— Почему ты сделал это? — Это первое, о чём она спрашивает, и чувствует, как желание кричать сидит уже где-то в горле.

— Что именно?

— Бросил меня. — Финн медленно открывает глаза, пока слушает её, и она, наверное, даже знает, о чём тот думает — он явно ожидал, что она попросит его рассказать о том, что произошло недавно, а не о том, что было два года назад. — Но мне нужен ответ не рок-звезды, который ты каждый раз повествуешь на сеансе групповой терапии или своему куратору, а тот, в котором ты отправляешь мне сообщение. Я хочу настоящий, эмоциональный ответ, в котором скрываются твои истинные чувства. Расскажи мне, — просит девушка, не отрывая от него глаз. — Я провела дни, анализируя, ища ответы, которые никогда не имели смысла.

— Милли… — Вулфард на секунду прикрывает глаза. — Потому что я идиот? В тот момент мне казалось, что ты разрушила мою жизнь. У меня были отношения с тобой, из-за которых никто из нас не мог колебаться, и мне не было так весело, когда я не употреблял наркотики со своими друзьями на вечеринках. Я не чувствовал себя из-за этого хорошим музыкантом. — Он пожимает плечами. — У меня было очень чёткое представление о том, что моя жизнь должна быть… рок-н-ролльной. Да, это глупо звучит сейчас, но мне, девятнадцатилетнему идиоту, казалось, что я просто тухну в нашем городе. И я обвинял тебя в этом. Во всех бедах в моей жизни. Я не должен был это делать, Миллстер, поскольку всё было как раз-таки наоборот. Когда мы были вместе, особенно в те дни, когда мы не ругались, всё имело смысл. Общаться, наслаждаться друг другом… С тобой всё было очень мило. — Он чешет лоб, презрительно хмурясь, пока Милли молча наблюдает за ним. — Очень чисто и нежно. Ты была особенной. Я очень серьёзно полюбил. — Он вдруг на секунду тепло улыбается. — Но мне также было очень больно от того, что я был твоим парнем, а ты была настолько… холодной.

— Я не знала, что значит встречаться с парнем, — быстро оправдывается Браун. — К тому же у тебя были все эти… эмоциональные потребности, и я также не знала, как их удовлетворить. Я всегда была одна в своём мире, поэтому не очень хорошо понимала, почему я должна беспокоиться ещё и о тебе.

— Потому что в теории ты любила меня? — спрашивает он и смотрит ей прямо в глаза.

— Почему ты постоянно делаешь это? — восклицает Милли, закатывая глаза. — Мне никогда не хватало слов, но было же очевидно, что я любила тебя. Да я просто обожала тебя! Зачем мне тогда быть с кем-то, кого я не люблю? — Это звучит логично, разве нет? — Но для тебя этого было недостаточно! Ты всегда хотел большего, и я просто не знала, что делать дальше. — Девушка чувствует, как её глаза затуманиваются, и она моргает несколько раз, потому что не хочет плакать перед ним. — Я слишком любила тебя, а ты просто не верил в это. Я заботилась о тебе, Финн! Мне казалось, что я не могу удержать своё сердце внутри каждый раз, когда мы видели друг друга. Что у меня попросту перехватывает дыхание, когда ты рядом. Что твоя любовь была всем, что мне было нужно. Я нуждалась в тебе! Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Я просто потеряла себя в тебе. Ты был тем человеком, с которым я хотела провести остаток своей жизни, делая самым счастливым. И я ничего не хотела от тебя взамен, кроме как разрешения заботиться о тебе. — Милли замечает, что Финн не отрывает взгляда от её рук; он сутулится, как будто ему больно это слушать. — Но этого было недостаточно. Тебе всегда было этого недостаточно. Я бы отдала тебе всю свою жизнь, последнюю каплю моего существования, но ты этого не хотел, так что и для меня это вскоре потеряло смысл.

— Прости…

— Нет, — Браун останавливает его, протягивая руку в его сторону. — Не говори этого сейчас, потому что уже поздно. И даже не думай говорить мне что-то вроде «Но я всё ещё люблю тебя», потому что всё, что ты делал до сих пор, сделало всё только хуже.

— Только я, Милли?

— Да. Ты решил найти себе девушку после того, как я поцеловала тебя.

— А чего ты ожидала? — Голос Вулфарда немного повышается. — Я должен был сидеть и ждать, пока ты изъявишь желание рассказать мне о том, что ты чувствуешь? Это тоже моя вина?

— Нет! — Она поворачивается лицом к нему. — Ты мог поговорить со мной, рассказать мне всё.

— Ты избегала меня всю чёртову неделю! — упрекает её Финн; кажется, он в ярости. — Ты делаешь со мной только то, что сама хочешь. Ты знала, что у меня есть чувства к тебе! Ты знала это, когда пришла туда после ссоры накануне, поцеловала меня и просто исчезла! Думаешь, я каменный? Нет, у меня действительно есть эти дерьмовые чувства к тебе! И я не скрываю их так, как ты. Я хотел умереть каждый раз, когда видел, что ты проходишь мимо, как будто ничего не случилось. — Милли вдруг понимает, что Финн меняет их ролями, и теперь уже она чувствует себя плохим человеком. — Мне было тяжело, а вот тебе было всё равно. Тебя это никогда не волновало.

— И поэтому ты принял это решение? — придушенно шепчет она, хотя испытывает огромное желание уйти отсюда, но они должны разрешить всё это раз и навсегда.

— Да! — В отличие от неё, его тон всегда прозрачен, и девушка может почти почувствовать его эмоции. — Я не знал, что мне делать, и я идиот. Я хотел показать тебе, что ты мне тоже безразлична, и была Сэди, которая казалась такой простой и логичной. В тот момент мне было нужно найти кого-то другого, чтобы вытащить тебя из моей грёбаной головы, и мне было всё равно, что Калеб был влюблён в неё. Я просто хотел, чтобы ты почувствовала ту же кислоту, которой я наслаждался благодаря тебе целыми днями.

— Ты эгоист! — говорит Милли, закатывая глаза.

— Я? — Финн выпускает громкий циничный смех, который пробегает по её позвоночнику. Такой фальшивый, нервный, жестокий. — Чёрт, да, я признаю это. Но знаешь что? Мне было всё равно, я просто хотел, чтобы ты проявила себя. Была искренней, эмоциональной, показала бы то, что ты действительно испытываешь. Но нет, ты просто игнорировала меня. Ты гордишься собой?

— А что ты хотел? — Она снова оборачивается к нему; Браун испытывает огромное желание ударить его по лицу. — Чтобы я побежала за тобой, увидев тебя с другой? В самом деле? В самом деле, Вулфард? — Девушка крепко стискивает ладони, впиваясь ногтями в кожу; она чувствует невероятный гнев, накрывающий её с головой и не позволяющий ей нормально дышать. Она как будто тонет. — Ты разбил мне сердце сильнее, чем когда-либо, и ты ожидал, что я буду искренняя? С каким чувством? Кормить твоё эго?

— Нет, — фыркает парень, как будто ответ очевиден, — не моё эго. Моё сердце, Миллстер. — Его голос уже не так силён и злобен; теперь Финн буквально шепчет: — То, которое не может тебя забыть, которое вечно любит тебя. — На его лице появляется тёплая улыбка, такая неподходящая и нелогичная в этот момент. — То, которое никогда не будет принадлежать никому, кроме тебя.

— Не делай этого со мной…

— Я сделаю, — настаивает Вулфард, глядя ей прямо в глаза. — Независимо от того, что произойдёт, Милли. Если ты захочешь уйти с половиной мира, тогда и я тоже. Я попробую это, как и сейчас. Я буду искать кого-то, кто заполнит во мне твоё пространство, кто отчаянно заполнит меня подобием тебя, и я обманусь, если скажу, что моя жизнь лучше без тебя. И я могу постоянно напоминать тебе, что ты, Милли Браун, ты — это тот человек, которому я принадлежу и которого я буду любить. Всегда.

Браун закрывает рот, пытаясь подавить рыдания, которые изо всех сил стремятся наружу после того, что он ей сказал.

Тысяча и одно воспоминание о них буквально переполняет её. О них, юных, возбуждённых, неуклюжих и таких влюблённых, заглядывающих друг другу в глаза. Обо всех тех временах, когда им приходилось прощаться, потому что вечер уже закончился и они должны разойтись по домам. И что они делали в обязательном порядке? Финн протягивал ей руку и спрашивал: «Всегда?», — а она повторяла это в форме утверждения в качестве ответа. Это был их секретный договор, их обещание друг другу, что они проведут вечность вместе. Мир был дерьмовым, люди уничтожили всё, но они хотели играть по-старому. Они верили, что их любовь навсегда. Они решили сражаться со всеми трудностями, чтобы быть вместе, несмотря ни на что. Они не боялись сказать, что за такой короткий срок нашли человека, которому отдали бы весь остаток своей жизни.