Я ощутила интерес и беспокойство Эноры, но в основном от нее исходила сила сопереживания, способности понимать эмоциональное состояние других. У меня, видимо, в душе царил такой сумбур, что она не стала приставать с вопросами.
— На террасе так на террасе, Энора. Я рада, что вернулась домой. — Это была неправда, но я изо всех сил старалась поверить в то, что сказала. И наградой мне стала просиявшая улыбка пожилой женщины.
«Забавная тюрьма», — решила я чуть позже, глядя на горный склон и неспешно наслаждаясь знакомым вкусом пряного чая, который после ужина предложила мне Энора. Закат и на самом деле выдался удивительный: длинные золотые лучи высекли сноп алмазных искр из узкого озера и скрылись за исполинскими вершинами на другом конце долины. Свет превратился в рассеянную, чуть подернутую розовым вечернюю дымку. Пахнущий хвоей воздух уже тронуло холодком, и я обрадовалась, когда Энора принесла мне жакет.
Здание монастыря оказалось меньше, чем я ожидала, и более старым, а его потемневшие от возраста камни смягчал сине-зеленый кустарник и буйно разросшийся виноград. Терраса, на которой я сидела, напоминала палубу звездолета, гордо бросающего вызов гравитации. Скорее крепость, нежели тюрьма. Скорее убежище, нежели клетка. Я против воли была вынуждена признать, что мне здесь в общем-то нравится.
Где-то глубоко внутри у меня вдруг возникло странное ощущение. Прежде чем я решила, как отреагировать, вид передо мной внезапно изменился. Я ошеломленно заморгала, оглядывая возникшее перед моим взором обитое темными панелями помещение. Похоже, клановцы все время так поступали друг с другом. Сделав, однако, вид, что совершенно не удивилась, я принялась оглядываться в поисках хозяина. Помещение освещали портативные светильники, свисавшие с потолка на цепях разной длины. Да мне же снилось это место, вспомнила я, хотя, наверное, там была какая-то другая часть зала. Здесь вместо экспонатов и имен под ними, которые я ожидала увидеть, стояли резные фигуры, в основном из какого-то светлого камня, установленные на деревянные постаменты.
Пол поднимался наверх неправильной формы ступенями. Я находилась на самой нижней. Мое кресло осталось там, откуда я перенеслась. Почувствовав под рукой что-то холодное, твердое и гладкое, я сообразила, что сижу на чем-то вроде резной каменной скамьи.
— Надеюсь, ты закончила ужин, Сийра. — Высокий сухопарый мужчина возник откуда-то из тени и остановился в одном из кругов света. Руководствуясь обрывками памяти, я сделала вывод, что этот мужчина — мой отец, Джаред ди Сарк. Его резкие, напоминавшие какую-то хищную птицу черты не смягчало даже приглушенное освещение. Одной рукой он сделал приветственный жест. Другая оправила складку на красном, похожем на мантию одеянии, чтобы она легла так же аккуратно, как множество других, сбегавших от плеч до самого пола. — Я ждал тебя с тех самых пор, как ты вернулась из своего путешествия.
У меня не возникло никакого порыва обнять его. Ментальные заслоны я тоже опускать не стала. Эта отчужденная сдержанность между нами, видимо, не была ничем из ряда вон выходящим — недостаток сердечности с моей стороны определенно не беспокоил Джареда ди Сарка.
Воспоминание без предупреждения перевернулось и выставило напоказ шелковистое брюшко. Губы у меня одеревенели, но я упрямо повторила его вслух.
— По пути на Ауорд… я помню, что ты сказал. Ты обещал мне кандидата для Выбора.
Одна его рука нежно погладила ближнюю к нему резную фигурку, костлявые пальцы медленно, почти сладострастно повторили ее очертания.
— Что, неужели тебе было так неприятно? Судя по твоему виду, все прошло успешно.
Я не могла оторваться от его глаз — ярких и зловеще красивых под стрелами невообразимо длинных ресниц.
Отец шагнул ко мне, и я прерывисто вздохнула — наваждение рассеялось.
— Что случилось? — спросил он. — Почему статический блок до сих пор на месте?
— А почему его не должно там быть? — не очень-то учтиво отозвалась я. — Это ведь ты поставил его, верно? Зачем?
Джаред поднял руку, чтобы утихомирить меня, подошел к моей скамье и, прежде чем я успела что-либо возразить, положил обе ладони мне на макушку. В тот же миг я мягко взмыла в воздух — как те фонари, что светили у меня перед глазами. Еще один вздох, один удар сердца — и мое тело вновь опустилось на скамью.
Отец расхаживал по залу — то нырял в тень, то входил в крут света, то пропадал из виду, то вновь появлялся. Я неподвижно сидела, вцепившись руками в каменную скамью и пытаясь проверить свою защиту. Та оказалась нетронутой. Так чего же такого в моем сознании он мог коснуться, что так взволновало его? Что вообще происходит?
Джаред остановился на грани света и тени, так что на свету оказался лишь край его багрово-красной мантии — три жесткие складки.
— Кто касался тебя? — осведомился он. — Кто удалил исходный уровень?
— Один друг попытался мне помочь, — осторожно ответила я. Мне было очень страшно.
— Помочь? — Светильники в зале моргнули, после чего вспыхнули с новой силой. Отец не обратил на это никакого внимания, его глаза продолжали яростно сверлить меня. — Хорошенькая помощь, нечего сказать! Теперь все испорчено! Сийра, как такое могло случиться — ведь ты сама убедила нас! Мы приняли меры… — У него перехватило горло, потом он все-таки продолжил: — Кто удалил блок? Ни один клановец не осмелился бы вмешаться в стазис…
— Ни один клановец и не вмешивался. — Нет, моя жизнь положительно не могла снова взять и вот так перемениться прямо у меня на глазах, встать с ног на голову. — Так значит, это я убедила тебя? — спросила я еле слышно.
— Ну разумеется, — нетерпеливо ответил Джаред, наклоняясь вперед. Свет боролся с тенью, пытался выхватить из тьмы его лицо, но потерпел поражение. — Думаешь, иначе я согласился бы? Ты просто взяла нас с Сенебаром за горло. Ну, его-то, мягкосердечного старого простофилю, ты уговорила без труда. Я ведь твердил тебе, что риск слишком велик, только ты не очень-то ко мне прислушивалась. Еще никто никогда не пытался приурочить освобождение от стазиса к Соединению, оставить разум связанным вплоть до самого момента Выбора. Проверить невозможно, говорила ты, доказать можно, только если попробовать самому…
— Погоди минутку. Хочешь сказать, что я помогла заблокировать собственную память? — переспросила я как в каком-то сне. Все мои мысли сковало странное оцепенение. — Я уничтожила саму себя? Зачем? Что толкнуло меня на это? Я ничего не помню!
— Интересный поворот событий, Джаред! — Голос новопришедшего обрушился на нас с силой удара. Все до единого светильники вспыхнули, разогнав тени и заставив зажмуриться одетого в белое клановца, стоящего в дверях.
— Тебя не приглашали в мой дом, Фэйтлен, — произнес Джаред таким тоном, что по спине у меня пробежали мурашки. — Как ты осмелился явиться сюда?
Тот, к кому он обратился, двинулся к нам, осторожно пробираясь между статуэтками на пьедесталах. Подошвы его сандалий громко шлепали по ступеням каждый раз, когда невысокого роста клановец спускался на следующий уровень.
— Я запросил разрешения на вход, Джаред. — Фэйтлен пренебрежительно обвел рукой необычные светильники. — Не я виноват в том, что ты не обращаешь внимания на собственную сигнализацию. Что же до приглашения, то оно мне не требуется. Совет защищает свои интересы, если ты не забыл…
— Лучше бы ты защищал самого себя, соглядатай. Никто не станет горевать, если тебя вышвырнут с Камоса.
Мне даже не нужно было едва сдерживаемой ярости отца, чтобы мгновенно проникнуться подозрительностью к этому типу. Его схожие с лисьими черты напомнили мне историю об одном торговце с Плексис, которую рассказывал Морган. У того было четыре руки, двумя из которых он очень любил хватать товары с прилавка, пока их никто не успел сосчитать.
У Фэйтлена рук было всего две, и обе находились на виду, но я все равно ему не доверяла. Сила, которую он излучал во время приветствия, не шла ни в какое сравнение с той, что исходила от Джареда, и уж точно не могла объяснить самоуверенный вид клановца. Впечатление было такое, будто у него есть какой-то рычаг воздействия или угроза, которые не становились менее действенными от того, что отец отказывался признать их. Фэйтлен задержался у моей скамьи. Отец, с высоты своего роста, бросил на него убийственный взгляд. Мне пришлось слегка вытянуть шею, чтобы видеть лица обоих.
