20 марта космонавты тренировались в надевании и регулировании скафандра на технической позиции [11].

Утром 21 марта провели занятие по изучению организации поиска на морях и океанах. Докладывал капитан первого ранга Павел Данилович Миловский. Космонавты сообщением остались довольны. За скобками сообщения осталось то, что из всех кораблей, находившихся в Мировом океане, только два были оборудованы пеленгаторами KB и УКВ-диапазонов. НАЗ пока что не имел необходимой плавучести и герметичности.

Вечером 21 марта Гагарин, Титов и Нелюбов опять тренировались в надевании скафандра, посадке в кабину корабля, проверяли подключение скафандра и средства связи. Все это происходило в цехе МИКа. На тренировке только от ВВС присутствовали: Н. П. Каманин, Л. И. Горегляд, В. И. Яздовский, В. Н. Холодков, В. А. Смирнов, Ю. Д. Килосанидзе, шестерка космонавтов, несколько врачей. Всего было человек 40–50. Из числа гражданских специалистов присутствовали: М. В. Келдыш, C. П. Королев, С. М. Алексеев, К. Д. Бушуев, Л. А. Воскресенский, С. А. Косберг, О. Г. Ивановский, Л. И. Гусев, М. С. Рязанский.

По результатам тренировки было уточнено время надевания скафандра – не более 20 мин, а также время посадки в корабль и проверки всего оборудования – 15 мин [11].

Завод № 918 (позже НПП «Звезда») разрабатывал не только катапультное кресло «Востока», но и скафандр космонавта СК-1. По предъявленным требованиям и конструкции он сильно отличался от авиационных скафандров. Так, конструкторы отказались от маленьких поворотных шлемов авиационных скафандров в пользу неподвижного шлема большого объема. Кроме того, для герметичной оболочки впервые была применена специальная высококачественная резина производства НИИ резиновой промышленности (НИИ РП).

Коллектив Завода № 918 (главный конструктор С. М. Алексеев) в директивные сроки создал не только катапультное кресло, но и космический скафандр, и все сопутствующие агрегаты и системы [15].

22 марта в течение двух часов – с 10 до 12 – главный конструктор стартового сооружения Владимир Павлович Бармин проводил занятие с космонавтами. Он детально рассказал о работе стартового сооружения, показал все в подробностях. Особенно поразили всех «простота», с которой была решена подвеска ракеты в стартовом сооружении, а также способ выхода из него, когда 10-тонные противовесы разводят опоры в сторону, пропуская широкую часть ракеты [11].

Об этом занятии сохранилось два доступных мне свидетельства.

Вспоминает академик В. П. Бармин: «Незадолго до старта первого пилотируемого корабля «Восток» Сергей Павлович попросил меня показать стартовый комплекс космонавтам. Их было шесть человек – Ю. А. Гагарин, Г. С. Титов, А. Г. Николаев, П. Р. Попович, В. Ф. Быковский, Г. Г. Нелюбов. Все с интересом знакомились с космодромом, осматривали монтажно-испытательный корпус, стартовую позицию, командный пункт. Запомнилось, что активнее всех интересовался техническими деталями Юрий Гагарин. Меня поразило тогда, с какой тщательностью он хотел разобраться в этом многосложном хозяйстве. Он не скрывал своего восхищения. А в конце искренне признался: «Не знал, что здесь такая сложная техника…» [16].

По-видимому, в этот же день случилось событие, о котором рассказывает в своих воспоминаниях один из ветеранов космодрома Владимир Гаврилович Козлов: «–Владимир Гаврилович, сейчас я приведу шесть летчиков, – говорил один из конструкторов (Бармин В. П. – В. К.). Познакомь их, пожалуйста, со стартом, но вопросов не задавай… Через некоторое время приехали шесть летчиков – пять старших лейтенантов и один капитан». (Здесь память подвела автора, капитанов было больше, видимо, просто ему Попович запомнился более других. Уже во время экзамена в январе 1961 года старшими лейтенантами оставались только Гагарин, Титов и Нелюбов. – В. К.) Владимир Гаврилович сразу понял, что это будущие космонавты. В это время на старте проводили подготовку к испытаниям водозащитной системы. Козлов познакомил гостей с устройством стартовой системы, охарактеризовал в общих чертах цикл работ по подготовке к пуску и осуществлению запуска ракеты-носителя.

Руководителю стартовой группы доложили о готовности к испытаниям водозащитной системы, предназначавшейся для отсечки пламени работающих двигателей от корпуса ракеты в момент старта. Козлов отдал распоряжение о ее включении. Раздался шум вырывавшейся из сопел воды, все вокруг моментально окуталось туманным облаком, брызги долетели и до гостей. Много позже эти шестеро стали называть Владимира Гавриловича за столь своеобразную «купель» своим «крестным отцом» [17].

Дата запуска очередного корабля с собачкой откладывалась по разным причинам. Космонавты тоже знали об этом и вполне могли все это «примерить» на себя, когда им придется стартовать на орбиту Земли.

23 марта инженер ЛИИ Сергей Григорьевич Даревский провел с космонавтами занятие по коррекции глобуса. По просьбе М. Л. Галлая, который нашел некоторые изъяны в пояснениях Даревского, на занятие был приглашен С. П. Королев. Но тот просто послушал докладчика и молча удалился, чтобы не мешать [11]. Так записал И. П. Каманин в своих дневниках. Необходимо немного пояснить. Даревский был одним из основных разработчиков пульта управления космическим кораблем в ЛИИ. Был изготовлен первый макетный вариант пульта управления, на котором проходили тренировки космонавтов. Там, по существу, был создан первый тренажер, позволивший первой шестерке отработать все необходимые операции по управлению кораблем, включая отработку действий по ручной ориентации корабля при отказе автоматики.

23 марта, вечером, пришло известие о гибели Валентина Бондаренко. Он был самым молодым в отряде. Погиб совершенно неожиданно на испытаниях, через которые прошли многие до него. Как зачастую бывает, после несчастья вскрылись серьезные упущения в организации этих испытаний. Точной картины происшедшего теперь не даст, наверное, никто. Но ситуацию можно представить так. Испытания проводились в барокамере при повышенном содержании кислорода и общем давлении менее атмосферного. По неясным причинам произошло возгорание. Так как случилось это ночью, в присутствии только дежурной смены, и произошло все очень быстро, открыть камеру получилось не сразу. Из-за многочисленных ожогов, затронувших большую поверхность тела, испытатель погиб, хотя некоторое время после извлечения из барокамеры и находился в сознании. Это была первая гибель одного из первой двадцатки, отобранной для подготовки к совершению космического полета. Событие переживалось тяжело всеми, и потому что это был всеобщий любимец отряда, и потому что на его месте мог оказаться любой из первой группы космонавтов.

На 24 марта был назначен вывоз ракеты на стартовую позицию. Перед этим состоялось заседание Государственной комиссии по пуску, председательствовал на нем М. В. Келдыш. Главный конструктор Алексеев отчитывался о работах по обеспечению безопасности космонавта на различных стадиях полета. Он сообщил об успешных испытаниях при катапультировании из шара и имитации катапультирования при старте, но при этом ему пришлось доложить, что катапультирование в скафандре с борта Ил-28 пока что не проведено, не проведено и морское испытание НАЗа. Второе сообщение делал зам. главного конструктора ОКБ-124 Николаев. Он отчитывался по системе жизнеобеспечения космонавта. Здесь тоже вскрылись серьезные недочеты: не решена была проблема с выбором осушителя; при ресурсных 10-суточных испытаниях на дне корабля обнаружили большую лужу «соляного» рассола – это был хлористый литий. Были проблемы и с газоанализаторами по кислороду и углекислоте. В итоге Устинову и Рудневу были направлены телеграммы с замечаниями к предприятиям главных конструкторов Алексеева и Воронина.

На заседании определили очередную дату старта – 25 марта 1961 г., 8 ч 54 мин московского времени [11].

За вывозом ракеты и установкой ее в стартовом устройстве наблюдали космонавты. Эта операция началась в час дня.