Тяжело опустившись в кресло в своём кабинете, служившим ему своеобразным убежищем, Уэтер закрыл глаза, убедившись с облегчением, что больше не слышит тихих стонущих криков пещеры. В дверь постучали. Уэтеру не хотелось сейчас общения со своими подопечными, но он поборол искушение создать иллюзию своего отсутствия и позволил Цверу открыть дверь и войти.

- Я пришёл за советом, - сказал Цвер, пропуская процедуру приветствия. - Или за помощью, ещё не знаю.

Он хотел знать о природе и возможных опасностях сна, который наслала на него Белэсс. Уэтер отослал его в сопровождении Но-фиа-ня в лабораторию к Парейну, где полный ментальный и телесный анализ показал, что самое страшное, что могло произойти с Цвером, - это то, что Белэсс подсмотрела его сны. Он был усыплён парами бешчера, наркотического растения, навевавшего особенно яркие сновидения, а сознание его хранило отпечатки остывающей ментальной магии, позволявшей разгадывать чужие видения и мысли. Цвер счёл, что эксперименты Белэсс были не слишком честными, но вполне безобидными, и подумал, что он по-прежнему не откажет, если она повторит своё предложение обучать его. Но он был почти уверен, что завалил собеседование и не смог заинтересовать загадочную колдунью.

Закрывая за юношей и тьетой дверь лаборатории, Парейн тяжело вздохнул. Присутствие рядом Но-фиа-ня было ему тяжело, потому что будило тянущую грусть в душе. Тьета знала, отчего пожилой маг так смотрит на неё. Как-то раз после одного из собраний она подлетела к нему и положила руку ему на голову - этим жестом тьеты выражали сочувствие.

- Она оставила воспоминания обо мне в памяти народа? - спросил Парейн.

Но-Фиа-Ня кивнула.

- Если ты захочешь, - сказала она, - я покажу тебе Фоэру.

Тьеты, магическая раса двух миров, которая стояла ближе всего к духам, обладали частично общим сознанием. Каждый из них имел возможность найти в памяти народа всё, что знали о каком-то явлении или событии все остальные тьеты. Всё, что узнавал кто-то один, само собой превращалось в знание других. Из-за общности сознания тьеты никогда не вредили друг другу, несмотря на то, что умели бывать агрессивными и часто принимали участие в различных войнах и столкновениях. Они были замкнутой расой, поэтому жители других стран всегда воспринимали их как диковинку, а их страна, Фоэра, не принимала туристов и случайных прохожих.

Но-Фиа-Ня напоминала Парейну девушку, которую он любил пятьдесят лет назад, - ведь все тьеты имеют что-то общее не только в собственном сознании, но и в восприятии окружающих. После окончания академии Парейн много путешествовал. Он искал свой путь, искал приключения, искал новых знакомств с людьми, духами, местами и предметами. Аль-Содо-Ня была такой же. Такой же юной, такой же любопытной, такой же неопытной и доверчивой. Оба поняли это сразу же, как повстречались. Им было безумно интересно открывать миры вместе. Он расспрашивал её о её народе, а она узнавала о людях с не меньшим интересом, чем он о тьетах. Они рисковали и выигрывали, пока однажды в Феосе он не отпустил её руку, когда шалости Ветра разрушали покинутый город, в котором они оказались. Её детское личико исказилось болью, когда ветер с размаху разбил её о скалы, не обращая внимания на потоки магии влюблённого юноши, пытающегося защитить её. С тех пор Парейн не любил Феос и не любил путешествия. И ему всегда щемило сердце, если он встречал тьетов, в которых по-прежнему жила частичка его возлюбленной.

Старец покачал головой. Его воспоминания были законченным произведением, которому не стоило прибавлять новых штрихов.

Ливейра потянулась, изгибаясь, изящная и грациозная. Пальцы Эма осторожно скользнули по её обнажённому телу, танцуя по нему ласками. Садящееся солнце позднего лета заливало крышу. Их волосы играли друг с другом, переплетаясь в узоры. Она протянула руку, проводя пальцами по его лицу, прижалась губами к его губам. Уверенным движением, не отрываясь от поцелуя, он накрыл её своим телом. Волосы оплели их, скрывая от нескромно яркого любопытного солнца.

- Завтра будет война, - прошептала она, сдерживая прерывающееся дыхание.

- Сирасм тоже так считает, - ответил он, улыбаясь от удовольствия, никак не связанного с их беседой.

Наслаждение накрыло их дающей силы усталостью.

- Завтра начнётся осень, - сказал Эм тихо.

Глава 2.

Когда сражались за мир

***

Пролог

Мне нравятся наши неторопливые беседы, я увлекаю тебя путешествовать по моим воспоминаниям.

- Помнишь, как я предлагал тебе свою любовь?

- Вы смутили меня тогда, милорд. Мне не хотелось Вас обижать, и я не знала, что ответить.

Мне понадобилось время, чтобы приблизиться к твоей семье. Чтобы иметь право смотреть на твой свет не только как случайный прохожий любуется выставленными в витрине драгоценностями. Я успел позабыть светские обычаи, но ты стала целью восстановления моего положения в обществе. Доверие и симпатия твоей семьи много значили для меня. Я никогда не скрывал от твоих родных своей к тебе симпатии, и они поощряли её как привязанность одинокого и немолодого уже человека, у которого нет своих детей, к жизнерадостной малышке. Ты любила играть со мной, когда важные взрослые вели свои скучные беседы, помнишь? Я не спрошу тебя об этом, мне больно вспоминать, как я радовался твоей радости при виде меня и как твой свет вспыхивал ярче, нежно обволакивая меня и вдыхая в меня жизнь.

- Ты отказала мне.

Я признался тебе в любви, когда тебе было шестнадцать. Ты росла и расцветала, и мне начало казаться, что я теряю тебя. Детским друзьям не было место в твоей новой жизни. Тогда я пришёл к тебе. Я расцветил аллею, по которой мы шли, блуждающими огнями и рассыпал цветущие водяные лилии с медово-малиновым ароматом вдоль нашего пути. Я, трепеща, держал твою руку и вдыхал запах твоих волос, овеваемых лёгким дыханием ветра. Я хотел увести тебя к Махровому морю, в заводь любви.

- Я люблю тебя, - сказал я, когда ты, засмотревшись на рассеянные по небу звёзды, улыбалась своим мечтам.

Ты посмотрела на меня испуганно, как будто я ударил тебя наотмашь вместо того, чтобы поддержать.

- Я знаю, милорд, - ответила ты, опустив глаза. - Вы всегда были моим добрым другом.

Парящая лилия подлетела к тебе, укутав мягким дурманящим запахом. Ты поймала её ладонями, не поднимая взгляда. Я подошёл ближе, слишком близко, вынуждая тебя смотреть мне в глаза. Ты глядела на меня сурово и решительно. Я снова нашёл твои пальцы, уже отпустившие цветок. Ты мягко отстранила руку.

- Вы хотите от меня того, чего я не могу дать Вам, - произнесла ты. - Простите, милорд.

Лёгкий пар в воздухе вечера кристаллизовался ледяными струями, разбивающимися на миллиарды осколков. Я не мог подойти ближе. Я не был нужен тебе. Парк наполнился острыми ледяными осколками. Лилии застыли в переливающихся в свете огней, ещё более беспокойных, чем прежде, прозрачных ледяных сферах. Тебе не было холодно.

- Я буду ждать тебя. Может быть, однажды ты захочешь прийти ко мне, чтобы я мог попытаться открыть тебе не меньше, чем ты открыла мне. А пока, я буду ждать, оставаясь для тебя... добрым другом.

- Спасибо, милорд.

Я проводил тебя до дома по ставшему ледяной сказкой городу.

- Милорд, я никогда не сомневалась в Вашей силе. Вам необязательно было похищать меня и прятать от всех, чтобы я убедилась в ней.

- Думаешь, я хочу завоевать твоё сердце демонстрацией силы?