– Что? Интересно? – сказал Валерке старший лейтенант Кудрявцев. – Только запомни крепко-накрепко: здесь повсюду часовые. С нарушителями они не церемонятся.
– Стреляют? – спросил Сорокин-младший.
– Бывает, и стреляют, – сказал замполит.
– Вы не говорите так при нём, – сказала мама Сорокиных, – а то ему обязательно захочется проверить…
Конечно, она сказала это в шутку, но лучше бы, лучше бы она совсем не говорила этого!
Тем временем они въехали в военный городок.
Замполит пригласил их в специальную комнату для приезжающих, и там они чинно расселись все четверо и заговорили о том, о чём, наверно, говорят все люди в первые минуты после встречи.
– Ну, как доехали? – спрашивал старший лейтенант Кудрявцев.
– Спасибо, хорошо, – отвечала мама братьев Сорокиных. – А у вас здесь, я вижу, совсем тепло, лето настоящее, – говорила мама Сорокиных.
– Да, тепло, – отвечал старший лейтенант Кудрявцев, – а у вас какая погода?…
– Трудновато вам, наверно, с ними приходится, – уже несколько позже говорила мама Сорокиных. – Тут с двумя и то намаешься, а у вас их вон сколько!…
– Да, всякое бывает. Но ничего – управляемся, – скромно отвечал старший лейтенант Кудрявцев.
Пока шёл этот разговор, Сорокин-старший помалкивал, только время от времени улыбался, но в разговор не вступал, не вмешивался. Что же касается Сорокина-младшего, так тот в своём новеньком костюмчике, с аккуратной чёлочкой на лбу выглядел совсем как воспитанный, застенчивый, интеллигентный мальчик, пришедший на день рождения к своей бабушке. Он даже не шевелился, даже стул под ним не скрипнул ни разу.
– Ну, а мой-то как служит? – спросила наконец мать Сорокиных.
– Ничего, – хитровато улыбаясь, ответил замполит, – я думаю, он сам лучше расскажет…
– В детстве он, знаете, болезненный у меня был, простужался часто, так я всё боялась за него, – солдату ведь и мёрзнуть и мокнуть приходится, правда? А вот вроде теперь не простужается…
– Не простужаешься, Сорокин? – весело спросил замполит.
Сорокин покраснел.
– Никак нет, – сказал он. – Не простужаюсь.
– За него я теперь спокойна, он в надёжных руках, а вот с младшим беда. Вы не смотрите, что он такой тихий, на самом-то деле…
Тут все повернулись к Сорокину-младшему, чтобы выяснить, какой такой он есть на самом деле.
Да так и замерли.
Стул, на котором только что сидел Сорокин-младший, был пуст.
Мама Сорокиных покраснела и растерянно посмотрела на замполита.
А замполит смущённо усмехнулся и взглянул на Сорокина-старшего.
Сорокин-старший нахмурился.
Все молчали и чувствовали себя неловко.
– И куда он мог деться? – сказал наконец Сорокин-старший. – Ну, ничего, сейчас я ему покажу!
4. Как Сорокин-младший гулял по военному городку
Пора сказать, что этой своей изумительной способностью – исчезать совершенно неожиданно, незаметно и необъяснимо – Сорокин-младший прославился ещё с самого раннего детства, а точнее – с пятилетнего возраста. Тогда он исчез в первый раз. Мама шла с ним в магазин и, как уверяла позже, крепко держала Валерку за руку. И вдруг обнаружила, что её рука свободно висит вдоль тела, а Сорокина-младшего даже и не видно нигде поблизости. Она обошла все соседние магазины, расспрашивала встречных, заявила в милицию, а когда наконец, вся в слезах, вернулась домой, Сорокин-младший уже преспокойно ждал её дома. На вопрос, где он был, он отвечал: "В кино". И хотя было полнейшей загадкой, как он сумел попасть в кино без взрослых, без билета, без денег, всё же факт оставался фактом, он даже рассказывал содержание фильма. Фильм назывался "Сердце не прощает".
Исчезнуть с уроков в школе Сорокину ничего не стоило. В первом классе, например, он просто вставал и выходил из класса, когда считал нужным, пользуясь рассеянностью учительницы. Правда, когда ему пробовали подражать другие первоклассники, им это почему-то не удавалось. Значит, был у него всё-таки особый талант, умение выбрать момент. Став старше, он не утратил этого таланта, а стал только изобретательнее.
Больше всего учителей сердило, что Сорокин далее не обещал исправиться. Другой чуть что: "Больше не буду". А Сорокин молчит. А спросят его, зачем вытворяет он свои проделки, только пожмёт плечами. И сам, оказывается, не знает, зачем. На спор, храбрость проверить, а то и просто так. Сначала сделает, а потом подумает: зачем?
Вот такой человек был Сорокин-младший.
К тому времени, когда Сорокин-старший вышел из комнаты для приезжающих, чтобы отыскать своего младшего брата и объяснить ему, как полагается вести себя в гостях у военных, Валерка был уже довольно далеко.
Сначала он без особого интереса прошёл мимо четырёхэтажной казармы, мимо солдатского магазина и мимо столовой. Потом немного постоял, разглядывая плакаты. На плакатах были изображены солдаты, марширующие строевым шагом. Как на параде.
Потом Валерка отправился дальше по аллее среди кустов и здесь встретил собаку. Собака была рыжей и приветливой. Она бросилась к Валерке так радостно, словно узнала своего хозяина после долгой разлуки. На чистенькой Валеркиной рубашке остались следы грязных лап, но это не испортило настроения Сорокину-младшему.
В самом лучшем расположении духа он двинулся дальше. Мысль о том, что ждёт его за это путешествие без разрешения взрослых, ещё не успела прийти ему в голову. Солдаты, которых встречал он, спешили по своим солдатским делам, и никто не обращал на него особого внимания. В военном городке, видно, было немало офицерских детей, и, конечно, солдаты не догадывались, что он вовсе не офицерский сын, а только заезжий гость, брат рядового Сорокина, посторонний человек, к тому же удравший гулять по военному городку без всякого позволения старших.
Да и сам он по-прежнему не встречал на своём пути ничего примечательного. Дома, как дома. Кусты, как кусты. Дороги, как дороги. Ни тягачей, грозный рёв которых он слышал давеча, ни машин с замысловатыми антеннами, которые видел он мельком из газика. Наверно, и правда, их хранят где-нибудь подальше, и часовые с автоматами днём и ночью стерегут их.
Потом Валерка увидел солдат, занимавшихся физкультурой. Это было уже поинтереснее. Одни солдаты вертелись на перекладинах, другие прыгали через "коня", а третьи выделывали сложные фигуры на брусьях.
Солдаты были мускулистые и загорелые. Только одному солдату никак не давался прыжок через "коня". Разбежится и перед самым "конём" остановится, разбежится и остановится.
Валерка едва удержался, чтобы не фыркнуть, – таким смешным был этот солдат. Разбегался он, шумно дыша и громко топая сапогами, грозный, как надвигающийся паровоз. А затем, вдруг вильнув в сторону, останавливался – не решался прыгнуть. И смущённо, даже виновато оглядывался на своих товарищей, словно оправдывался.
На его месте Валерка давно бы провалился от стыда. Или бы просто не стал делать это упражнение, и всё. Лучше, чем так позориться.
Однажды, в третьем классе, его вызвала учительница к доске, а у него никак не получалась задача. Учительница говорила ему: "Попробуй-ка, Сорокин, ещё разок… Ну-ка, подумай спокойно, каким ещё способом можно решить?…" Задачка была совсем несложная, пустяковая задачка, и ребята начали посмеиваться над Валеркиной несообразительностью. Тогда он сказал: "Не буду", – и положил мел. "Не буду, и всё". Конечно, в дневнике у него тотчас же появилась двойка, зато все узнали, какой гордый человек Сорокин.
А у этого солдата, видно, не было гордости ни на грош – он терпеливо выслушивал советы и насмешки товарищей и послушно разбегался снова, и всё пытался прыгнуть, до тех пор, пока командир наконец не сказал ему:
– Достаточно, Кравчук. Потренируетесь вечером в личное время…
