Да только больше века минуло с тех пор, как братья Дэвенпорт вызывали духов в салонах богачей, а Джон Невил Маскелайн заставил летать женщину в Египетском театре Лондона. Теперь самые удачливые фокусники Америки довольствуются театральными спецэффектами или устраивают замысловатые шоу в Лас-Вегасе. И женщин среди них можно по пальцам перечесть. Когда Клара зашла в старейший в стране магазин для фокусников “У Маринки”, парень за прилавком презрительно оглядел её и указал на книжную полку “Чёрная магия”. (“Урод”, – буркнула Клара, но “Кровавые обряды в демонологии” всё-таки купила, лишь затем, чтобы его позлить.)

Вдобавок Клару сильнее влечёт не на большую арену – не к ярким огням, вечерним костюмам и левитации с проволочной страховкой, – а к тем из фокусников, кто поскромнее, туда, где секреты мастерства передаются из рук в руки, как смятые долларовые бумажки. По воскресеньям она ходит в Центральный парк посмотреть, как выступает на своём обычном месте, у памятника Вальтеру Скотту, уличный фокусник Джефф Шеридан. Но сумеет ли она фокусами заработать на жизнь? Нью-Йорк уже не тот. У них в квартале на смену хиппи пришли хардкор-панки, на смену траве – тяжёлые наркотики. На Двенадцатой улице и Авеню А хозяйничают пуэрто-риканские банды. Однажды Клару ограбила на улице шайка молодчиков – могло быть и хуже, но мимо, на её счастье, как раз проходил Дэниэл.

Варя стряхивает в пустую чашку пепел.

– Ты всё-таки не передумала уезжать? Бросишь маму вот так?

– Я всегда хотела уехать, Варя. Давно собираюсь.

– Что ж, планы иногда меняются. Порой так нужно.

Клара вскидывает бровь:

– И что ж ты свои не поменяешь?

– Не могу, у меня экзамены.

Руки у Вари сжаты, спина прямая. Варя всегда была жёсткой, неуступчивой, шла по жизни как канатоходец, следя за каждым шагом. Когда ей исполнилось четырнадцать, она не смогла одним махом задуть все свечи на именинном торте, и восьмилетний Саймон, встав на цыпочки, задул оставшиеся три. Варя плакала так, что даже Шауль с Герти и те испугались. Она далеко не красавица, не то что Клара, равнодушна к нарядам и косметике. Единственная её гордость – волосы до пояса. Природный их цвет – буроватый, как пыльная дорога летом – ничем не примечателен, но Варя не желает его менять. Клара же красит волосы в кричащий химически-рыжий. Когда она приводит в порядок корни, вся раковина в кровавых подтёках.

– Экзамены! – отмахивается Клара, будто речь о ерунде, которую Варе давно пора перерасти.

– И куда же ты собралась? – интересуется Дэниэл.

– Пока не решила. – Голос у Клары спокойный, но лицо напряжённое.

– Боже! – Варя чуть не падает. – У тебя даже планов никаких нет?

– Я жду, – поясняет Клара. – Жду, когда мне откроется план.

Саймон смотрит на сестру. Он знает, как её пугает будущее. И знает, что она искусно прячет свой страх.

– Допустим, откроется тебе план, – говорит Дэниэл, – будешь знать, куда ехать. Как ты туда доберёшься? Денег на машину у тебя нет. На авиабилет и то не наскребёшь.

– Сейчас новая мода, автостоп, Дэнни. – Во всей семье одна Клара до сих пор называет брата Дэнни, как в детстве, с намёком на мокрую постель, кривые зубы и, хуже того, на семейную поездку в Лавалетт, штат Нью-Джерси, когда он наложил в вельветовые штаны, испортив первый день отдыха и заднее сиденье взятого напрокат “шевроле”. – Все крутые ребята так ездят.

– Клара, умоляю тебя! – восклицает Варя, тряхнув головой. – Обещай, что не поедешь автостопом. Через всю страну! Тебя же убьют!

– Ну уж точно не убьют. – Затянувшись, Клара выпускает дым в сторону, подальше от Вари. – Но ради твоего спокойствия, так уж и быть, поеду автобусом.

– Автобусом ехать несколько дней, – замечает Дэниэл.

– Зато дешевле, чем поездом. И вот что ещё. По-вашему, я и вправду маме здесь нужна? Без меня ей, думаю, проще. – За известием, что Клара не собирается в колледж, последовали затяжные баталии между нею и Герти, а за ними – обиженное молчание. – Я же не одну её бросаю. Сай-то остаётся.

Клара тянется к Саймону, ласково сжимает его колено.

– Ты ведь не расстраиваешься, Саймон? – спрашивает Дэниэл.

Не то слово. Можно представить, каково ему будет, когда все разъедутся: он и Герти вдвоём, как в ловушке, – бесконечный траур – “Саймон!” – незримое вездесущее присутствие отца. Ночные пробежки – куда угодно, лишь бы подальше от дома. И дело – разумеется, дело! – теперь оно принадлежит ему по праву. Хуже того, он лишится Клары, своей союзницы. Но, чтобы её не огорчать, он пожимает плечами:

– He-а. Клара пусть делает что хочет. Жизнь-то у нас одна, верно?

– Насколько мы знаем. – Клара тушит сигарету. – А вы об этом никогда не задумываетесь?

Дэниэл поднимает брови:

– О жизни после смерти?

– Нет, – поправляет Клара, – о том, кто сколько проживёт.

Заговор молчания нарушен.

– Только не надо про ту старую ведьму! – морщится Дэниэл.

Клара вздрагивает, будто это её оскорбили. За все эти годы они ни разу не говорили о гадалке с Эстер-стрит. Однако сейчас Клара пьяна, Саймон чувствует это по блеску её глаз, по тому, как она слегка шепелявит.

– Эх вы, трусы, – заявляет она. – Ни у кого духу не хватает признаться.

– В чём признаться? – спрашивает Дэниэл.

– Что она вам сказала. – Клара тычет в него ногтем с облупленным красным лаком. – Валяй, Дэниэл! Что, слабо?

– Нет.

– Трус! – кричит Клара и, прикрыв глаза, криво ухмыляется.

– Даже если б хотел, не сказал бы, – отвечает Дэниэл. – Лет десять прошло, а то и больше. Вы всерьёз думаете, что я запомнил?

– А я помню, – признаётся Варя. – Двадцать первого января 2044-го. Вот так.

В два счёта осушив чашку, Варя ставит её на пол. Клара изумлённо смотрит на сестру. И, схватив бутылку бурбона за горлышко, протягивает сначала Варе, потом себе.

– Что-о? – переспрашивает Саймон. – Восемьдесят восемь?

Варя кивает.

– Поздравляю. – Клара щурится. – Мне она сказала, что я умру в тридцать один.

– Что за бред! – хмыкает Дэниэл.

Клара поднимает чашку:

– Надежда умирает последней!

– Ага. – Дэниэл пьёт до дна. – Двадцать четвёртого ноября 2006-го. Ты меня переплюнула, Ви.

– Сорок восемь, – подытоживает Клара. – Боишься?

– Ни капельки. Старая карга ляпнула первое, что в голову взбрело. Так я и поверил. Я же не дурак! – Он со стуком ставит чашку на дощатый пол. – А ты, Сай?

Саймон курит седьмую сигарету. Затягивается, выпускает дым, глядя в стену.

– Молодым.

– Молодым – это сколько? – допытывается Клара.

– Не ваше дело.

– Да хватит тебе! – успокаивает его Варя. – Вот глупости! У неё есть над нами власть, только если мы сами позволим, – а она мошенница, это же очевидно. Восемьдесят восемь? Я вас умоляю. С таким пророчеством можно и в сорок под грузовик угодить.

– Почему же остальным она ничего хорошего не предсказала? – недоумевает Саймон.

– Не знаю. Для разнообразия? Нельзя же всем одно и то же говорить. – Щёки у Вари полыхают. – Зря мы тогда к ней пошли. Вбила нам в голову всякие глупости, да и только.

– А всё Дэниэл, – встревает Клара. – Это он нас подбил.

– Без тебя знаю! – шипит Дэниэл. – А ты и рада, первая побежала!

В душе у Саймона закипает ярость. В этот миг он их всех ненавидит: и Варю, расчётливую, себе на уме, старше его на целую жизнь; и Дэниэла – тот много лет назад застолбил медицину, а ему, Саймону, осталось дело Голдов; и Клару – за то, что бросает его. Всех ненавидит. У каждого из них есть выход, а он в тупике.

– Ребята! – кричит он. – Хватит! Тихо все, ладно? Папа умер. Можете заткнуться нахер? – Властные нотки в собственном голосе удивляют его.

Даже Дэниэл и тот теряется. Но тут же откликается:

– “Саймон говорит…”[12]

Варя и Дэниэл идут в спальню, а Клара с Саймоном – на крышу, тащат туда подушки и одеяла и засыпают на бетоне, при свете затянутой дымкой луны. Их будят ещё затемно. Наверное, Герти – но нет, над ними склоняется худое, измученное Варино лицо.