– Мы получили три диаграммы, – заговорил, наконец, Маюри. – Раньше я называл их «диаграммы реяцу», но это весьма условно. Просто потому, что данные о характере духовного давления занимают половину схемы. На самом деле здесь данные о свойствах духовных частиц объекта, не только тех, которые отвечают за реяцу. Вот у этих, к примеру, – он указал на разложенные картонки, – реяцу нет вовсе. Вот вам для сравнения диаграмма Ямамото.

Куроцучи выложил еще две картонки. Здесь, в отличие от предыдущих, преобладали красные оттенки. Одна из схем стремилась к почти идеальному кругу, вот только он был как бы сплющен с одной стороны, словно сдувшийся мяч. На второй картинке край диаграммы был более рваным, одни сектора были короче других, но в целом и она создавала то же впечатление, что и первая. Сектора, окрашенные в красное и желтое, почти отсутствующие на первых трех изображениях, на двух последних разрослись до немыслимых пределов.

– Вот, видите, – Куроцучи пальцем ткнул в красное поле. – Это и есть реяцу. Когда мы получили снимки наших врагов, я заставил этого типа, – длинный коготь устремился в сторону колдуна, – найти еще и Ямамото, чтобы получить схему. Мне нужно было проверить, насколько точные данные может выдать подобный датчик. Как видите, схемы почти идентичны. – Пальцы Маюри несколько нервным жестом водили по двум последним картинками взад-вперед. – Различия незначительны. Не знаю, с чем это может быть связано. Может быть, колдун немного искажает данные, может быть, характеристики Ямамото действительно немного изменились после смерти.

А может быть, добавил он про себя то, чего не намеревался говорить вслух, колдун на самом деле намного чувствительнее машины и сумел засечь то, что приборы округляли, сглаживая диаграмму.

– Так это, выходит, ты растревожил Ямамото? – Бьякуя оглянулся на Тамуру.

– Растревожил? – Тот встрепенулся и уставился на Кучики почти испуганно.

– Он появился на исходе ночи, почти перед рассветом. Мне показалось странным, что он так долго слонялся где-то, и никто его не заметил.

– Ну да, – лицо Тамуры приняло виноватое выражение. – Как раз где-то перед рассветом капитан Куроцучи потребовал, чтобы я нашел его.

– А потом он поперся сюда. Маюри! – Кьораку с возмущением глядел на ученого. – Неужели нельзя было для сравнения выбрать кого-нибудь другого?

Он помнил, как уловил ночью знакомую реяцу, и хоть чувствовал ее совсем недолго, наверное, несколько секунд, но испугаться хватило.

– А кого? – Сварливо отозвался тот. – У меня была схема Ямамото, вот я ее и сравнивал. Мой компьютер, где хранились эти данные, уничтожен, у меня остались только некоторые отпечатанные диаграммы, завалявшиеся в старых делах. Я точно знал, что у меня есть снимок покойного командира… И вообще, ваш колдун, кроме него, никого и не знает. Как бы я стал ему объяснять?

– Бьякуя, а как ты его одолел? – Йоруичи заинтригованно подалась вперед. Оправдания Куроцучи нисколько ее не интересовали.

– Так же, как и в прошлый раз, – холодно отозвался Кучики. – Стрелой.

– Но в прошлый раз тебя в госпиталь утащили чуть живого!

– Я нашел другой способ, – ответил Бьякуя и отвернулся. Стало ясно, что больше он ничего не скажет.

– Ладно, к делу, – спохватился Шунсуй. – Маюри, что удалось понять?

– Не так уж много, – нахмурился тот. – Ясно одно: наши враги не синигами. Совершенно другая раскладка данных. Но и не пустые. У пустых тоже особая, характерная схема. На этих диаграммах что-то совершенно иное.

– Но что же? – Спросил Кьораку, хотя уже и сам знал ответ.

– Не знаю, – в полном соответствии с его ожиданиями буркнул Куроцучи. – Я полагал, что обнаружу там синигами или пустых, тогда все было бы просто. А так… У меня такое ощущение, что прежде я видел уже подобные схемы. Вот только никак не могу сообразить, при каких обстоятельствах. Если бы сохранился мой центральный компьютер с данными, я заставил бы машину проанализировать уже имеющиеся сведения и очень скоро нашел бы соответствие, но теперь…

– Опять все впустую! – Возмущенно взвыл Хаями. Его антипатия к капитану двенадцатого отряда достигла в этот момент наивысшей отметки. Еле выстояли ночь, разозлили демонов… и все зря?!

– Ну, отчего же? – Вступился за Куроцучи Шунсуй, хотя и с довольно кислым видом. – Зато нам стало ясно, что чужаки принадлежат к какой-то новой, неизвестной нам породе.

А еще ему стало ясно, почему Куроцучи пришел так поздно. Именно потому, что ему почти нечего было сообщить. И он не хотел, чтобы после его речи у капитанов еще осталось время на дискуссию, тем более, что состояться она должна была именно в том тоне, в каком начал ее Хаями. Потому он даже не возмущался тому, что его перебивают.

– Давайте расходиться, – предложил командир. – Скоро стемнеет.

***

Вопреки всем ожиданиям, эта ночь оказалась даже тише всех предыдущих. Очевидно, взбесившееся накануне пространство совершенно сбросило свое напряжение во время того боя и теперь успокоилось. Сражение закончилось задолго до рассвета, давая возможность измученным синигами как следует выспаться.

Очередное послеобеденное «утро» в лагере шестого отряда протекало, как всегда, мирно. Где-то галдели рядовые, прочесывающие развалины. Неужели все еще ухитряются что-то здесь находить? Офицеры, чья численность уже сократилась едва не вдвое, выбирались из своих убежищ, постепенно собирались у костровища, лениво перекидываясь бессмысленными фразами. «Когда же это все закончится? – Думал Бьякуя, неохотно приближаясь к своему лагерю. – Кажется, еще немного, и я сойду с ума». В самом деле, когда очередная надежда, так бодрившая разум еще вчера, лопнула, как мыльный пузырь, осознание того, что это монотонное и изматывающее существование продолжится еще неизвестно сколько, давалось уже не так легко.

В гости нынче зачем-то забрел Сайто, и теперь под одним из немногих, чудом уцелевших деревьев явно происходила психотерапевтическая процедура. Рядом с капитаном третьего отряда сидел Забимару.

– Так зачем ты притворялся? – Услышал Бьякуя обрывок разговора.

– А чего он? – Хмуро бурчал бабуин. – Вечно ворчит на меня. Вот и подумал бы, будет ли ему лучше, если я сдохну.

– Припугнул, значит? – Лукаво улыбался Сайто. – А почему было просто не пойти и не извиниться?

– Да вот еще! С какой стати мне извиняться?!

Неулыбчивый двойник Сайто стоял, прислонившись к дереву, и с совершенно равнодушным выражением оглядывал лагерь. Взгляд его на мгновение задержался на Кучики, безразличный, но в то же время цепкий, пронизывающий. Казалось, он успел увидеть капитана шестого отряда насквозь, узнал о нем все, но принял к сведению, и только. Так вот какой он настоящий, мелькнуло в голове Бьякуи.

Еще дальше картина была не менее примечательная: Ренджи беседовал с Сенбонзакурой.

– Сам ты ничего не понимаешь! – Горячился Абарай.

Бьякуя не удержался от искушения остановиться и послушать. И обалдел. Обсуждался философский трактат одного довольно древнего автора. Эта книга была в библиотеке Бьякуи, надо полагать, именно оттуда она в свое время и попала к лейтенанту. Теперь Ренджи увлеченно пропагандировал свое понимание этого труда. Должно быть, ему давно хотелось обсудить что-нибудь этакое с капитаном, но он боялся, решив попрактиковаться сперва на занпакто. Сенбонзакура старался держаться с достоинством, хотя в вопросе отчетливо плавал. Бьякуя немного послушал, пришел к выводу, что оба не правы, и дальше слушать не стал.

Потом пришел Хаями со всей своей компанией; в этом тоже ничего не менялось. Девочки в полном составе немедленно отправились к Абараю, а Хаями свернул к Кучики, сидевшему в сторонке от остальных бойцов.

– Что тут у тебя, все та же скучища? – Заявил он вместо приветствия. – Пошли лучше к Кьораку в гости.

– Зачем? – Вяло отозвался Бьякуя.

– Ну, так. Вдруг кто-нибудь до чего-нибудь додумался.

– Не имеет смысла. Уверен, ничего не изменилось.

– Я тебя сейчас стукну, – вдруг выдохнул Хаями с какой-то обреченностью в голосе.