– Ты забыл, где живешь? Чиновники у нас что хотят, то и творят! Правящая каста, блин! Взять меня с этой «десяткой»… – привычно завел Аркадий, взявший пару месяцев назад машину, но вместо того, чтобы радоваться, не прекращавший ворчать. То ли долги, которые пришлось делать для покупки, то ли «мелкие недоделки» – сильно портили ему настроение.
– Вот стал бы я брать эту чертову «десятку», если бы не бешеный налог на иномарки? – спросил он Ивана, и сам ответил: – Ни в жизни. Да если бы не «растаможка», то за эти же деньги можно было бы взять вполне приличную иномарку.
– Надо, понимаешь, поддерживать отечественного производителя, – резонно заметил Иван. – Защита и поддержка родной автопромышленности, понимаешь.
– Да пошла она, эта промышленность, знаешь куда? – взорвался Аркадий. – Почему я, старый и бедный еврей, должен за свой счет поддерживать этот долбаный АВТОВАЗ? Государству надо? Вот оно пусть за свой ГОСУДАРСТВЕННЫЙ счет и поддерживает! А то привыкли все государственные проблемы за счет простого народа решать. Как вспомню 91 год, так кипятком ссусь. Эти суки, демократы-либералы, взяли и все вклады у стариков в копейки превратили. Уроды! Люди все жизнь горбатились, откладывали, а им оп-па и тю-тю, фокус-покус, вашу мать, а потом пенсии хочешь плачь, хочешь смотри, но прожить точно не хватит. ВСЕХ!!! Всех стариков единым махом в нищих превратили! Пенсионер и нищий синонимами стали. А автопром пусть вон за счет Чубайса поддерживают, тем более что там более 50% акций государственные. По всей цепочке скинут на половины тарифы за энергию, а то и совсем снимут, да налогообложение с них льготное. Как думаешь, на сколько подешевеют наши машины?
– Понятия не имею, – честно ответил доедающий леща Иван.
– И я не знаю, но думаю, процентов на 50 точно – это и будет их красная цена. Вот тогда бы и людям хорошо, стали бы недорогие машины брать, и автопром поднялся бы! – закончил, выдохнув, несколько успокоившийся Аркадий и вылил себе остатки водки в стакан.
– Давай еще раз… за ребят, третий пили конечно уже, но не грех и повторить.
– Давай, только я все, – предупредил Иван и привычно подставил кулак: пиво кончилось, а Аркадий не любил пить один и всегда «чокался», пусть даже и с кулаком.
Уже после первой рюмки Аркадий почувствовал, что скатывается в запой. Раньше, сразу после Афгана, он почти два года пил не просыхая, потом это перешло в регулярные запои. Он мог держать себя в руках и остановиться после пары рюмок, если было надо. Мог напиться до потери пульса, но, похмелившись с утра, не уходил в запой. Но регулярно раз в 3-4 месяца он возвращался в Афган – пропуском была водка. Пил он страшно, не закусывая, пил 5-7 дней только воду и водку, находясь в полудреме, а потом с неделю тяжело отходил. Пару раз казалось, что отойдет сразу на тот свет, ибо даже могучий когда-то организм кандидата в мастера спорта не выдерживал многолетней пьянки. Вот уже больше полугода, после Бесланских событий, когда он всерьез испугался за свой рассудок, у него не было запоя. Нурия, его Солнышко, сказала, когда он первый и пока последний раз запил при ней: «Я люблю тебя и не хочу смотреть, как ты убиваешь себя. Еще один запой – и я уйду от тебя, Пастух».
Сказала так, что он понял: уйдет. Терять ее он не хотел – и терпел, полгода терпел. Сейчас Нурия, получив отпуск, уехала в Апастовский район, в деревню к бабушке. Бабушка болела и почти год лежала, вот Нурия и поехала поухаживать за ней пару недель, хотя особой нужды в этом и не было: родни в деревне хватало. Время у Аркадия было, и хоть он не хотел сознаваться себе, но неумолимо скатывался в запой. Это он позвонил сегодня Ивану и позвал «попить пива, потрепаться». Взял водку: «Ну что там бутылка на двоих?» – уговаривал он себя, хотя прекрасно понимал, что занимается самообманом и что Иван скорее всего не будет пить водку. И сейчас, допив бутылку, Аркадий понял: запой неизбежен, как мировая революция.
– Мне пора! – стал собираться «примерный семьянин». – А то время, Настя будет беспокоиться.
– Оставайся, девочек вызовем, – предложил разошедшейся Аркадий.
– Не-не… Я пошел, – заторопился Иван.
– Подкаблучник, – прокомментировал друг и добавил: – Я тебя провожу.
Иван удивленно вскинул глаза: такого за Аркадием обычно не водилось. Через секунду он понял, что провожать его будут до ближайшего магазина. Его лицо помрачнело. Ему тоже не нравились эти запои.
– А Нурик? – в безнадежной попытке удержать Аркадия от срыва спросил он.
– А что Нурик?! – взорвался было Аркадий, но ссорится не хотелось, тем более, что он сам был не прав. Уже спокойно он продолжил: – Нурия уехала на две недели. Ты зайди дней через пять. Напомни, что мне до ее приезда надо прийти в себя. Только «опохмелин» прихвати. Добро?
– Добро, – последовал ответ, и они вышли из квартиры.
Лифт не работал уже года три. Сначала просто так стоял – сломался. Потом искали деньги на новый, нашли. Потом ждали, когда придет. Потом – когда поставят. И вот наконец старый заменили на новый, но все не могли запустить.
– Тебе хорошо: спустился и все, а мне потом опять на восьмой пехом топать, – проворчал Аркадий.
– А ты не поднимайся. Ночуй на улице.
– Юморист, да?
На лестничных площадках в районе четвертого этажа, как сверху так и снизу, валялись одноразовые шприцы, было наплевано, натоптано и вообще было грязно и мерзко. Здесь, на четвертом этаже, жил бывший местный авторитет Кащей, у которого лет семь-восемь назад даже была своя бригада. Подсев на иглу, он быстро потерял и авторитет, и бригаду, и теперь жил продажей «дури».
– Надоел этот бардак, разгоню, попадутся под плохое настроение, – опять начал ворчать Аркадий. Они вышли на улицу и сразу у подъезда простились.
– Не забудь заскочить через пять дней с «антипохмелином», – напомнил он.
– Обижаешь, пообещал же. Ты только давай не очень там раскочегаривайся, – предпринял последнюю, явно провальную попытку тормознуть друга Иван и, махнув рукой, направился в сторону бассейна.
Ни Иван, ни Аркадий конечно не могли знать, что Иван не зайдет за ним через пять дней, потому что через несколько минут его жизнь круто изменится. И еще через пару месяцев Иван в свою очередь изменит уже его, Аркадия, жизнь.
Ну да все по порядку… Это все потом. А сейчас, взяв пять бутылок водки, Аркадий вернулся домой.
– Нет, надо все-таки вызвать девчонок, – твердо решил он, войдя в квартиру и поставив пакет с бутылками на пол.
Он уже полез было в карман за сотовым, когда увидел, как Нурия грозит ему кулаком с висящей на стене фотографии.
– Я те дам девочек! – явственно услышал Аркадий голос своей «ненаглядной» и шарахнулся, гулко ударившись затылком об стенку.
– Бедная стена, как же ей больно, наверное, – пожалел он ее, но погладил, впрочем, не стену, а свой затылок.
Посмотрев еще раз на фото, где Нурия как ни в чем не бывало обнималась с ним, проворчал – правда, негромко:
– У… ведьма! Как была ведьмой, так ведьмой и осталась.
Потерев еще раз затылок, он направился на кухню, где поставил четыре бутылки в холодильник. Присел к столу и налил стакан водки. Это потом он будет поддерживать себя «на нужной кондиции» рюмками, а начинался запой всегда со стаканов.
Он пару минут смотрел на стакан в последней безнадежной попытке противостоять неизбежности. Выпитая с Иваном бутылка не придавала ему решимости, ведь тогда он пил просто так, а теперь готовился к запою. Какой-то частью своего сознания он отчаянно не хотел опять на несколько дней проваливаться в кошмар Афганистана, но ничего не мог с собой поделать. Решительно взяв стакан, он выпил его так же, как выпил бы яд. Хотя, возможно, яд сейчас он выпил бы охотней.
Афганистан стал ближе. Второй стакан пошел уже быстрей: так же как и первый, без закуски, он был лишь занюхан кулаком. Третий стакан Аркадий налил сначала наполовину, но прислушавшись к ощущениям, решительно долил до краев.
Странно: сразу после Афганистана пьянка помогала забыть его и более-менее спокойно уснуть – точнее, забыться, а теперь, много лет спустя, наоборот возвращала туда.
