чем пашино Ваганьково), а лучше
цилиндр блестящий - он сосуд скудельный
и емкость праха - подержу в руках...
и ничего... И где хоть малый страх...
32.
Я ждал - перезвонит, я сам звонил -
не отвечает. День, другой, неделя.
Я к ней домой пошел, я в дверь ломился
никто не открывал, тогда проверил
почтовый ящик - там рекламы всякой
набито под завязку, щели нет,
как будто годы, месяцы никто
не растворял заржавевшую дверцу.
Отжал, открыл, бумаги перебрал -
но что это - конверт и адрес мой,
написанный марининой рукой.
33.
И как искать, куда податься мне.
Муж? Был когда-то муж... Мне как-то Паша
рассказывал. Муж был, куда-то делся
сбежал ли, умер я не помню точно,
пятнадцать лет не меньше, как они
не знались, не встречались... Что там дальше -
У ней был сын. Где он? Те двести тысяч
ему предназначались - взятка, да -
или без денег - ей никто не дал -
он Родине, тот год, что задолжал
отслуживает нынче... Как зовут
его не помню. Поиск - лишний труд.
34.
Мариночка? Её уже давно
не видела, зимою, в феврале
спешила на работу, повстречала,
она тогда в больницу собиралась,
кульки я помню, банки, запах хлорки,
бахилы, вид весь выжатый, усталый.
А после? - нет, не помню, не встречала.
А вы ей кто? Такой мужчина видный,
зашли б чайку попить. Я передам,
конечно.
35.
Запечатанный конверт
мне руку жег, я торопился выйти
на белый свет, прочесть и перечесть,
какая может быть в бумаге весть,
когда писалась, как назад вернулась
мне, выбывшему к черту адресату,
прижизненную ли увижу дату.
36.
Или она нарочно, никуда
конверт не отправляла, он лежал
всегда и ждал меня. Предугадала,
что я не слишком стану торопиться,
но непременно заявлюсь свои
вопросы задавать, не стану я
и слишком церемонится, стесняться -
что мне чужая почта, я всегда
до собственности ближнего был слаб,
щеколда никакая не спасла б.
37. Марина.
Здравствуй, Илюша, пишу как в загробную область молчанья,
стол начинает вертеться и мне неудобно и мысли
путаны. Только что толку столы вертеть, духов тревожить -
тут ты.
Не испугалась, тебя как живого увидела - с нею
медленно шел по бульвару Покровскому, вы обходили
лужи, чему-то смеялись, о как мне хотелось окликнуть,
к вам подойти, прикоснуться,
хоть бы к пальто твоему. Нет не ужас, но чистую радость
я испытала, поверила сразу, какие сомненья
могут быть.
В любящем сердце мудрость благая сокрыта.
38. Марина.
Знать не хочу, как у вас получилось, и я бы отравы
мутной её опилась всласть, я б ухнулась об пол затылком,
чтобы с размаху и наверняка - я любым видом смерти
брезговать бы не решилась ввиду такой щедрой награды,
душу за это отдать - так не жалко берите нагую...
Ну почему эта тварь, а не я с тобой рядом, любимый.
Слишком живучая я - после стольких горь, бед - а скриплю вот.
39. Марина.
Мне б написать, что когда ты прочтешь эти строки, то в мире
больше не будет меня, потому и так искренне, просто
я открываюсь, но шутки со смертью отшучены - сам ты, мой милый
лучший шутник над ней бледной, жива я, уехала в Тулу
там и работа мне есть и где жить, никого не встречая.
Тула - запомни, захочешь увидеть - я там, как же стыдно
мне до сих пор на тебя возбуждаться, надеяться, может, приедешь...
40. Марина.
Все вы считали меня недалёкой. Как будто вы сами другие,
но вы действительно лучшей породы, бог постарался
с вами.
Я на тебя, да на Пашу смотрела всегда с вожделеньем
духа, я бегала вам за вином, табаком, я притихше,
с боку стола примостившись, слушала вас, понимала
только, что есть в нашей жизни возможности, цели превыше
тусклого существованья - и то, что я как-то причастна
вашим делам, разговором такого калибра, фасона,
что это лестно мне, младшей сестре, неказистой простушке.
41. Марина.
Кто, блядь, такая она, чем умнее, что ль видом пригоже?...
Мы ведь с ней чем-то похожи - да? - малость похожи - ты видел
две с одного образца лживых копии, что же в оценках
так расходился - там подлинность видел, а тут эпигонство,
жалкое дело.
42. Марина.
Обе мы с ней вас любили обоих, и чья погреховней страсть будет -
той, кто меняла любовников будто перчатки, как платья,
той, кто в подбрюшную область сознанья себе допустила
мысли о брате. О, ты не смущайся, тем только святее
чувства к тебе были, чище - растратила чорную похоть,
чтоб с чистым сердцем к тебе...
43. Марина.
Помню я ночь новогоднюю, как напились, подливала
я вам обоим, сама оставалась трезва, напряжённа, глазаста -
все подмечала приметы, когда кровь мужская, дурная
ринется к сердцу и ниже. Обширное я застелила
ложе любви. Как молилась я, чтобы по утру, с похмелья
вы бы не вспомнили ночь - и услышали боги молитвы.
44. Марина.
Как она смела крутить вами, спорить, обоим подстилка...
Как над святынями, сука, моими глумилась, смеялась,
вы ж оба вместе унизясь поддакивали, пресмыкались
в низких страстях успевали - а мне было больно и стыдно -
я уж под сердцем носила плод нашей тройственной страсти.
О, не деля, не пытаясь выяснить с кем из вас милых
крови слила, мать честная, я в образ единый...
45. Марина.
Я приготовила "вальтер", взяла запасную обойму,
мало ли сколько в ней жизни, витальности, сколько металла
дело потребует.
Метафизических свойств бунт. Не мать, самка кто защищает
ложе своё - но продуманно, холодно честь мирозданья
от чорной порчи спасает та, жизнь, чья немногого стоит.
Я на алтарь, как не выспренне это звучит, направлялась.
Струсила я. И исчезла она. Упустила тогда ее вживе.
46. Марина.
Если б тогда мне успеть и убить, срок отсидеть и вернуться -
вы бы простили меня, оценили возможности страсти
вы б полюбили меня, претерпевшую столькие муки.
Я б уравнялась в правах с вами... Что от рожденья
было дано вам обоим я б кровью, душою купила.
47.
Зачем бы ей писать с такою злостью,
когда мне одному предназначалось
послание - нет, знала, что тебе
я покажу, что буду наблюдать
обиду или ярость, равнодушье
притворное. Но ты расхохоталась.
Ты в смехе милой, искренней казалась.
48. Марина.
Я как узнала, что Ира вернулась,
так будто сок белены по моим взбежал жилам до сердца,
Паша об ней рассказал, новый плен свой расхваливал, всё он
думал похвастаться перед тобой, я уже понимала
жертву вторую её, не могла допустить... Паша... Что он...
Жизнь свою сам погубил - только месяцы и оставались
