«Точнее, в дамку», – мысленно поправил себя Перец.

– Умеючи, Перец, долго. Ладно, забыли! Все забыли. Ясно? – Аркадий обвел всех взглядом и вернулся к Перцу:

– Тебя особенно касается!

– Да что я, не понимаю, что ли? – попытался обидеться Перец.

По его глазам Пастух понял: вечером весь взвод будет знать, что случилось, и не ошибся.

Вечером вся высота, кроме Конюха, знала о рандеву Пастуха с Наташей. Перец постарался, при этом рассказывал и о таких подробностях, о которых просто не мог знать. Правда, он благоразумно замолкал, когда в его поле зрения попадал Пастух, и всегда в конце рассказа добавлял, делая заговорщическую рожу: «Зуб даю, все так и было! Только это тайна, никому, понял?» – и не «слезал» со слушателя, пока тот не давал клятвы молчать до гробовой доски. В общем, повеселился Перец в тот вечер вволю.

Наташа же весь вечер была сама не своя, была рассеянной, нервной. Впервые за два месяца ее ужин явно не понравился бойцам: подгорела каша.

Вечером в палатке она села зашивать фартук, который порвала, когда… ну там. За вагончиком. Иголка плохо слушалась, и Наташа несколько раз укололась, обзывала иголку «заразой» и каждый раз лизала уколотый палец.

– Что с тобой, Наташ? Ты, часом, не беременна опять? – пошутил Конюх и поняв, что сморозил бестактность, попытался обнять жену.

Наташа вывернулась, сославшись на больную голову. Конюх не понимал, в чем дело: такой он видел Наташу впервые. Она словно не замечала его, а если точнее, он скорее мешал ей.

И тут вдруг Малахов вспомнил: перед обедом, когда он заходил в палатку Мазуты, он не видел ни Пастуха, ни Наташи.

«Черт, да неужели? – полыхнула огнем ревность. – Но где, черт меня побери?» – мысль казалась дикой: чтобы его Наташка с кем-то…

«Нет, не может быть! Хотя с Наташей явно что-то не так. Температуры нет, да и так видно – это у нее явно нервное.

Так, спокойно, что дальше, если где-то успели все-таки – например за вагончиком. А что тогда, что тогда? Да ничего, надо делать вид, что все в порядке. Вести себя по возможности естественно и наблюдать. Может, повезет и высмотрю чего. М-да… дела».

Несмотря на все попытки успокоиться, Конюх явно нервничал. Тут еще солдаты весь вечер шептались да посмеивались о чем-то, особенно языкастый Перец – и смотрел так, как будто знал о чем-то очень значительном и неизвестном взводному…

«Одно из двух: или у них все же что-то было, или у меня паранойя начинается. Будем надеяться на первое».

Наутро Наташа подтвердила опасения лейтенанта неожиданной просьбой:

– Сереж, я сегодня с Коком за водой съезжу?

– Зачем? – удивился Конюх.

– Я хочу в лавку Али зайти, а то у меня косметики уже совсем не осталось.

Насколько Сергей помнил, Наташа по приезду на высоту ни разу не красилась. И вот после странного вчерашнего вечера и всех подозрений такая просьба. «Для Пастуха собралась краситься, – уверенно решил Конюх. – Ну-ну, давай, красавица».

Лавка Али располагалась в кишлаке, лежащем километрах в двух севернее высоты, там, где «горлышко» переходило в долину. Кишлак лежал метрах в ста от «бетонки». Там был небольшой базарчик, стоящий уже прямо у дороги, где и находилась лавка Али, напоминающий супермаркет в телефонной будке. Купить можно было почти все, от порножурналов до японской аппаратуры, магнитофонов и телевизоров. Была там даже французская косметика, по крайней мере так утверждал хозяин магазина. Жил Али тут же, и лавка была открыта практически до полуночи. Основными покупателями были военные из возвращающихся домой колонн, да и с базы нет-нет заглядывали. Сегодня было воскресенье, и на базар, как обычно, должны были съехаться дехкане из соседних кишлаков.

Два-три раза в неделю Кок с Перцем ездили с бочкой за водой к ручью, что протекал еще северней кишлака примерно на полкилометра. Третьим обычно был Куница.

– Она ведь у тебя давно уже кончилась, косметика-то, – напомнил Малахов и наклонился чистить сапоги, искоса наблюдая за женой.

– Ну вот, значит давно надо было съездить, да я все не могла собраться, – просто, но не вполне естественно ответила Наташа.

– Съезжу, ладно? А то я тебе наверное и нравиться уже перестала? – врать Наташка не умела совсем, да и притворялась плохо.

– Это опасно, придется тебе сопровождение дать.

– А Кок с Перцем что, не сопровождение что ли? Да и что тут может случиться?

– Они не будут ждать. Оставят вас и за водой уедут, на обратном пути заберут.

– Давай с тобой поехали, – предложила Наташа

«Вот и про меня вспомнила, раз деваться некуда. Спасибо большое».

– Нет! – резче чем следовало ответил Конюх. – Я не могу. Ты же слышала, что меня некоторые упрекают в невыполнении своих обязанностей. Вот и буду выполнять. Езжай если хочешь, купи что надо. Я дам людей.

– Хорошо, – искренне обрадовалась Наташа, – Кок как всегда перед обедом поедет.

Повязав фартук, Наташа ушла готовить завтрак.

После завтрака Конюх подозвал Пастуха и приказал:

– Значит так, когда рядовой Потапов поедет за водой, с ним поедет моя жена. Она заедет на базар. Потапов оставит ее, наберет воду и на обратном пути заберет ее и сопровождающих. Вы, товарищ сержант, выделите ей в сопровождение двух бойцов. Скажем, Чуманова и Борщова.

Идея послать Чуму в кишлак сразу очень не понравилась Аркадию.

– Товарищ старший лейтенант, может не стоит Чуму посылать? Сегодня воскресенье, на базар народ собирается, а он только-только из учебки, не знаком с обстановкой. Не случилось бы чего.

За внешним спокойствием они оба скрывали взаимное раздражение. У Конюха получалось лучше.

– Товарищ старший сержант, вам разве неизвестно, что приказы выполняются, а не обсуждаются? Чуманов поедет не один, а с Борщовым, который достаточно опытен. Пусть привыкает, к тому же вы сами говорили, что дерется он хорошо, разве нет? А во избежание недоразумений, товарищ сержант, лично проинструктируйте молодого бойца о поведении в данной, как вы правильно заметили, сложной обстановке. Пусть привыкает. Вопросы есть?

– Есть. Может, лучше я сам съезжу?

– У тебя свои дела есть. Больше вопросов нет? Выполнять!

«Совсем обнаглел, уже в открытую с Наташкой просится на прогулку. Сейчас вот прямо и разрешу, ага», – думал Конюх, провожая сержанта мрачным взглядом.

А Пастуху ничего не оставалось, как только выполнять приказ.

– Чума, Трактор, давай сюда оба.

И хотя Чума был метров на десять дальше Трактора, он уже через пару секунд был рядом. Трактор же не спеша, вразвалочку подошел следом.

– Значит так, жена старшего лейтенанта сегодня в магазин поедет с Коком. Но Кок не будет ее ждать, а поедет за водой. Вы будете сопровождать ее в магазин, ну и на базар, если ей приспичит. Хотя так и так в магазин через базар придется идти, кажется? – вопросительно посмотрел Пастух на Трактора, тот кивнул в подтверждение его слов.

Аркадий повернулся к «молодому»:

– Значит так, Чума. Это не Союз, будешь ворон считать – тебе в пару секунд любой сопливый мальчишка глотку перережет. Внимательно смотри по сторонами, от Трактора ни на шаг.

Пастух говорил и видел, что Чума его вряд ли понимает. Слышит, согласно кивает головой, но не понимает и вряд ли поймет, пока пороху не понюхает. Он уже там, сопровождает Наташу, размечтался о чем-то, дурак!

– Чума, кончай мечтать! Что я сейчас сказал? Повтори!

– Ворон не считать, а то глотку перережут. От Трактора не отходить, смотреть по сторонам, – с готовностью ответил Чума.

– Внимание – самое главное! Понял?

– Так точно! – бодро ответил Чума, бодро и легко, а если точнее, то весело.

Его настроение совсем не нравилось Пастуху. Ну как человеку объяснить, что огонь – это больно? Все равно не поймет, пока не обожжется.

– Ладно, иди, – сказал Пастух и подождав, когда радостный, будто собрался в увольнительную, Чума отойдет, повернулся к Трактору: – Тебе придется за обоими присматривать – и за Наташей, и за Чумой, а то он, похоже, на прогулку собирается.