Она танцует под каждую песню, которая в случайном порядке попадается ей в плейлисте. Милли понимает, что уже пропустила завтрак, и теперь Наталия и доктор Хитон будут ругаться на неё за то, что она снова не соблюдает свой график, но ей опять же всё равно, потому что единственное, о чём она думает, — это танцы, и то, что она не занималась ими уже чёрт знает сколько.

— Милли!

Она оборачивается к двери буквально на середине движения и встречается с глазами Ноа. Девушка тут же прерывается, выпрямляясь, и только в этот момент чувствует слабость и головокружение от того, что она слишком много танцевала. А ещё дыхание сбилось, но она не может проявить это перед Шнаппом, потому что тот мог рассказать об этом доктору Хитону.

Браун вынимает один из наушников и смахивает со лба пот.

— Я искал тебя около часа. Что ты делаешь? — Он выглядит немного обеспокоенным.

И Милли прилагает все усилия к тому, чтобы её голос не прозвучал сипло или придушенно.

— Танцую. — Исчерпывающий ответ, но Ноа он не удовлетворяет.

— Ты же знаешь, что тебе нельзя делать нагрузки на тело. — О, она прекрасно это знает, но её это не останавливает. — Я знаю, что ты не любишь, когда тебе читают нотации, но ты должна заботиться о себе.

Девушка согласно кивает и подходит к лавочке, на которой стоит бутылка с водой, берёт её и начинает жадно пить, с благоговением ощущая, как прохлада омывает её пересохшее горло.

— Всё в порядке. — Это всё, что она говорит в ответ, а потом выжидательно смотрит на Ноа.

— Ну, я вообще пришёл сюда, потому что… — Кажется, он сильно нервничает, и это удивляет Милли. — К тебе кое-кто приехал.

— Кто? — смущённо спрашивает Браун, потому что её не посещал никто, кроме Чарли, да и то это было несколько недель назад.

— Будет лучше, если ты сама узнаешь. — Девушка вздыхает и окончательно снимает наушники, накидывая на плечи серую толстовку, чтобы взмокшей спине не было холодно.— Они ждут тебя в столовой.

Милли морщится.

— Спасибо, что дал знать, — благодарит она друга, сжимая его плечо, а потом вышла из зеркальной комнаты.

Она чувствовала себя несколько потерянно, поэтому двигалась в сторону столовой медленно и неуверенно, хотя всё равно весь путь у неё занял не более пяти минут. Да и выглядит она наверняка усталой и растрёпанной, но в своё оправдание она может сказать, что не планировала ни с кем сегодня встречаться.

Милли входит в пустое помещение, понимая, что обед уже тоже прошёл. Она хмурится, оглядываясь, и видит за крайним столиком в углу своих родителей. И в этот момент она думает о том, что сейчас просто упадёт в обморок, и странная смесь боли и гнева оседает где-то внутри неё. Она не видела их больше месяца, никто из них не отвечал на её звонки, так что какая-то её часть хотела накричать на них, в то время как другая очень скучала по ним. И та, вторая часть, берёт над ней верх, так что она бежит к ним навстречу, но со стула встаёт только отец, чтобы обнять её. Девушка уже и забыла, каково это. Затем она подходит к своей матери, которая по-прежнему сидит за столом, и протягивает к ней руки, но та смотрит на неё с отвращением, сморщив нос.

— Что случилось, мама? — разочарованно спрашивает Милли.

— Ты только посмотри на себя, Милли, ты ведь вся потная, — отвечает женщина, а потом указывает на стоящий поднос с едой. — А теперь садись есть. Нам сказали, что ты пропустила завтрак, чтобы потанцевать.

И девушка хочет убить того, кто сдал её её же родителям, потому что она ненавидит, когда её отчитывают.

— Ешь! — настаивает мать, и Милли неохотно подчиняется, принимаясь за свою порцию. — Ты не должна практиковаться.

— Келли… — бормочет неуверенно отец, хватая жену за руку, но та быстро отстраняется.

— Я серьёзно, Роберт. — Миссис Браун недовольно смотрит на него в ответ. — Она здесь не для этого. Признай, она здесь, потому что решила разочаровать всех в семье, сыграв роль мученика, и теперь ей надо понести заслуженное наказание, а именно пройти лечение. И никаких танцев или актёрского мастерства!

— Значит, ты так считаешь? — тихо спрашивает Милли, не задумываясь об этом. — Я здесь, потому что так ты наказываешь меня? — Она разочаровано вздыхает. — Я думала, я здесь, чтобы поправиться.

— А что ты хочешь, чтобы я сказала тебе? — Постепенно тон голоса её матери набирает децибелы, переходя от спокойного к истеричному. — О, Милли, я так счастлива, что ты здесь! Очень счастлива, что ты лечишься! — На лице женщины появляется кривая циничная улыбка, которая пугает девушку. — О, нет-нет! Я лучше расскажу всем соседям, как я горжусь тем, что моя дочь находится в клинике для сумасшедших, чтобы всё потом шептались у меня за спиной, называя меня худшей матерью на свете!

Девушка встаёт, тоже начиная злиться.

— А кто тебе сказал, что ты ею не являешься? А? — С вызовом приподнимает бровь она. — Почему ты беспокоишься о том, что скажут другие, вместо того, чтобы беспокоиться о своём ребёнке? Это уже, простите, не моя вина!

Миссис Браун тоже поднимается со стула.

— Разумеется, а чья ещё? Ты эгоистка, которая решила уничтожить всё, и ещё недовольна тем, что все мы: я, твой отец, Пейдж, Чарли и даже Ава — страдаем от того, что ты вытворяешь! — И Милли на пару мгновений теряет самообладание, потому что от части слова её матери правдивы. — Я не воспитывала тебя тем, кем ты стала. Я учила тебя быть хорошей девушкой, уважительной, сдержанной и гостеприимной, вот почему я всегда водила тебя в церковь с тех пор, как ты была маленькой. И так ты благодаришь меня?

— А ты никогда не думала, что мне нужно что-то больше, чем обычная дисциплина? Например, любовь! Знаешь такое слово? Чтобы кто-то заботился обо мне, а не требовал быть совершенной всё время. — Слёзы скапливаются в глазах, и она уже готова разреветься. — Нет, ты же всегда думала о внешности, о том, как бы расположить к себе общество, о том, как бы мне получить титул женщины года, но ты ни разу не спросила, а как я себя при этом чувствую. — Милли смотрит вниз. — Единственное, что меня спасало, — это вера. Единственное хорошее, что ты сделала для меня. Знаешь, что я о тебе думаю? — Она резко вскидывает голову, впервые собираясь высказать это миссис Браун в лицо. — Что ты лицемерка!

Грохот от удара по столешнице звучит как взрыв бомбы. Отец тоже встаёт из-за стола.

— Милли, не говори так со своей матерью!

Девушка громко хохочет. Вот как легко играть в игру, где все только и делают, что обвиняют друг друга. Она вскидывает руки.

— Разумеется! — Она нахально улыбается. — Как я могла забыть об этом? Если ты её поклонник номер один, то понятно, почему вы вместе. Ты просто подлиза, который сияет от каждой её похвалы. Идеальная пара! А знаете, я устала притворяться, что всё в порядке. Наоборот, всё абсолютно не в порядке! И я даже не могу принять тот факт, что я больна, и я хочу умереть от того, как плохо себя чувствую, просто потому, что вы мной не гордитесь. Но мне надоело пытаться соответствовать вашим стандартам!

Оба её родителя смотрят на неё с широко распахнутыми глазами, потому что это был первый раз, когда Милли высказала им всё, что о них думает.

— Я не знаю, за что Бог наказал нас такой неблагодарной дочерью, — говорит миссис Браун, а девушка качает головой.

— Мне жаль, что я не та, кем ты хочешь меня видеть, мама, — шепчет она, закрывая лицо руками. — Но я уже решила для себя, что больше не буду лезть из кожи вон, чтобы порадовать тебя.

Это последнее, что она говорит, прежде чем покинуть столовую, ни разу не оглядываясь назад, поскольку чувствует, что внутри неё ничего уже не осталось. И самое ужасное, что помимо того, что она любит своих родителей, она не жалеет о том, что наговорила им. Напротив, Милли ощущает, как адреналин бежит в крови, как будто она может сделать всё, что угодно. И она предпочитает не думать о последствиях своих неосознанных решений.