться ему на глаза. Но однажды, не сдержавшись, он ударил ее наотмашь здоровой рукой по лицу. Из рассеченной брови брызнула кровь, заливая потемневшие в ужасе глаза. Это его сразу отрезвило. Он остановился, испуганно глядя на жену.