Я хорошо помню этот день… Мне было восемь лет. Суровый январь принес в город холод и снег, и земля преобразилась: там, где еще недавно зеленела трава и цвели цветы, теперь тяжелой белой пеленой лежали сугробы. Быстро наступали сумерки, но мы, дети, допоздна катались на санках, не торопясь расходится по домам. Я любила проводить время на улице. Играя с детьми, я на время забывала о том моральном напряжении, которое ждало меня дома.

Отношения между родителями были сложными, и все это отражалось на моей чувствительной душе, словно ее травили медленно действующим ядом день за днем… Больше всех мне было жаль свою бедную маму, которая влачила непосильную для слабой женщины ношу семейной жизни. Она убеждала меня в том, что таков удел всех замужних азиатских женщин, но уже тогда я сильно сомневалась в ее словах! Несмотря на свой юный возраст, я была уже взрослой не по годам и хорошей помощницей по дому. Мне приходилось убираться, готовить, работать по огороду, и делать еще много-много всевозможных дел… Почти каждую неделю по выходным отец приглашал гостей, и мы с мамой и еще двумя сестрами начинали готовить с раннего утра и обслуживали гостей за столом. Отец хвалился услужливыми и красивыми дочерьми, будто хорошим товаром, который в скором времени подлежит выгодной продаже… Шестеро моих братьев были в лучшем положении, нежели мы, девчонки: их не заставляли готовить, обслуживать гостей и делать «женскую» работу по дому. Мальчики могли позволить себе ходить в спортивные секции, а на летних каникулах поехать в лагеря для школьников, что всегда было предметом моей острой зависти…

«Ну почему я родилась девочкой?!» – часто думала я, и слезы отчаяния невольно текли по моим щекам. Я понимала, что, когда вырасту, моя участь будет такой же, как у моей многострадальной мамы… Как же я не хотела этого! Как я ненавидела наш уклад жизни, диктовавший свои правила, которым я не желала подчиняться с самого детства!

…Я не торопилась возвращаться домой, хотя на улице стало совсем темно. Мои друзья разбежались по домам, и осталась я совсем одна. Прокатившись несколько раз с горки в гордом одиночестве, я оставила свои санки и легла на прямо снег под старым фонарным столбом. Чуть прищурившись, стала смотреть на свет… Снежинки кружились в воздухе, освещенные тусклым светом фонарного столба, словно танцуя какой-то нереальный, фантастический танец. Это было завораживающее зрелище! Оно словно загипнотизировало меня, пробудив подсознательные, скрытые мысли, таящиеся в самых глубинах моего детского сознания…

В тот день я впервые задала себе четкий вопрос: зачем я родилась? Ради чего я живу на этом свете, если не хочу даже идти домой?! Я заплакала, и мои слезы, смешавшись с падающими на лицо снежинками, потекли со щек за воротник куртки, неприятно щекоча шею… Я поняла, что не хочу быть замужней женщиной, как моя мама, вечно окруженная ватагой орущих детей, согнутая в три погибели тяжелыми обязанностями порядочной, замужней женщины…

Жизнь нашей семьи в кругу многочисленных родственников и знакомых считалась образцом, примером для подражания, но я недоумевала: в чем же смысл этого примера, если люди в этой семье не чувствуют себя счастливыми? В чем смысл, если я плачу на улице и не хочу идти домой, поскольку твердо знаю, что, вернувшись, буду отругана отцом за то, что гуляю слишком долго, забыв о домашних обязанностях, которые меня ждут…

Они ждут меня постоянно, день за днем, и я, совсем еще ребенок, должна нести несвойственную возрасту нагрузку, физическую и моральную…

Наверное, я покинула свой дом в шестнадцать лет ради того, чтобы понять, какова цель моего существования… В чем смысл моих страданий и невзгод? Ради чего я родилась и живу в этом мире? И могу ли я хоть как-то изменить свою жизнь? Или все, что предначертано нам судьбой, уже предопределено и не подлежит изменению?

…У каждого человека внутри существует свой предел. Предел чувств. Предел боли. Предел слез. Предел ненависти. Предел прощения. Поэтому люди иногда могут долго терпеть. Долго молчать. Долго делать выводы. А потом в один миг взять и уйти без слов и объяснений. Домой я вернулась только через десять лет скитаний, пройдя тяжелейшую школу выживания на улице…

…Вскоре Инга вышла замуж за мужчину – моего мнимого друга. Он оказался подлецом и предателем из той породы людей, про которых говорят: «мягко стелет, да жестко спать». Хитро и умело он использовал мое расположение к нему, чтобы влезть в нашу семью и окончательно разрушить ее. Долгое время после разлуки с Ингой и Андреем я приходила в себя, понимая, что с такой израненной душой, как я моя, я не смогу быстро построить никаких новых отношений.

Бывает так, что люди расстаются и тут же бросаются, словно в омут, в новый роман, полагая, что это отвлечет их и принесет радость… Прежде всего нужно бросаться в самих себя! Не разобравшись в себе, не осознав, что произошло и почему, не почувствовав внутреннюю тишину, человек никогда не обретет гармонию с новым партнером. Разве нужны такие отношения, которые будут напоминать предыдущие? Из собственного опыта знаю, что именно так и будет, если строить их поспешно, не побыв наедине с собой и не построив гармоничные отношения с самим собой! Кто я и чего хочу от новых отношений, от нового человека в моей жизни? Для чего он мне нужен? Для престижа? Для уборки-готовки? Для того чтобы быть, как все, иметь семью и детей? Если человек начинает строить новые отношения, до конца не осмыслив предыдущие, то они получатся еще хуже, я в этом абсолютно уверена.

До сих пор не могу вспоминать без улыбки тот далекий день своей юности, когда ко мне, совсем еще девчонке, пришли свататься… Мне на тот момент едва исполнилось 16 лет. Родители просто горели желанием выдать меня замуж сразу же после окончания школы, чтобы поскорее избавиться от лишних хлопот, связанных с моим непокорным поведением. У меня были красивые наряды, украшения, купленные отцом, и шикарная, толстая коса ниже пояса. Украшения я снимала сразу же, едва оказавшись за порогом дома, юбки менялись на брюки, но вот с косой я ничего не могла поделать, разве что спрятать ее под футболку, от глаз подальше… Я хотела быть парнем, а вовсе не кисейной барышней в долгополых платьях с рюшами и косой в придачу! Под страхом жесточайшего наказания мне запрещалось не только обстригать свои волосы, но и даже делать их короче. Коса в восточных странах, особенно в сельской местности, считается непременным атрибутом воспитанной, добропорядочной девушки, и лишиться косы – значит, уже очень сильно отличаться от всех остальных…

И почему мне взбрело в голову сделать стрижку именно в тот день? Наверное, я просто не могла больше подчиняться жестким требованиям отца и быть не тем, кто я есть на самом деле! Длинные волосы смущали и тяготили меня, я стыдилась своей косы и всей душой жаждала только одного – избавиться от нее поскорее! И вот, невзирая на угрозы отца, я наконец осуществила задуманное: после уроков поехала в парикмахерскую, и вместо девушки с косой оттуда вышло мальчикоподобное создание с короткой стрижкой ежиком… Парикмахер долго уговаривал меня «не чудить» и спрашивал, разрешают ли мне родители подобные выходки… В конце концов я заплатила почти двойную цену за стрижку и получила именно то, что хотела! Я знала, что наказание неминуемо, но желание ходить без надоевшей косы было во много раз сильнее.

Довольная, я вернулась домой. Нужно было видеть лица моих родных, когда они узрели меня в новом образе! Немая сцена, казалось, никогда не закончится… Но никто не упрекнул меня. «Это странно», – подумала я. Мое удивление быстро рассеялось, когда я увидела, что в нашем доме, помимо родителей и братьев, маячат какие-то чужие люди, среди которых незнакомый парень, совершенно неприглядной наружности… Младший брат шепнул мне, что это сваты, а с ними тот человек, который претендует на мою руку и сердце. «Что-о?» – спросила я не самым доброжелательным тоном вместо приветствия. Отец приказал мне подойти и поздороваться с женихом. Сдерживая злость и острое желание немедленно развернуться и сбежать, я сделала шаг навстречу незнакомому парню… Он смотрел на меня с подозрением: видано ли дело – девушка на выданье разгуливает с мальчишеской стрижкой! Недолго думая, я схватила парня за руку и крепко, по-мужски пожала ее. «Ну, здорово! Как жись-то?» – спросила я его. Глаза парня округлились. Казалось, у него пропал дар речи от такого приветствия со стороны девушки. «Что-то ваша дочка не очень-то вежлива», – сказал кто-то из сватов. «А уж какая есть! – отозвалась я. – Прошу любить и жаловать!»