Через три дня, – смотрю в сторону колхозной фермы и вижу, – возвращаются мои родители с сестрами и братом. Что же мне делать? Если узнает отец, то мне не миновать ремня. Я заранее спрятался в кукурузном поле. Сижу и наблюдаю за домом. Настает вечер, – я домой не иду, все боюсь. Когда становилось совсем темно, подумал: «Куда же мне идти, где ночевать?» В конце двора стояли ясли для коровы (это глубокий желоб, в который высыпали траву для коровы) размером в длину где-то метр двадцать и в ширину – на дне – сантиметров 50, высота желоба – сантиметров 50—60. И вот я использовал этот желоб для своей ночевки.
В одну из ночей я лежал в этих яслях и слышал сквозь сон, как что-то зацарапало по желобу, я открыл глаза и увидел над собой большую голову черного пса. У меня от неожиданности волосы поднялись дыбом и побежали мурашки по коже, – сильно он меня перепугал. Я как гаркнул на пса, он моментально отскочил и побежал в сторону. Я поднял голову и выглянул с желоба – увидел большущего пса. Потом до утра я не смог уснуть. А чуть-чуть рассвет, – я опять в кукурузу. Кушать забегал тайком в летнюю кухню. Так я трое суток прятался. А в последнюю ночь меня поймали. Лежу в желобе ночью, сплю. Брат Толя был уже парубком и поздно приходил с гулянок. Вот в одну из ночей он пришел домой, его встретила мама. Они наверно догадались, где я ночую: потихоньку подкрались к яслям для коровы и поймали меня. Мама начала уговаривать меня, мол, не бойся, отец бить не будет, он даже и не заметил, что нет молодого голубята. Я сопротивлялся, не верил, но, вконец, сдался и согласился идти ночевать в хате.
После окончания 5-го класса (конец мая 1958 г.), мне классный руководитель объявил, что я оставлен в 5-м классе на второй год.
И вот начался новый учебный год в школе; я пошел учиться повторно в 5-й класс. Как там меня восприняли ученики – мои одногодки? Да, в этом классе я так же был ниже остальных ростом, – стоял в строю на физкультуре опять последним. Я в этом классе был новичком, поэтому, как часто бывает в таких случаях, на меня градом посыпались насмешки, унизительные клички. Я злился, но одному против большинства не попрешь, приходилось все терпеть. Дать отпор, и кому-то врезать по ушам, – силенок не хватало, ведь был еще слаб физически. Но за учебу решил взяться не на шутку. Мне было легко учиться: ведь пошел на повторный курс. Теперь легко давались и алгебра, и геометрия, и физика, да и химия. Контрольные по алгебре и геометрии я первым исполнял. Впереди сидящие девочки и мальчики, во время контрольных, все оглядывались да просили подсказать. За что имел я замечания от учителей. А физика, – успевал по ней я на «отлично». Сдавая выпускные экзамены за 8-й класс, я был единственным в классе, кто сдал физику на «отлично».
Обучаясь 6-м классе я, впервые за всю учебу в школе, получил незаслуженное сильное физическое и моральное оскорбление, которое запомнил на всю жизнь. Это было где-то в декабре 1959 года. В школе была большая перемена. После перемены должен был начаться урок по алгебре. Все ученики выстроились по обе стороны от классных дверей, тем самым создавая живой коридор. Я решил первым, не дожидаясь звонка, зайти в класс. И тут неожиданно, с левой стороны, меня толкнули два ученика (Самойленко Николай и Самарец Иван). Я этого не ожидал и, от этого толчка, полетел в правую сторону, натолкнулся на Тараненко Николая, Анатолия Лана и Гупала Ивана. Те, без всякого предупреждения, бросились на меня с кулаками и начали бить в лицо. Разбили сильно мне нос, – и кровь потекла ручейком. Тут зазвенел звонок. Все зашли в класс на урок. Я остался в коридоре и под краном минут 20 останавливал кровь и промывал себе нос. Вытекло наверно грамм 200 крови – так сильно мне расквасили нос. После, я постучался и зашел в класс на урок. Об этом происшествии учитель, наверно, не сообщила директору школы, так как никто разбором этого проступка не занимался. К директору ни меня, ни содеявших проступок учеников, не вызывали. Родителям, что меня избили, я не говорил. Как-то было стыдно об этом говорить родителям. Я не пожаловался об этом своему старшему брату Анатолию. Не пожаловался ни родителям, ни старшему брату потому, что не хотел, чтобы меня ученики-одноклассники посчитали жалобщиком. Вот и утаил все. Но обиду и злобу на своих обидчиков я сохранил на всю жизнь. Даже сейчас, по истечению стольких десятков лет, я с большим бы желанием сполна отдал бы долг каждому своему обидчику.
Как я проводил летние каникулы?
Продолжались школьные летние каникулы три месяца. Приходилось в это время и помогать родителям по хозяйству, и отдыхать с ребятами с нашей улицы. Начиная с 5-го класса, я помогал родителям выпасать коров. Выпасалась наша корова в череде. Выпасали череду по очереди, по два человека. Когда подходила очередь к нам, то приходилось пастухом быть мне. Выпас коров летом осуществляли с 06.00 и до 19.00 часов. А еще, по соседству с нами, жили одинокие старые женщины, и когда подходила очередь до них, так они просили маму, чтобы за них кто-то из детей шел выпасать коров. Раньше использовался брат Толя, а когда мне было лет десять-двенадцать, то это возлагалось уже на меня. В остальные дни родители мне поручали заготавливать подкормку корове на ночь: накосить и привезти мешок травы с посадки, привезти кормовой свеклы и другое. Были у нас кролики, – то заготовка ежедневных кормов для них так же легла на меня в это время.
Держали родители и гусей. До пятого класса я их выпасал летом почти ежедневно. Однажды, я выпасал гусят не далеко от посадки, на краю кукурузного поля. И случилось так, что мои гусята подверглись нападению лисы. Взрослые гуси подняли гогот, гусята запищали и начали убегать. Я увидел, как лиса хватает одного гусенка, но не может унести – тяжеленький уже был. Я рванулся к тому месту, отбил гусенка, лиса его бросила и убежала. Гусенок остался жив, только спинку ему лиса прокусила.
Я не только летом ходил за травой для кроликов, но и ходил с косой по посадкам и косил траву для сена, для зимней их кормежки. Начиная с 1958 года, кроликов мы держали в клетках, которые располагались в сарае. До окончания 8-го класса уходом за кроликами, как летом, так и зимой, занимался исключительно я один. Я почти через день чистил клетки, задавал им корм. Когда я чистил клетки, то кроликов выпускал с клеток, и они у меня бегали по сараю. Чтобы они не выбегали на улицу, я крышкой от стола перегораживал наполовину дверной проем. Когда клетки были вычищены, я начинал загонять кроликов по своим местам. К ноябрю месяцу у нас молодняк вырастал, и мы начинали их забивать.
В последующем, во время уборки у кроликов, я стал их приучать к улице – не стал закрывать двери сарая; выходил на улицу и смотрел, что же будут делать кролики. Они несмело начали выдвигаться с дверей сарая на улицу. Я им разрешал побегать во дворе недалеко от дверей, а затем издавал свист, и они стремительно все забегали в сарай, а дальше, – по своим клеткам.
В дальнейшем, я им разрешал бегать по всему двору, и как только я издавал свист, – они бежали все, со всех кустов, в сарай и моментально забегали в свои клетки. Зимой то же они бегали по снегу. На зиму отец оставлял штук пять кроликов: три-четыре крольчихи и одного кролика. Так что уследить за ними во время их прогулки во дворе было легко.
Потом стало нормой, когда я приходил в сарай для уборки у кроликов, я сразу открывал все клетки, они убегали на улицу и бегали по двору, а я приступал к уборке клеток, не следя уже за кроликами. Закончив эту работу, я выходил на улицу, издавал свист и наблюдал, как все кролики бежали в сарай. Даже мама удивлялась и говорила: «Какие ученые стали у тебя кролики?!»
Но все-таки, через пару лет, когда я заканчивал 8-й класс, то видели, что какой-то кролик бегает по огороду и роет норы. Наверно избежал этот кролик от нас.
Где-то с 1958 г. пошла по селам хрущевская агитация, чтобы все селяне сдавали своих коров на фермы, а молоко можно выписывать в колхозе и ежедневно его получать. Для ускорения процесса, руководство совхозов и колхозов организовали вспашку всех, удобных для выпаса худобы, угодий. И селяне вынуждены были сдавать своих коров в колхозы. Люди до того начали сдавать коров в колхоз, что на нашей улице осталось всего 8—10 коров, в том числе и у нас осталась. Выпасали этот гурт коров по очереди. Я тоже их выпасал.
