***

«Прости, появились планы. Надеюсь, ты любишь сладкое. В.»

Первое желание — выбросить небольшую коробку к дьяволу, сжечь её и пепел разбросать по всей гостиной, стряхнуть в озеро, растоптать, но… Нура мнёт записку и открывает проклятую коробку, почти что ожидая, что оттуда вдруг выскочит маленькая копия Магнуссона. Но там всего лишь множество разноцветных леденцов в шуршащих обертках.

Нуру учили, что нельзя выкидывать еду, и она, перевязав запястье бархатной черной лентой (у негодяя даже обычная лента умудряется быть не такой, как у всех), разворачивает фантик и запускает одну конфету в рот.

К сожалению, попадается малиновый вкус, а его она любит.

Даже тут мерзавцу повезло.

Есть у него лимит, или ей так и придется строить из себя неприступную, холодную стерву, ожидая, когда золотой мальчик уже проколется?

Нура решает оставить его подарок без ответа и соглашается прогуляться у озера с Юсефом, с которым они когда-то помогали профессору Спраут.

Аскар притягательно милый и галантный, подает ей руку на прогулке, и они вместе балуются, запуская камни по воде и болтая о всяком. С ним легко, как с хорошим другом, и глаза у него шоколадно-мягкие в противовес почти черному прищуру Вильяма. Магнуссон вечно маячит на периферии мыслей, не даёт расслабится ни на секунду, и Нура ненавидит его с каждой минутой сильнее. Он — воришка, который утаскивает её вполне удачное свидание с Юсефом.

— Не знаешь, Сана с кем-нибудь встречается? — спрашивает Аскар вдруг, и мозаика сходится. Нура от иронии и облегчения почти смеется вслух, но глушит этот порыв закушенной губой.

Ей гриффиндорского мальчика не вытравить из мыслей даже добрыми усмешками Юсефа, который так же, как она, пытается что-то поменять.

***

Вильям не перестает её преследовать, поэтому неудивительно, что в один из дней Сатре всё-таки сдаётся (это не белый флаг, это вынужденный компромисс). Они сидят в небольшом кафе, и перед ней аккуратный кусок черничного пирога, а Вильям напротив смотрит, не отрывая глаз, и улыбается своим мыслям.

— Как твои тренировки по квиддичу, Вильгельм? — тянет Нура, лишь бы скрыть смущение и воцарившуюся тишину. Вильям сдувает чёлку и тянет рот в усмешке.

— Вильям. Ты ведь знаешь, как меня зовут.

— А ты избегаешь ответа на мой вопрос.

— Тебе, правда, интересно?

Он спокоен, потому что для него нет ничего необычного в свидании с простой девчонкой на два курса младше. У Нуры от этой несправедливости потеют ладони, и хочется притопнуть ногой.

— Нет.

— Ты невероятная, Нура.

И звук того, как он тянет её имя, слаще любимого черничного пирога. Заткнуть бы уши, сказать ему замолчать, у неё не хватает сил сопротивляться — она всего лишь живое существо, Мерлин.

Нура отворачивается к окну, пусть его голодные взгляды упираются ей в профиль.

От большого количества сладкого, в конце концов, могут заболеть зубы.

***

К приближению новогодних праздников настроение Нуры стремится к нулевой отметке. Её родителям, очевидно, снова плевать на традиционные представления о семье, и они слишком увлечены разрушением друг друга, чтобы вспомнить о дочери. Девочки разъезжаются по домам, и Роуз зовёт с собой, но Нура не слишком хочет находиться в шумном переполненном доме.

Она остаётся в Хогвартсе, помогает украшать его и, в дань своему факультету, помогает некоторым ученикам с проблемами в зельеварении (будь полезен, если можешь).

Её главная проблема тоже никуда не уезжает, невзирая на чистую кровь и замашки аристократа. От того, что Вильям где-то рядом, Нуре даже спокойнее, хотя это и противоречит всем её обещениям и принципам.

Магнуссон приносит ей в гостиную какао, распугивая всех одним своим видом, и они сидят у камина, пока он болтает что-то о детстве, о сестре, о брате, о магии, о том, как было, пока всё не стало рушиться на глазах, и о том, как никогда уже не будет.

Сатре молчит, глядя, как огонь отбрасывает причудливые тени на стену. Иногда её взгляд останавливается на губах Вильяма, словно пытается считать с них ложь.

— Ты такой упертый, — выдыхает она.

Магнуссон ведет головой, сипло отвечая:

— Если ты сейчас скажешь мне прекратить, я прекращу.

Это вроде бы именно то, чего она добивалась. Исход, при котором сердце Вильде не будет разбито из-за неё, при котором её собственное сердце останется целым. И Нура шепчет:

— Прекрати.

Вильям кивает и встаёт с дивана, без возражений выполняя её просьбу, а потом всё слишком быстро: где-то у двери она догоняет, тянет его за руку и лихорадочно целует, ощущая на губах привкус какао.

Где-то на половине пути Нура осознает важную вещь — она будет вечно жалеть, если не попробует.

К чёрту попытки быть лучше, чем ты есть. А сердце можно и склеить.

Комментарий к хогвартс au

больше - в группе another ending

========== свадьба друзей au ==========

В конце августа Нура прекрасно осознает — пора прекращать. Бежать куда-то в бешеном темпе мегаполисов, заливать в себя кофе средней паршивости и цитировать давно умерших классиков под своими фото в инстаграм. Вся её жизнь после окончания школы словно попытка доказать кому-то, что есть, смотрите, жизнь после Вильяма Магнуссона; что она не расколота на части и дышит полной грудью.

А саму душит этот мадридский август с громкими прохожими и безразличным взглядом отца. У родителей снова тот период, когда они решили разойтись, а у матери новый ухажёр в Швеции — почти что возвращение к корням.

— Нура, тебе надо больше быть на солнце.

Будто бы она не жарится на испанском солнце три месяца к ряду, строча на ноутбуке умные статьи о самоуважении и пятнадцати шагах к началу новой жизни.

Такое читают девочки вроде Вильде с наивными голубыми глазами и верой, что всё будет хорошо. Нуре кажется лицемерием каждое “нужно любить себя” и “не позволяйте другим решать за себя”. Ей бы сейчас не помешал пинок под зад и чья-то сильная рука.

Она мешает в стакане холодный чай и перечитывает письмо Евы: “Ева Квиг Мун и Кристофер Шистад приглашают вас на торжество в честь бракосочетания”, дальше приписка с адресом и милым сердечком красной гелевой ручкой.

Нура задумчиво крутит открытку в руках, а после методично подсчитывает время и бронирует билеты до Осло: в её расписании полно окон, но назовем это “плавающим графиком”.

Находиться в Осло оказывается проще, чем казалось. Почти всё время занимает подготовка к свадьбе Евы, и Нура обнаруживает, что заражается этим суетливым настроением, примеркой платьев и выбором декораций. Ева хочет, чтобы все было идеально, и их маленькая школьная банда пытается, что есть мочи. Приходит даже Исак с Эвеном, сверкая улыбками и многозначным “мы в этом лучше смыслим”. Им никто не мешает. Нура старается не думать, что Крис обязательно позовёт на свою свадьбу лучшего друга.

В конце концов, она большая девочка. И старые письма (ей советовали писать письма в будущее, и семнадцатилетка, какой она была, верила) давно забыты в одной из съемных квартир.

Нура обманывает себя, что уже не помнит их содержания.

Сана многозначительно смотрит на неё на одной из репетиций церемонии и спрашивает, пока все увлечены происходящим:

— Тебе нужно было приехать с кем-то.

— А какой смысл?

И, правда, смысла никакого нет. Его нет, когда она путается в простынях в день свадьбы подруги и заставляет себя встать с кровати — её неминуемая встреча с прошлым.

Пальцы сминают хлопковую ткань, а глаза плотно зажмурены. За веками картинки того, как сказочная история с Вильямом посыпалась, когда они пытались поддерживать отношения на расстоянии. Его отец, её упорство, его ревность, её обида, его отдаленность, её нежелание бороться.

— Нам нужно разойтись, это не может продолжаться.

— Я люблю тебя.

— Прекрати постоянно это твердить, будто пытаешься убедить самого себя, Вильям. Я так больше не могу.

Несколько лет в поисках себя, в попытках не следить за его соц.сетями и вереницей новых девушек, и Нура почти ощутила себя живой. До этого оставалось только протянуть ладонь, но Ева с Крисом объявили о свадьбе и лавина воспоминаний обрушилась, одним махом сметая всё на пути. Нура, разумеется, девочка сильная, и научилась стоять на ногах.