«Он пробовал снова?..» — думает она, а в глазах темнеет от этой мысли, и становится ужасно тяжело в груди.

Внезапно внутри вспыхивает смесь чувств и эмоций от этой встречи с Финном, и ужасные образы приходят ей в голову… Как она видит его у себя в комнате… как слышит звук воды в душе… как она ворует и глотает таблетки после этого… Гнев, боль и разочарование скапливаются в её сердце, требуя выхода наружу.

Но в то же время она вспоминает об уютном рождественском вечере и видит, что Вулфард всё ещё носит её браслет на своём запястье, и она чувствует, как посреди всего этого хаоса поднимается чёткое осознание того, что Финн всё ещё ей небезразличен.

Милли чувствует, что в тот момент, когда их взгляды встречаются, у неё перехватывает дыхание, а сердце начинает стучать где-то в висках. Глаза парня вдруг наполняются слезами. И хотя в ней преобладает невероятный гнев, осознание того, что он ей небезразличен, оказывается всё-таки сильнее.

— Пауза, — говорит она тихим и надломленным голосом, но Браун знает, что он услышал её, судя по той печальной улыбке, что появляется на его губах.

Милли знает, что ему ничего не нужно говорить, и Финн это тоже понимает, когда видит, что она идёт к нему. Она крепко обнимает его и утыкается лицом в грудь. Девушка отчаянно цепляется за его белую футболку, чтобы максимально близко прижаться к нему. Теперь их тела были практически единым целым, и они могли слышать сердцебиение друг друга.

Вулфард так же крепко обнимает её, судорожно выдыхая. Она чувствует, как в нём расслабляется каждая мышца, и от этого ей самой становится легче. Её переполняет безмятежность, и она чувствует себя на своём месте.

И им всё равно. Всё равно, что вся проклятая столовая замирает, наблюдая за этой сценой. Всё равно, что Ноа, Калеб, Гейтен и Сэди видят их, потому что это первый раз, когда они демонстрируют то, что чувствуют по отношению друг к другу. Им действительно всё равно. Сейчас существуют только они вдвоём.

И именно сейчас, в объятиях Финна, Милли понимает, что ей больше ничего и не нужно.

***

— А ещё я съела все свои овощи и даже десерт. Это был черничный маффин, и мне он понравился. Хотя, когда я подумала о количестве калорий, я отдала одну половину Ноа, — заканчивает свой рассказ Милли, пожимая плечами.

Доктор Хитон же смеётся и качает головой.

— Это очень хорошо! — восклицает он, когда видит цифры на весах. — Как ты себя чувствуешь физически?

— Мой желудок всё ещё беспокоит меня, как будто я съела много сухарей, — объясняет она, чуть морщась. — Понимаете?

— Понимаю, — спокойно отвечает Чарли и предлагает ей руку, чтобы помочь спуститься с огромных напольных весов. — Это нормальное состояние, и, когда оно пройдёт, можно будет сказать, что ты почти выздоровела. — Доктор заполняет что-то в её личном деле, а потом смотрит на неё с улыбкой. — Ты набрала вес.

И Браун нравится слышать это, потому что это обозначает, что она всё делает правильно, но противный голосок у неё в голове пищит «Жир», и из-за этого она на мгновение чувствует себя ужасно. И в то же время очень здоровой. А ещё смущённой.

— Хочешь скажу, сколько именно?

— Нет! — уверенно восклицает Милли.

Она определённо хочет, чтобы это осталось в секрете.

— Я понимаю, но ты должна быть уверена в том, что выздоравливаешь. — Чарли слегка сжимает её ладонь, поддерживая. — Я тобой горжусь.

Девушка запрокидывает голову, а в её глазах стоят слёзы. Это так глупо, но то, что он сказал, пробралось прямо к сердцу, и это самая приятная вещь, которую она слышала за последние дни. Небо должно упасть на землю, чтобы её родители сказали ей нечто подобное.

Браун встаёт и подходит ближе к доктору Хитону, и обнимает его несколько секунд, а тот отвечает ей тем же. Это несколько неудобно, но оно того стоит.

— Спасибо, док, — шепчет Милли, отстраняясь.

— Всегда рад, Миллс. Я действительно вижу, что тебе лучше. Ты более расслаблена и счастлива. Мне это нравится, — Чарли говорит ей об этом, пока она направляется к двери.

— Мне тоже, — отвечает с улыбкой девушка и выходит из кабинета.

Да, есть вещи, которые ещё нужно исправить, но, пока у неё нет очередного рецидива, всё будет хорошо. Солнце светит до наступления темноты. Это неоднозначная мысль, но она ей нравится.

— Милли!

Неожиданно зовёт её знакомый голос, и, когда Браун оборачивается, она видит Олеффа в его привычной синей униформе. Он широко улыбается, и она не может сдержать ответную улыбку, особенно, когда она в таком хорошем настроении.

— Уайатт! — восклицает девушка, когда они встречаются лицом к лицу. — Как я рада тебя видеть!

— Я тоже! Я искал тебя всю неделю! — добавляет он, а потом начинает почёсывать затылок, как будто нервничает.

Это с ней-то? Смешно.

— Да? — Улыбка Милли несколько ослабла. — Зачем?

— Я… — начинает парень и морщится, а потом закрывает глаза, как будто не хочет её видеть. — Мне было интересно, не хочешь ли ты сходить со мной на свидание? — быстро выпаливает он и всё-таки смотрит на неё, а Браун застывает с приоткрытым ртом, поражённая. — Тебе нравится эта идея?

— Свидание? — повторяет она шокировано, на что получает согласный кивок. — Но это невозможно!

— Почему? — Его лицо является воплощением разочарования, и девушка не может не чувствовать себя виноватой за то, что не удержала язык за зубами.

— Ну, ты же знаешь, я пациент этой клиники, а ты стажёр… — объясняет она, играя с подолом лёгкой футболки, в которой обычно ходит на осмотры. — Это очень непрофессионально.

— Если всё дело в этом, то тебе не нужно волноваться. — Милли снова удивлённо смотрит на него. — Я говорил с Наталией по этому поводу. Ты не мой пациент, поэтому мы можем пойти. К тому же она сказала, что ей нравится эта идея, и тебе станет лучше.

«Вот ведь предательница», — думает Браун.

— А с другой стороны… — продолжает девушка, пытаясь звучать как можно более дружелюбно, — у меня нет очков, чтобы выбраться отсюда, поэтому, я думаю, мы не сможем пойти, — заканчивает она, скрещивая руки на груди.

— Так в моих планах и не было покидать пределы клиники. — Милли подносит одну ладонь ко рту и начинает нервно грызть ноготь на большом пальце. Она выглядит жалко, пытаясь отыскать стоящие оправдания. — Окей, хорошо, я понимаю. — Вдруг вскидывает руки Уайатт, капитулируя. — Ты не хочешь идти со мной, и я понимаю.

— Нет! — поспешно отвечает девушка. — Это не так, — шепчет она. — Прошло уже очень много времени с тех пор, как я ходила последний раз на свидание, и я честно не знаю, как мне вести себя с тобой. О чём мы всё время будем говорить? Когда возникает неловкое молчание или я не знаю, что сказать людям, я начинаю говорить о погоде, хотя я не читаю прогнозов погоды, но всё равно о ней говорю. — Пока Милли говорит всё это, она активно махает руками. — И ещё одна проблема — я ведь должна буду надеть платье. Мама всегда говорила, что девушка, чтобы быть с парнем, должна надевать платье. — Вдруг образ её матери, вбивающей ей скучные догмы и правила, ещё больше расстраивает её. — И я не знаю. А может быть, это свидание… романтическое? Я тогда я начну всё анализировать.

Олефф смеётся, наблюдая за ней.

— Я принесу тебе газету, чтобы ты могла рассказать мне о погоде, когда тебе станет некомфортно, хотя я постараюсь поддерживать беседу интересной, чтобы тебе не пришлось этим воспользоваться. — Он наклоняет голову, чуть морща брови и не отрывая глаз от Браун. — Если ты считаешь, что это стоит того, то надень платье, но если ты их не носишь, то можешь надеть всё, что только захочешь, серьёзно. Я просто хочу провести с тобой время. — Уайатт делает несколько шагов ближе, и Милли смотрит на него широко распахнутыми глазами; эта близость очень смущает её. — И да, это романтическое свидание, так что ты уже можешь начинать с анализа вот этого. — Его губы касаются её щеки, а затем парень отстраняется. — Я подумал, что это значит «да», так что будь завтра в шесть часов вечера у стойки регистрации. — Олефф начинает идти дальше по коридору, оставляя её, обескураженную и смущённо улыбающуюся. — Увидимся, Миллс! — кричит он, прежде чем исчезнуть за углом.