- Ничего, Васенька, дорогой, - плача говорила она, вытирая окровавленное лицо, - успокойся, все будет хорошо, лишь бы ты  был со мной, любил бы меня, все пройдет.

    Долго они не спали в ту ночь, долго Василий просил прощения у жены, клялся больше не пить. И с этой ночи его как будто подменили. Он снова стал ласковым и внимательным, стал следить за собой. Это был прежний Василий. И Василиса опять чувствовала себя счастливой. Они подолгу гуляли вместе в городском скверике, когда после первой смены у Василия были свободные вечера, ходили в кино, вместе занимались своими нехитрыми домашними делами, ни словом, ни намеком не напоминая друг другу о прошлом. А когда Василиса работала в вечерней смене, муж всегда встречал ее у проходной, и они, прогуливаясь, не спеша шли домой.

    С днем рождения Василису поздравлял весь цех. Ее, спокойную, немногословную, красивую женщину все знали и любили. Подарили Василисе отрез на платье и огромный букет роз, а мастер ради такого торжества отпустил ее домой пораньше. Счастливая Василиса не торопясь шла по городу, прижимая к груди прекрасные цветы, и горделиво поглядывала на прохожих.

    В городском сквере зажглись цветные фонарики, играл духовой оркестр, и Василисе казалось, что весь город радуется вместе с ней. Она свернула в аллею, по которой они с Василием так любили гулять вместе. "Жаль, что его сейчас нет рядом", - подумала она, проходя мимо обнимающейся парочки, и вдруг остановилась, будто оглушенная, не в силах сделать больше ни одного шага. Этот родной, до боли любимый голос она узнала бы среди тысячи других. Срывающийся и хриплый от страсти, он словно окатил ее ледяным потоком, пригвоздил к месту, а каждое прозвучавшее слово она ощущала, как звонкую пощечину на своем лице. Ей казалось, что в вечернем полумраке эти постыдные звуки становятся слышны всем. Она беспомощно озиралась, и ей хотелось только одного: чтобы во всем мире наступила полная тишина. Но голос не умолкал.

    - Милая, солнышко мое, хватит, пойдем скорей к тебе, а то мне скоро идти встречать свою старуху.

    Совсем близко, почти рядом с Василисой, под отцветающими липами, обнимая здоровой рукой прижавшуюся к нему невысокую худенькую девушку, стоял ее дорогой Василий.

    - Нет, нет, - закричала Василиса, давясь злыми слезами, - так нельзя. Да за что же ты так со мной? Уж лучше бы я совсем не увидела тебя больше, чем так. Никогда, никогда, - рыдала она...

    Резвившаяся у фонтана молодая парочка, услышав крики, подбежала к скамейке, на которой, неестественно откинувшись, неподвижно лежала молодая красивая женщина в темно-синем платье в белый горошек и с белым воротничком. На голове у нее была надета черная старомодная шляпка из соломы, а волосы аккуратным тугим пучком уложены на затылке. Прекрасные свежие розы волшебным ковром рассыпались у ее ног, издавая тонкий, грустный аромат.

                                        "НА  ДОБРУЮ  ПАМЯТЬ"

    На вокзале было шумно и суетно. Сергей с Машей долго бродили в поисках укромного уголка, пока, наконец, не устроились на низенькой лавочке за киоском с мороженым. Здесь они могли спокойно попрощаться.

    Сергей пришел на вокзал проводить Машу. Она уезжала на соревнования по парашютному спорту. Маша была его невестой. И надо же было так случиться, что эти соревнования устроили за три недели до их свадьбы, когда еще столько хлопот.

    Сергей не отрываясь смотрел на Машу грустными глазами.

    - Ну, не скучай, Сереженька, я же через семь дней приеду. Ну, улыбнись.

    - Постараюсь не скучать и улыбаться, - кисло согласился он. - Ты будешь думать обо мне?

    - Конечно, буду. Все время. Я собираюсь каждый день писать тебе. Но я приеду даже раньше, чем эти письма дойдут до тебя. Потом еще вместе будем их читать, - попробовала она пошутить.

    Дальше шел обычный бессмысленный разговор влюбленных, пока он не был прерван появлением тренера.

    - Команда вся в сборе, ждем тебя. Прощайтесь быстрее. Поезд уже подали: первый путь, вторая платформа, седьмой вагон, - коротко скомандовал он и тут же исчез.

    Маша сразу заторопилась, лицо ее стало серьезным и сосредоточенным.  Сергей подхватил вещи, и они быстрым шагом направились к указанному месту.

Целуя Машу на прощанье перед самой посадкой в вагон, Сергей вдруг вспомнил:

    - Я же принес тебе фотографии! Помнишь, Сашка нас в лесу снимал? Он мне сделал две карточки. Возьми одну с собой, будешь меня вспоминать, а эту я себе оставлю. Они совершенно одинаковые. Ну, до свиданья, любимая моя, счастливо тебе там. Береги себя.

    Если бы Сергей мог знать, что он видит Машу в последний раз, то, наверное, лег бы на рельсы и не дал бы поезду тронуться с места.

    Маша разбилась в самый последний день соревнований. Ее парашют не раскрылся. Она воспользовалась запасным, но было уже поздно.

    Сергей переживал свое горе тяжело и молчаливо, как почти все мужчины. Стал хмурым и неразговорчивым, между бровей залегла глубокая морщина. Неподвижно сидел он за столом, глядя на тот единственный снимок, на котором они с Машей были вместе, и подолгу разглядывал любимые черты.

    Но время шло, и постепенно Сергей стал смиряться с тем, что Маши больше нет. Однако память о ней не ослабевала, как не затихала и его тоска о невесте.  Все так же часто смотрел он на снимок, где на освещенной солнцем полянке стояли они с Машей, взявшись за руки, молодые, счастливые и весело улыбались друг другу.

    А жизнь все же брала свое. Сергей познакомился с хорошей доброй девушкой, которая всем сердцем потянулась к нелюдимому задумчивому парню. Но короткими и нечастыми были их встречи. Сергею было скучно с Асей, и после каждой встречи он, как завороженный, нетерпеливо спешил домой к своей фотографии.

    Однако кроткая, но настойчивая девушка не оставляла Сергея в покое в надежде, что он сначала просто привыкнет к ней, а потом и полюбит. И действительно, Сергей вскоре перестал убегать от нее так рано. Все дольше длились их встречи, все длиннее были задушевные беседы, и все терпимее становился он, когда ловил на себе ее молящие взгляды. Но полюбить Асю он так и не мог. Тихими темными ночами, когда оставался совсем один, в глубокой тоске шептал он над заветным снимком: "Машенька, Машенька, не могу забыть тебя и не хочу. Одну тебя любил, люблю, и буду любить".

    Так вот и жил он, не в силах разлюбить свою погибшую невесту и не смея оттолкнуть другую девушку, которая - он видел это - всей душой любила его.

    И вот однажды тихая, но упорная Ася, так и не дождавшись заветного слова, сама призналась Сергею в любви. Он стоял, тупо уставившись на нее, не зная, что ответить ей и как теперь поступить.

    - Сережа, ну что же ты молчишь, скажи хоть что-нибудь. Ой, какая же я дура, - тоненько заплакала Ася, - зачем я тебе это сказала? Никогда себе не прощу, - ее худенькие плечи мелко вздрагивали.

    - Не надо, Ася, ну не плачь, - нерешительно топтался возле нее Сергей, - ты добрая, ты хорошая, милая, у тебя все будет замечательно... - приговаривал он, робко поглаживая ее по плечу, но тихие всхлипы Аси переросли в горькие рыдания, и, поморщившись, Сергей с досадой в голосе произнес: - Перестань, Ася, успокойся, я тоже тебя люблю.