-Да как же это?! Это же дикость, варварство!! Как так можно?! Девочка совсем ещё... Надеюсь скотину, начальника, наказали?.

...Простая законопослушная женщина. Я пожал плечами:

-Я его убил.

-Ах!.

-Да не переживайте вы, дело сделано и назад ничего не вернёшь. Теперь вы понимаете, откуда у девочки такое отношение к мужчинам? Угрозой она не считает только меня.

-Вы меня просто поразили этими сведениями...

Женщина немного задумалась и поведала:

-Знаете, Владимир, Дарину нужно показать врачу по душевному здоровью. Он выяснит - было ли.. Э-э-э.. Половое насилие.. Боги вы мои.. Какие у неё страхи возникли. Как это всё лечить. В городской больнице есть хороший...

-Были мы у такого врача.

Снова не очень вежливо перебил я, начиная жалеть о том, что рассказал...

-Она пострадала не только телесно, но и душевно. Проводили даже сонолечение, но по итогам врачи ничего определённого не сказал: да, насилие было, неоднократное. Отвращение к мужскому полу может со временем пройти, а может и остаться навсегда. Нелюдимость тоже может быть пройдёт, а может и - нет. Попейте успокоительные и постарайтесь вести спокойную размеренную жизнь в тихом месте. Вот что нам сказал врач... Спокойную размеренную жизнь в лагере беженцев! Представляете? Собрание успокоительных стоит как почти два мои месячные пособия.. Вобщем остаётся надеятся на милость богов.

Я покачал головой, переживая заново эти приёмы у врача. Начальница налила мне кружку горячего чая из теплокувшина и успокоительно заговорила:

-Всё, что вы рассказали - это просто ужасно. Бедная девочка.. Мы не сможем полностью оградить её от мужчин. Но я поговорю с гимнастом и другими, чтобы они помягче относились к Дарине. Только уж вы тоже поговорите с ней. Пусть постарается относиться к людям спокойнее, здесь никто ей не хочет зла. -Да, я поговорю с ней.

На том наш разговор и закончился. Беседа с Дариной состоялась, но получилась единоличной. Она молчала, я говорил. При этом она смотрела на меня с кислым выражением лица, словно отбывая повинность. Я понял, что мои наставления пройдут мимо её сознания, поэтому просто взял с неё обещание не ввязываться в драки и не бить учителей. Жизнь продолжилась. Как-то вечером я зашел в светлицу к Дёмину. Он и Ждан жили в том же бараке что и мы с Дариной, так что я к ним наведывался часто. Вторак жил в соседнем бараке для одиночек. То было общежитие, настоящая холостяцкая общага. В нашем бараке хоть женщины есть. Никонов часто приходил к Дёмину по вечерам. Вот и сейчас он сидел на одной из кроватей и изучал потрёпанную толстую газету. Дёмин сидел возле стола, на котором стояла электроплитка, а на ней кастрюля. В ней что-то кипело, распостраняя запах непритязательной холостяцкой еды. Вообще-то электроплитки в бараке запрещены, но если очень хочется - то можно. После приветствий Светиславыч, вернувшись к помешиванию варева в кастрюле, спросил:

-Как там Дарина?

-Хорошо. Сидит вон, зубрит.

-Умница. Не то что наш балбес.

-А где он?

-Шляется, обормот этакий. Боюсь как бы в историю не попал.

-Леща давно не получал. Ты, Светиславыч, много ему позволяешь.

-Наверное.

-Вторак, как там Мила?

Я специально спросил про девушку у него. Говоря про свою любимую Вторак становился таким мечтательным, что становилось весело.

-Хорошо. Про тебя спрашивала. Ты ей какую-то книжку обещал.

-Помню. Завтра схожу в городскую читальню. С работой что?

-Да нихрена! Что изменится за пару дней?

-Понял, понял.

Мы сидели и молчали. Каждый думал о своём. За окном совсем стемнело. Желтоватый свет дешёвой лампочки угнетал. Бледные обои на не очень ровных стенах, поскрипывающие полы, заиндевелое окно без занавесок - на всём вокруг лежала какая-то печать безнадёги. Настоящее было серым и безрадостным. Будущее представало размытым и туманным. Лучик, конечно, брезжил. Хоть беженцев не закидывали жирными пособиями и не ставили на обеспечение властей, но всем желающим предоставляли возможность пройти подтверждающие испытания по ремёслам. Если человек подтверждал свою сноровку по союзным условиям, то честно получал ремесленную книжку и мог устраиваться на работу вполне законно. Если же ремесла не было или не удалось его подтвердить, то союзные власти предоставляли возможность выучить какое-нибудь или переучиться на новое. Опять же с последующим правом законного устройства на работу. В Сюзе, если у тебя есть работа или дело, то смотрят на тебя по-другому, как на равного, а не как на нищеброда. А это уже ступенька к подданству. Единственно, это не касалось военных. Военный путь только для подданых. Ну, я бы пошёл на кого-нибудь учиться, вот только...

Мои невесёлые мысли прервал нарастающий в коридоре топот. Что-то новенькое. В общаге тонкие стены, слышимость хорошая и за шум в вечернее время недовольные жильцы могут запросто начистить рыло. Дверь распахнулась, на пороге нарисовался парень, жадно хватающий ртом воздух. Он выдавил из себя несколько сипящих звуков, закашлялся, а потом прерывисто выпалил:

-Дядя Ярополк! Там это!. Ждан!. Его ребята Брусила схватили!.

Светиславыч побледнел и упустил ложку в кастрюлю, даже не обратив на это внимания. Глухо выругался:

-Твою ж мать.

Он сделал попытку встать, но раздался спокойный голос Никонова:

-Сиди, Светиславыч. Я разберусь.

Он бережливо отложил газету, встал, начал одеваться. Я тоже встал и полез за армяком:

-Меня погодь.

-Угу. Я к захоронке, подождите меня у прохода.

-Лады. К Даринке только забегу.

Он накинул армяк, нахлобучил шапку и быстрым шагом ушёл. Я оделся, оглянулся на Дёмина:

-Прорвёмся, господин есаул..

Он горько поморщился, опустив плечи. Я хлопнул парнишку по плечу:

-К проходу, бегом.

-Э! Я на разбор не нанимался!

-Не сикай, щегол. До места доведёшь и можешь валить.

Парень надулся было, но наткнулся на мой взгляд и только головой мотнул - идём мол. Мы торопливо пошли по коридору. Около нашей двери я тормознул его:

-Обожди минуту.

Он пожал плечами, а я заглянул в светлицу. За столом, застеленым старой, но чистой скатертью, сидела сестра. Это она называет домашней работой: сидит, подперев щёку ладошкой и смотрит куда-то поверх учебника, в пальцах самописка играет. Она обернулась на скрип двери, вернувшись из своих мыслей и удивилась:

-Ты чего?

-Мне надо уйти ненадолго. Запри за мной. Если что - ужинай одна. Угу?

-Угу.

Она вернулась к своим урокам. Я закрыл дверь и молча мотнул головой парнишке: "Пойдём". На улице было хоть глаз коли. Тусклый свет окон общаг освещал только сугробы под этими окнами. Фонарей не было. Месяца сейчас нет. Хорошо хоть облака разошлись и звёздный свет худо-бедно отражался от плотного, промороженного снега. За большим угольным сараем в заборе была дыра, через которую можно было быстро попасть на территорию старого завода. Оборудование с него давно вывезли, всё более-менее путное тоже сняли. Остатки постепенно растаскивали молодые беженцы. Если сдать скупщикам утиля несколько старых железок, то можно купить что-нибудь мелкое. Или отложить. Железок становилось всё меньше, поэтому на них шла настоящая охота. Уже подтянулись мелкие ватаги, устраивающие иногда делёж "мест залегания". Я и раньше подозревал, что Ждан состоит в одном из "отрядов" сборщиков. Ну уж теперь точно удостоверюсь. Никонов вообще разозлится. Он обещал Милане присматривать за братом, а тот в разборки "старьёвщиков" впутался. Пока не подошёл Вторак, я "потрошил" паренька. Тот шмыгал носом и хмуро посматривал в сторону общаг..

-Где именно они там?

-Это.. За литейкой. Сарай там здоровый, искаменный..

-Склад?

-А я в сараях не разбираюсь. Может и склад.

-Внутри они?

-Угу. Там у "брусиловских" временное место сбора.

-Вот как. Входов в склад сколько?

-Хрен знает. Не считал.

Огрызнулся парень. Я ласково ухмыльнулся: