- Что?! - как долго... выходит, он и правда ушёл...

Алан тащит меня, ловко лавируя между людьми, прикрывая, когда мимо проходит кто-то из медперсонала.

- Он что-нибудь тебе говорил? - спрашиваю я у Дитона, когда мы оказываемся на улице.

- Чтобы не искали, - коротко отвечает он, вынимая из кармана куртки мой телефон. - Нужно внимательней следить за вещами.

Ноги подкашиваются, когда эта пластиковая тварь падает мне на ладони. Включен. На заставке еготатуировка. Флешки нет на месте. Блядский Боже!.. Земля начинает неистово вращаться под ногами.

- Только не это. Только не так...

- Ты что, не всё сказала ему? - Алан удивлённо поднимает брови, кладёт руку мне на плечо, поддерживая мой раскачивающийся корпус.

Я только качаю головой. Господи-боже! Даже не представляю, что он чувствовал, когда смотрел всё это. Что он подумал, когда понял. Догадался ли он откуда я? Надо было ему сразу сказать. Но разве так можно? Лить раскалённое масло на незажившие раны. Такие следы никогда не заживают. Насколько же это больно - вновь увидеть Пейдж, Талию, и то, как он задыхался от боли, совершив первое в своей жизни убийство. Или, кажется, это мне не хватает воздуха.

- Эй! Эй! Тише, у тебя паническая атака. Успокойся, - Дитон встряхивает меня, пытающуюся удержаться на ногах.

- Алан, ты знаешь, что это значит? Ещё одно предательство!

Я слепо пытаюсь ухватиться за что-нибудь. Хоть какую-то опору. Но даже стен рядом нет.

- Так. Иванова, посмотри на меня. Смотришь? Слушай: всё в порядке.

Ничего не в порядке Алан. Ничего-блять-не-в-порядке. Я солгала ему. Скрыла от него правду. Эго предали. Снова. Я его предала.

- Иванова, ты немедленно успокоишься и начнёшь дышать, или я накачаю тебя,- Алан подносит к моему носу ампулу. - Галдол. Выбирай: сама или наркотики?

Нет. Хватит лекарств.

- Сама, - сиплю я.

- Тогда дыши. Медленней, - ровным голосом говорит Алан, и это помогает прийти в себя, сделать первый глубокий вдох. - Ещё. Ещё. Ещё. Хорошо. Лучше?

Тяжело киваю.

- Идём, пока нас не заметили.

2.2.

Двадцатью четырьмя часами ранее Дитон в двадцатый, очевидно, раз за вечер, закатил глаза. Хейл в двадцатый раз сделал вид, что не заметил.

- Так, - он хмуро посмотрел на такого же хмурого оборотня. - Я должен вернуться в Бейкон-Хиллс, чтобы забрать её оттуда? Ты прилетел сюда через полштата, чтобы сказать мне это? Почему ты сам её не привёз?

- Потому, что мне нужно уехать, - говорит Хейл, опускаясь на стул.

- Уехать? Ты совсем слепой, Дерек? Она любит тебя.

- Она ошибается.

- Я знаю Иванову три года, она часто ошибается, все держит в себе, но она всегда честна со мной.

- Конечно, всегда, - Хейл бросает на стол перед Дитоном телефон.

- Тогда ты и сам знаешь, о чём я, - нетерпеливо дёрнул плечом советник, включая аппарат, на экранчике которого высветилась обнажённая спина Хейла.

- Так нельзя, - возражает Хейл, кивая на телефон. - Я не могу так с ней поступить.

- Потому, что она ошибалась? Потому, что раньше ты совершал ошибки? И теперь не можешь себя простить? Все ошибаются когда-нибудь, Дерек, и это не означает, что ты не заслуживаешь другого отношения.

Дитон раздражённо смахнул телефон в верхний ящик с инструментами. Он чертовски устал от попыток убедить этих двоих, в том, что они оба достойны того единственного, светлого, что не каждому удаётся испытать. Им повезло. Но Иванова никогда не признается даже себе, а Хейл никому не позволит относиться к себе иначе, чем он сам к себе относится. Выходит, случай безнадёжный. Дитон в очередной раз вздыхает и отправляется в вольер за очередным пациентом. Меньше всего он хочет сейчас видеть упрямого оборотня.

- Она не знает кто я такой и на что способен, - мрачно говорит Хейл, когда ветеринар возвращается с животным, завёрнутым в одеяло.

- Она знает о тебе больше, чем ты сам, - возражает Дитон, и кладёт беременную самку лабрадора на стол. Щенки у собаки должны были появиться неделю назад.

Хейл чувствует, что животное испытывает боль. И кладёт широкую ладонь на раздувшийся живот. По венам оборотня ползут вверх черные струйки. Животное смотрит на него с благодарностью, тяжело вздыхает, и умиротворённо кладёт голову на подстилку.

- Она не умеет останавливаться, - поджимая губы, выдвигает Хейл, убирая руку.

- Не умеет, - согласно кивает Алан.

- Я стану причиной ее смерти, - сокрушённо заключил оборотень.

- Ты стал причиной её жизни, - отчётливо произносит Дитон, подключая аппарат УЗИ.

- М-м-м? - непонимающе мычит Хейл.

- Думаю, она попала сюда потому, что собиралась покончить с собой там, - поясняет Алан, озвучивая одну из своих гипотез, основывающихся на наблюдении за этой странной девчонкой. Он надеялся, что это прозвучит вдохновляюще, но реплика произвела обратный эффект.

- Я всем причиняю боль, - Хейл начинает злиться, по большей части на себя. - Ответственность... Она не приходила в себя, мне пришлось вскрыть ей рану! Что если в следующий раз она не проснётся?

- Ты сделал это, чтобы привести в сознание, ты ей жизнь спасал, - устало объяснял Дитон, и придвинул к себе стол, прижимая сенсор к животу уже спящей собаки. Если он сейчас найдёт любое, малейшее отклонение, придётся делать срочную операцию, и о сне придётся забыть. Но патологий не наблюдается. Алан тяжело вздыхает, похоже, придётся лететь в Бейкон-Хиллс. - Ладно. Я буду там утром.

Он отворачивается от Хейла, давая понять, что устал от бессмысленного разговора. И тот сгребает куртку со спинки стула.

- Вернёшься? - вопрос друида застаёт оборотня у самой двери.

- Не думаю.

- Что ей сказать?

- Чтобы не искала, - отвечает Хейл и выходит.

2.3.

Первой мыслью тогда было: - И что теперь делать? Как жить?

Единственным смыслом этой ебучей жизни было то, что я ещё как-то могу ему помочь. Но не теперь, не тогда, когда он сам этого не хочет и не примет.

Найти его и попытаться всё объяснить? "Извини Дерек, я скрыла правду, и ещё я имею навязчивый психоз в отношении тебя, но ты не бойся, я всего лишь чудовище, которое предаёт тебя и преследует, чтобы снова сделать больно твоему сердцу!"