В заключении следует отметить, что вопросы применения «института замены неотбытой части наказания» более мягким видом наказания, как стимула законопослушного поведения осужденных, представляются актуальными и требуют дальнейшего совершенствования.
Дорогин Д.А., доцент кафедры уголовного права, канд. юрид. наук
«Провокация совершения преступления» как обстоятельство, исключающее уголовную ответственность
На сегодняшний день «провокация совершения преступления» представляет собой самостоятельное обстоятельство, исключающее уголовную ответственность. Оно начало формироваться в практике Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) и в последующем получило свое признание и развитие в рамках российской правовой системы. Изначально речь о «провокации» шла применительно к двум видам преступлений – незаконному обороту наркотиков и получению взятки.
Разумеется, ЕСПЧ не использует сам термин «обстоятельство, исключающее уголовную ответственность», но такое значение «действий тайных агентов публичной власти, представляющих собой подстрекательство к совершению преступления», вытекает из формулируемых им выводов, основанных на толковании Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.[70] (далее — Конвенция).
Первое состоявшееся в отношении РФ решение, в котором содержалась правовая позиция ЕСПЧ по вопросам «провокации преступления», получило в последующем широкую известность. Речь идет о Постановлении ЕСПЧ от 15 декабря 2005 г. по делу «Ваньян (Vanyan) против РФ»[71].
Так, сотрудники отдела уголовного розыска сообщили, что милиция располагала оперативными данными о том, что заявитель сбывает наркотики. Для проверки этой информации была выбрана О. З., которая общалась с заявителем и могла приобрести у него наркотики. О. З. позвонила заявителю и попросила его купить ей героин, сказав, что ей очень нужны наркотики, т. к. у нее ломка. Испугавшись, что она может покончить жизнь самоубийством, заявитель согласился. Они встретились вечером того же дня, и О. З. передала заявителю 200 рублей. Тот купил один пакетик героина за 300 рублей. Так как этого количества героина было недостаточно даже для него самого, он решил не делиться им с О. З. и дал ей снотворного, пояснив, что наркотик был низкого качества и что он вернет ей деньги позднее. Собравшись уходить, он заметил приближавшихся к ним людей, которые, как он затем узнал, были сотрудниками милиции. Он убежал от них, выкинув наркотики. Чуть позже, ночью, он вернулся и нашел наркотики. На следующий день, с наркотиками в кармане, он был задержан. На основании изложенного заявитель был осужден за незаконное приобретение, хранение с целью сбыта и сбыт наркотических веществ в особо крупном размере к семи годам лишения свободы.
Обстоятельства дела были оценены через призму «права на справедливое судебное разбирательство», гарантированного ст. 6 Конвенции. Удовлетворяя жалобу, ЕСПЧ констатировал, что публичные интересы, даже в такой важной сфере, как борьба с оборотом наркотических веществ, не могут служить основанием для умаления прав человека и выступать основанием для использования доказательств, полученных в результате провокации со стороны милиции.
Как было установлено, исследованные национальными правоприменителями факты не позволяли утверждать, что до вмешательства агента у правоохранительных органов были основания подозревать заявителя в распространении наркотиков. Простое заявление в суде о том, что сотрудники милиции якобы располагали соответствующей информацией не может приниматься во внимание. Следовательно, правоохранительные органы не ограничились пассивным расследованием преступной деятельности заявителя, но спровоцировали приобретение наркотиков по просьбе агента.
Само «правило о недопустимости провокации» сформулировано следующим образом: если преступление было предположительно спровоцировано «действиями тайных агентов публичной власти» и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью тайного агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления.
Необходимо отметить, что еще раньше, в Постановлении ЕСПЧ от 5 ноября 2002 г. по делу «Аллан (Allan) против Соединенного Королевства»[72], было признано, что «право человека хранить молчание и не свидетельствовать против себя» считается подорванным, если власти государства используют уловки для получения признания или подобных инкриминирующих заявлений. Эти соображения в полной мере могут быть отнесены также и к «провокации совершения преступления».
Условия, при которых «провокация совершения преступления» исключает уголовную ответственность, получили дальнейшую конкретизацию в правовых позициях ЕСПЧ по другим делам. В частности, в постановлении ЕСПЧ от 26 октября 2006 г. по делу «Худобин (Khudobin) против РФ»[73] было установлено, что хотя у заявителя не было криминального прошлого, у него имелись контакты, с помощью которых он мог достать наркотики. Соблазнившись деньгами, заявитель принял предложение сотрудников милиции и впоследствии был осужден за преступление в сфере оборота наркотиков.
ЕСПЧ подчеркнул: несмотря на то, что в связи с ростом организованной преступности требуется принятие определенных мер, «право на справедливое отправление правосудия», тем не менее, занимает такое значимое место, что им нельзя жертвовать в целях выгоды. В данном деле у внутригосударственных органов не было достаточных причин, чтобы подозревать заявителя в причастности к торговле наркотиками – у него не было криминального прошлого, и не было оснований полагать, что он имел предрасположенность к распространению наркотиков до того, как сотрудники милиции предложили ему соответствующую криминальную сделку. Совсем наоборот, по-видимому, милицейская операция была направлена на поимку не лично заявителя, но любого лица, которое бы согласилось купить героин. Действия сотрудников милиции, которые могут скрывать свои личности в целях получения информации и доказательств преступления, не могут превращаться в активное подстрекательство лица к совершению такого преступления.
Еще одним важным аспектом проблемы «провокации совершения преступления» является вопрос о моменте, когда правоохранительные органы должны узнать о возможном совершении преступления и «включиться» в этот процесс. Эта ситуация была подробно проанализирована в Постановлении ЕСПЧ от 5 февраля 2008 г. по делу «Раманаускас (Ramanauskas) против Литвы»[74]. Так, к заявителю, который работал прокурором, в частном порядке обратилось лицо, оказавшееся служащим специального антикоррупционного подразделения полиции. Это лицо предложило заявителю взятку за обещание содействовать в оправдании третьего лица. Заявитель первоначально отказался, но затем, после того, как полицейский повторил свое предложение несколько раз, согласился. Полицейский уведомил свое начальство, и заместитель генерального прокурора санкционировал провокацию взятки.
Национальные судебные органы указывали на отсутствие доказательств того, что первоначальные переговоры сотрудника с заявителем велись по указанию полиции, а также на то, что власти были информированы только после того, как заявитель согласился принять взятку, и что, санкционировав дальнейшие действия полицейского, они только присоединились к уже совершавшемуся преступлению.
Однако правовая позиция ЕСПЧ заключается в том, что власти не могут быть освобождены от ответственности за действия полицейских только благодаря ссылке на то, что те действовали «от своего имени». Более того, уполномочив полицейского симулировать дачу взятки, власти не только освободили его от какой-либо уголовной ответственности, но и одобрили предварительную стадию операции задним числом и использовали ее результаты. Ответственность властей вытекает из действий полицейского и его знакомства с заявителем до одобрения симуляции взятки. Иной вывод, по мнению ЕСПЧ, открывал бы путь злоупотреблениям и произволу, позволяя обходить базовые правовые принципы. Действия полицейского и знакомство с заявителем вышли за пределы пассивного контроля существующей криминальной деятельности, поскольку отсутствуют данные о том, что заявитель ранее когда-либо совершал преступления, в частности, связанные с коррупцией, что он имел намерение принять участие в такой деятельности. Кроме того, все встречи заявителя и полицейского имели место по инициативе последнего.
