Константин. Олег? Он пошел… кажется, в магазин, скоро будет. Анна Николаевна, а почему он все-таки не написал завещание?

Косовец. Вы опять… Видимо, не счел нужным.

Константин (просматривает ещё раз письмо). А что значит строчка: «Оставлять на книжках я не хотел, а завещание писать не могу»? Почему – «не могу»?

Косовец. Костя, побойтесь Бога! Вы опять начинаете пытать! Я уже говорила, что не знаю, как все объяснить. Для меня тоже многое загадочно и странно. К примеру, его исчезновение накануне смерти из больницы… Потом внезапное возвращение…

Константин. А было и такое?

Косовец. Было! Вернулся в больничных тапочках и в плаще соседа по палате.

Константин. И что сказал?

Косовец. Сказал, что гулял по городу. А Валя говорит, что заходил домой. У него были ключи.

Константин. Вот как? Почему его в больнице рвало?

Косовец. Кто вам это сказал? Олег? Ирина? Это было всего лишь один раз: какая-то старуха выплеснула на него кислые щи, и это его очень взволновало. Кажется, он её вспомнил. Обозвал «пиковой дамой». На следующий день его перевели в другой корпус, и инцидент был исчерпан.

Константин. Странная история.

Косовец. Ничего странного. Мало ли у таких людей, как Александр Константинович, врагов. Ведь прокурором был, а не парикмахером.

Константин. А вы знаете, что со сберкнижек крупные суммы дают не сразу.

Косовец. Первый раз слышу.

Константин. Да, по предъявлению на самого близкого родственника.

Косовец. Откуда вы это знаете?

Константин. Звонил юристу. Скажите, Анна Николаевна, только честно, сколько денег он пожертвовал церкви?

Косовец. Эта цифра не распространяется.

Константин. И никто из моих близких не знает, сколько он ухлопал на церковь?

Косовец. Не ухлопал, а пожертвовал. Нет, детям он не говорил. Впервые о деньгах на храм он рассказал в этом письме.

Константин. И даже вы не знаете, сколько потрачено на церковь?

Косовец (через паузу). Однажды матушка со мной поделилась – возможно, около двух миллионов долларов.

Константин. Что? (Хватает руками голову.) Сколько?

Косовец. Около двух миллионов долларов.

Константин. Спасибо вам большое, Анна Николаевна, что вы так положительно подействовали на папину… религиозность.

Косовец. Эти деньги ушли на ремонт и строительство церковной часовни. Есть смета – истрачено все до копейки. Сотни людей благодарны Александру Константиновичу.

Константин. Правда? Если бы вы знали, как приятно мне это слышать.

Косовец. Он хотел истратить все, но я его отговорила.

Константин. Неужто?

Косовец. Сказала, что у него есть дети.

Константин. Вы хоть задавали такой вопрос, откуда у него такие деньги?

Косовец. Задавала и он покаялся. Последние годы в прокуратуре, когда он узнал, что у него рак, он брал «барашка в бумажке», так он называл взятку. Хотел поехать лечиться в Хьюстон, там лучшая онкологическая клиника в Америке, но потом передумал.

Константин. И просто брал взятки?

Косовец. Нет, перестал их брать, и часть отдал на церковь.

Константин. А нам оставил часть этого барашка?

Косовец. Да. Поэтому он и завещание не хотел писать.

Константин. Скажите, Анна Николаевна, он обещал вам лично оставить немного денег?

Косовец. Что вы заладили: скажите, скажите?.. Я не хочу отвечать на этот вопрос.

Константин. Почему?

Косовец. Все меркантильные вопросы мне глубоко неприятны.

Константин (резко). Однако это не помешало сказать вам, что делить надо между теми, кто указан в письме.

Косовец. Сказала, потому что так написано Александром Константиновичем. Для меня его воля – закон. И больше я на эти темы говорить не хочу.

Сегодня день сороковин, а не приговоров и обсуждения его поступков! Но если бы он знал, как поведут себя его старшие сыновья – уверена, что он тысячу бы раз взвесил, прежде чем оставить вам хоть копейку. (Направляется в другую комнату.)

Константин перекрывает ей дорогу.

Константин. Нет, подождите! Вы спрашивали у Вали, почему я остановился не у неё, а у друзей? Так вот, чтобы сегодня кое-что окончательно прояснить, сообщаю: эти два дня не прошли даром.

Косовец. Всё! Я не хочу больше ничего слушать до приезда Виктора! (Пытается уйти.)

Константин силой толкает её в кресло.

Константин. Нет, вы будете сидеть и слушать! И пока не вернете деньги, ни один человек вам не поможет.

Косовец. Да вы с ума сошли! Какие деньги? Нет у меня никаких денег!

Константин. И ты смела меня назвать скользким? Меня, кто схватил тебя за руку, как подлую воровку и подстрекательницу! Пожить решила, пошиковать? Подмяла старика, выудила со своей «церковной мафией» на общак, а сейчас за своей долей потянулась?

Косовец. Боже, что вы говорите?! Пустите меня! Слышите, немедленно отпустите меня! Вы – негодяй и лгун!

Константин. Я – лгун? Нет, вы ошибаетесь! (Хватает со стола письмо.) Шаг за шагом я восстановил его последние дни. Вы лжете, что он ушел из больницы в тапочках и чьём-то плаще. (Кричит.) Вы принесли ему одежду!

Косовец. Неправда!

Константин. Вот адреса тех, которые с ним лежали в палате. (Показывает записную книжку.) Никто из них не одалживал плащ, но по стечению обстоятельств вас в этот день видели многие! И пошли вы не сюда, а волокли еле живого человека в свою квартиру, предварительно зайдя в сберкассы и всё сняв со счетов. Вам надо было убедить его, что только вы сможете разумно распорядиться его наследством. Виктор ушел на год в плавание, и вы придумали красивую историю дележа денег после смерти, за круглым столом. И чтобы вам поверили, вы предложили написать трогательное письмо другу. Вы учли его состояние, страх перед смертью, и сентиментальная картина памяти и благодарности детей сделали свое дело. При вас он написал письмо, содержание которого вы знали, потому что не слушали с таким интересом, как все! И, наконец, вы дали на похороны такую сумму, которую трудно иметь при вашей работе в монастыре. Но этого мало…

Косовец. Вы… Вы, чудовище! Это…

Константин. …Но этого мало! Отведя отца в больницу, вы пришли сюда и сделали вид, что он был в квартире, что-то искал. Вы хотели, чтобы никто не знал о вашей встрече и вашем появлении в этот день у больного. Действительно, никого из наших не было 24 июня в больнице, а в ночь на 29 отца не стало.

Косовец. Это все… всё… ложь! (Пытается уйти.) Пустите меня!.. Я… Я любила Александра Константиновича! Любила в нем всё: характер, достоинство, прямоту… А ты! Ты… Ты – тварь! Ты – чудовище! Растоптать единственное, что у меня есть… Подлец! (Плюет. Хочет уйти.)

Константин швыряет Косовец назад в кресло.

Константин. Нет, пока ты, божья коровка, не вернешь все до копейки, до тех пор ты не сойдешь с этого места. Ты – любила? Ты обманула его. Играла, как старым пуделем, жадным сделала. Из-за тебя я его уважать перестал. Как не позвоню: где отец? Он у этой, богомольной. Где деньги? Где, говори?! (Трясет Косовец.)

Косовец (задыхаясь). Нет! Нет! Нет! (Хватает воздух ртом.) Пустите!.. На помощь! Пусти…

Константин. Где деньги? Где?.. Мне нужны деньги! (Бросается к столу и из ящика выхватывает браунинг. Наводит его на Косовец.) Го-во-ри!.. Или я буду стрелять!.. Ну! (Кричит.) Р-а-аз! Два!