Троцкий был великим стратегом. Его стратегия находилась в дуле пистолета, винтовки, пулемета и авторитет его был высоким, он, этот авторитет возрастал пропорционально количеству убитых красноармейцев, когда командующий упражнялся, потехи ради. Троцкий требовал отчетов о количестве убитых белогвардейцев от командующих фронтами, армиями, дивизиями и даже полками.

Командующий 8 армии Якир писал в приказе:

"Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний".

Первая волна геноцида покатилась со вступлением на юг красных войск. Реквизировали лошадей, продовольствие, кое-кого, походя, пускали "в расход". Убивали офицеров. Иногда просто хулиганили. Красноармейцы участвовали в раскулачивание или полном истреблении крестьян независимо от социального положения. Многие волости переименовывались в хутора, в села. Населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, распределяемой по дворам. За неуплату - расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача охотничьих ружей, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За не сдачу - расстрел.

А кроме всего этого, начались систематические массовые расправы. Чтобы читатель не воспринял красный террор как исключительное свойство ЧК, отметим:

расстреливали офицеров, попов, атаманов, жандармов, простых крестьян, всех, кто якобы выступал против советской власти. Мужское население от 19 до 52 лет секли шашками по ночам. Расстреливали семьи ушедших с белыми. Раз ушел, значит, "активный", значит враг мировой революции. По хуторам разъезжали трибуналы, производя "выездные заседания" с немедленными расстрелами. Рыскали карательные отряды, отбирая скот и продовольствие. Казнили при помощи пулеметов - разве управишься винтовками при таком размахе? Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний.

Репрессии на занятых территориях приняли такой размах и жестокость, что сами некоторые большевики содрогались. Конечно же это были гопники -звери в человеческом облике. К ним примыкали уголовники, выпущенные Лениным из тюрем за убийства и изнасилование малолетних. Сюда можно отнести и всех евреев из западных стран, в задачу которых было поголовное уничтожение русских. Ленин практически ежедневно получал сведения о казнях невинных, и радости не было конца. В ответ он звонил Бронштейну и от души благодарил его за любое введение нового метода казни. Люди даже не могли предположить, что творящийся кошмар благословлен и выпестован самим центральным правительством и его вождем Лениным.

Красная армия воевала не столько с Белой армией, сколько с собственным населением, не симпатизирующим советской власти.

Дети на местах боев выковыривали из стен и земли пули с картечью. Стаканы снарядов для картечи вытачивались из дуба. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки.

Рано или поздно восстания были обречены на гибель. И когда восставшие трезво оценивали обстановку, они обратились к белым. Так делегация на лодках пробралась через расположение большевиков в Новочеркасск с мольбой о помощи. Казаки просили прислать оружия, табаку, спичек. Единственное, чем пока могли им помочь Донская и Добровольческая армии, - это мешать красным снимать с фронта войска. Вооруженным войскам и самим приходилось самим приходилось туго. Пали Одесса и Крым, огромные силы большевиков навалились на фланги, глубоко прорываясь от Царицына и Донбасса, большевистская любовь к народу угрожая самому существованию белогвардейского Юга.

Восставших сжигали заживо, расстреливали, отравляли боевыми химическими веществами, высылали в Сибирь на вымирание в основном мирное, гражданское население: стариков, женщин и детей.

36

Услышав о том, что казаки Дона, что-то там замышляют, что высказываются против и даже, что-то такое там организуют, он, как и положено, пришел в бешенство и вызвал того же Бронштейна и Янкеля Кацнельсона, будущего Свердлова, чьим именем уже назван город на Урале.

Всегда, когда Ленин приходил в бешенство и у него, как у бешеной собаки, начинала течь слюна, к нему заходили, словно чуяли, его самые преданные два головореза - Бронштейн - Троцкий и Янкель Кацнельсон. Они обычно садились в кресла, не ожидая приглашения.

- Лейба! Мы можем погибнуть! На Дону образовалась такая банда, такие мощные силы ...во главе с...с Корниловым, царским генералом и Калединым. Тоже генералом. Янкель ты слышишь, или ты глухой. Никакой реакции, Янкель. Не будет никакого города, что носит твое имя.

- Ильиц, Ильиц, я весь дрожу и наполняюсь ненавистью к мировой буржуазии и всему Дону. Дай мне только полномоция, и я всех вырежу на чертова мать, ты слысис, Ильиц?

Он тут же прослезился и уже готов был пасть на колени, но Бронштейн ухватил его за ухо и приказал оставаться на месте.

- Да, я в курсе. И у меня уже есть план. Пусть Янкель остается у меня политруком, а ты, Володя, выдели десять дивизий с артиллерийскими пушками, сотни три пулеметов и...неограниченные полномочия. Несколько месяцев и бесхвостые обезьяны Дона исчезнут с лица земли.

- А дети, а старики? - не унимался "демократ" Янкель.

- Янкель, ты страдаешь отсутствием политической воли, - сказал Ленин, щуря левый глаз и сверля бедного, дрожащего еврея, скрючившегося в кресле. - Дети вырастут и начнут нам мстить, как можно оставлять детей живыми, если их родителей убивают. Что касается стариков, то тут на ваше усмотрение, хотя они достойны наказания. Кто вырастил и воспитал врагов революции - они, так ведь? так. И пусть получают по полной. Пусть умрут достойно за дело мировой революции. А ты их жалеешь, слюнтяй.

− Я не жалею, дай мне полномоция, я их буду цетвертовать, а потом отрубать головы. Фитографии тебе буду присылать. Только полномоция, Ильиц.

Янкель был грамотным евреем, говорил хорошо по−русски, но когда волновался или злился, искажал слова, как любой паршивый жид.

- Да, да по полной, всем, всех бесхвостых обезьян надо по полной. Всем устроить Карфаген. Но к трагедии казачества мы еще вернемся.

Красный комиссар Южного фронта Колегаев − Брунжучис требовал от подчиненных частей массового истребления казачества.

Командующий 8 армии Якир писал в приказе:

"Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний".

Первая волна казачьего геноцида покатилась со вступлением на Дон красных войск. Реквизировали лошадей, продовольствие, кое-кого, походя, пускали "в расход". Убивали офицеров. Иногда просто хулиганили - так, в великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. Потом сняли с него одежду, затянули веревкой мошонку и привязали к хвосту кобылы.

Но это было лишь начало, цветочки, лишь преддверие настоящего ужаса. Далее следовало полное раскулачивание или полное истребление крестьян независимо от социального положения. Многие волости переименовывались в хутора, в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянским пролетариатом. Во главе станиц ставили комиссаров, часто из немецких или еврейских "интернационалистов". Населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, распределяемой по дворам. За неуплату - расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За не сдачу - расстрел.

Казаков начали грести под мобилизацию. Разошедшихся по домам из желания помириться, их, уже не спрашивая никаких желаний, гнали за Урал.

А кроме всего этого, начались систематические массовые расправы. Чтобы читатель не воспринял красный террор как исключительное свойство ЧК, отметим - на Дону свирепствовали в основном трибуналы, доказав, что в кровожадности они нисколько не уступают конкурентам.