– Это не для зачета, – продолжала сестра Катерина. – Но если вы напишите молитвы все до одной правильно, у вас не будет домашних заданий по религии до конца учебного года. У вас имеется один час.

Улыбка у нее получилась победной, но больше отталкивающей.

Я вообще-то хорошо запоминаю разные вещи. Это, пожалуй, одна из способностей, которые у меня не отобрала моя маленькая проблемка. Иногда люди с моим состоянием здоровья с трудом упорядочивают свои мысли, однако мне сохранность информации никогда не казалась сложным делом. Летом мне понадобилось, наверное, всего около часа, чтобы вытравить все эти тексты на стенки моей памяти, поэтому сейчас мне нужно было минут пятнадцать, чтобы излить все эти данные назад на бумагу. Майя удивленно подняла брови, глядя в мою сторону, когда я закончил работу раньше всех, но тут же снова вернулась к своей тетради. Как я понял, она пыталась шепотом воспроизвести то, что написала, поскольку это прозвучало как молитва.

Я, в общем, не любитель молитв, но в одной из них, посвященной Богородице, есть такая строчка:

К тебе взываем мы, изгнанные дети Евы.

Предполагается, что здесь мы должны ощутить полное опустошение и горе. Но мне чудится самое настоящее нытье. Это когда ты поссорился с папой и бежишь жаловаться маме.

К тебе взываем мы…

В конце урока я сдал свой листок и вышел в коридор, с облегчением думая о том, что у меня теперь, по крайней мере, по этому предмету не будет домашних заданий. Я наблюдал за тем, как Майя передвигается в толпе учеников, и даже улыбнулся, обратив внимание на то, как ловко она маневрирует, никого не задевая. Ее сверкающие каштановые волосы, волнами колышущиеся над плечами, напомнили мне горячий шоколад. Наверное, я наблюдал за ней внимательнее, чем требовалось.

Ребекка сидела сверху шкафчиков, подтянув колени к груди и улыбаясь чему-то своему. У нее было дурацкое мечтательное выражение лица, и это почему-то меня даже немного напугало.

Мы с Дуайтом обедаем вместе каждый день. Не уверен, что с моей стороны это был добровольный выбор, но я не возражал, потому что это здорово – иметь соседа по столику, с которым можно поесть. Иначе почувствуешь себя неловко – или ты обедаешь в одиночестве, или толкаешься с подносом, пытаясь отыскать свободное местечко, когда все вокруг уже давно занято. Конечно, тут не надо переживать по поводу того, что никто не бросается тебе на помощь и не уступает место, хотя, конечно, все это довольно неприятно.

Майя обедает с другими девчонками в дальнем конце столовой. Подальше от супербогатых ребят, которые располагаются в центре зала. Сегодня она посмотрела в мою сторону, но я тут же отвернулся, чтобы она не заметила, что я пялюсь на нее. Правда, получилось как-то неубедительно.

Так или иначе, но мы сидим с Дуайтом за одним столиком. Иногда я разговариваю, но в основном этим занимается он. Теперь я знаю про него гораздо больше, чем ожидал узнать. Например, что в средних классах он был служкой. А с девяти лет – веганом, потому что сам видел, как курам отрубают головы на ферме у его двоюродной бабушки. И еще Рыцарем Колумба с тех самых пор, как его мама заполнила соответствующую анкету и стала заставлять его посещать собрания вместе с его дедушкой. Если вы не знаете, то «Рыцари Колумба» – это католическая организация, состоящая в основном из морщинистых стариков и их сыновей, которые собирают деньги на благотворительность, а иногда проводят политические кампании, направленные на охрану католических ценностей. Например, они призывают иметь столько детей, сколько человек в состоянии родить, а также не есть мясо по пятницам во время Великого поста. Йен и еще многие парни в моей школе тоже были такими рыцарями. Дуайта рано втянули в это дело, но его это, похоже, совсем не тяготило.

Он не обижается, если я не разговариваю, и это меня радует, особенно если я вижу что-то странное и стараюсь сделать вид, что ничего не замечаю.

Например, сегодня в столовую ввалились гангстеры в полосатых костюмах. Когда начались выстрелы, я поморщился, но лекарство сработало, и я сдержался.

– С тобой все в порядке? – спросил Дуайт.

– Да, все отлично, – соврал я. – Голова болит.

Я наблюдал за тем, как последний бандит повалился на пол, истекая кровью на чистом линолеуме. Гангстеры даже немножко дергались уже после того, как умирали, наверное, для большего эффекта. Совсем как в кино. Я вглядывался в их бледные мертвые лица несколько секунд. Они все походили на тех, кого снимали в «Крестном отце». А главный мафиози посмотрел мне в глаза, после чего выскользнул в дверь и растворился в море школьных форм.

В моих галлюцинациях участвуют знакомые персонажи. Я и раньше видел бандитов, но сегодня впервые остался спокойно сидеть на своем месте, когда раздались выстрелы.

Прогресс.

Доза 1 мг. Дозировка прежняя. Похоже, субъект настроен более враждебно, чем на предыдущих сеансах.

12 сентября 2012 года

– Итак, ты расскажешь мне о своем отце?

Вот дерьмо! Много времени все это не заняло. Всего четыре недели работы, и вот мы уже в состоянии диагностировать все мои проблемы. И даже сам эпицентр моего безумия. То есть настоящую причину всего того, что сейчас во мне происходит, и почему я такой, какой есть.

Мой папуля бросил меня.

Вот это вы ждете и хотите услышать от меня, да? Что я ранен эмоционально, потому что папочка ушел от нас и не пожелал выполнять роль любящего отца? Или что я виню его в своей болезни? Ну, это было бы очень просто.

Только нельзя винить в болезни другого человека. Даже если бы мне этого захотелось. Это, наверное, самая большая глупость, о какой я вообще слышал. Неужели вы считаете меня таким законченным лузером, что мне нужен кто-то, кого я мог бы обвинять в своей беде? Как бы там ни было, но болезнь берет начало со стороны матери.

А папочка мой просто козел. Это правда, которую нельзя отрицать. Он ушел от нас, когда мне было восемь лет.

Когда отец не пришел домой на ужин как-то вечером, мама сказала мне, что он больше вообще не придет. Я хорошо помню, как она выглядела в тот момент, когда сообщала мне новость. Как будто вся кровь разом отхлынула от ее лица. Мама не плакала. Она просто выглядела уставшей.

Вот поэтому мой папа самый настоящий козел.

Моя мама всегда была уставшей. Каждый день, возвращаясь домой с работы, она казалась вконец измотанной. А отец никогда и не старался облегчить ей жизнь. Может, даже и лучше, что он ушел, потому что он никогда не смог бы стать тем человеком, в котором мы так нуждались. Даже не так. Не то что не смог бы. Он даже и стараться не стал бы.

Я не знаю точно, куда он отправился после этого. Если мама что-то знала, она мне об этом не говорила. А я и не спрашивал.

Через несколько лет я получил от него письмо. Мне тогда было уже одиннадцать лет, и я приучился выхватывать всю почту из почтового ящика еще до того, как до него добиралась мама. Обратный адрес гласил, что корреспонденция пришла откуда-то из Барстоу в штате Калифорния. После того как я его прочитал, то сразу и порвал, но содержание все равно запомнил.

Дорогой Адам!

Я столько раз начинал писать это письмо тебе, но у меня не хватало сил отправить его. Твоя мама всегда была очень хорошей женщиной. В любой ситуации она знает, что надо делать. Она умеет избавляться от проблем, и они исчезают, как по волшебству. Вот она какая, и вот почему я в нее влюбился.

Но вот я… Проблема как раз во мне. Я не мог разбивать ей сердце, пока она ждала, когда же я стану тем самым мужчиной, который ей нужен.

Что касается тебя, я думаю, что без меня тебе будет лучше. И я хочу, чтобы у тебя были все шансы на успех. Я должен тебе, по крайней мере, хотя бы это.

Папа.