В 1996 году, в связи с 50-летием келецкой бойни, министр иностранных дел Польши направил письмо Всемирному еврейскому конгрессу, в котором, в частности, заявил: «Мы будем оплакивать жертв погрома в Кельцах. Этот акт польского антисемитизма мы должны рассматривать как нашу общую трагедию. Нам стыдно за то, что Польша совершила это преступление. Мы просим у вас прощения».

За кого просил прощения польский министр?

Он просил прощения за шлифовальщика Марека с металлургического завода, который вместе с сотнями других рабочих оказался на улице Плянты, 7/9, с единственной целью – убивать евреев.

Он просил прощения за паненку Асю и ее жениха Хенрика, бросавших камни в выволакиваемых из дома людей.

Он просил прощения за пани Чезию, которая возвращалась с базара, но почему-то тоже оказалась в толпе погромщиков. Ее рука не дрогнула, когда она поднимала палку, чтобы размозжить голову выброшенной из окна второго этажа еврейской девушке, еще подававшей признаки жизни.

Он просил прощения за сапожника Юрека, который, прибив молотком подошвы бывших в починке ботинок, поспешно запер мастерскую и устремился на улицу Плянты, где этим же молотком разбивал головы без вины виноватых людей.

Он просил прощения за зеленщика Януша, который покинул свою лавку вооруженным железным прутом, чтобы вернуться через три часа облитым кровью жертв.

Он просил прощения за миллионы поляков, не принимавших непосредственного участия в избиении, но равнодушно молчавших после случившегося.

Но молчали не все. Находились те, кто даже тогда вставал на защиту несчастных. В тех же Кельцах двое местных жителей уговаривали своих сограждан не убивать. Толпа растерзала их вместе с евреями.

В последнее время в самой Польше стали появляться версии, что волну ненависти поляков к евреям организовали русские. Но даже сами польские исследователи их не поддерживают. Недавно по телеканалу «Виасат Хистори» прошел фильм, посвященный всем этим событиям. Историки, в том числе и польские, рассказывали, что в Польше после войны развилась неслыханная доселе разновидность мародерства. Не знаю, может, такое творили и в других странах Европы, но ничего подобного я ни о ком больше не слышал. Евреев убивали не только в концлагерях, бывало, их расстреливали и закапывали в больших общих могилах, бывало, закапывали живыми. Польские крестьяне, зная места таких захоронений, брали лопаты и шли искать в этих могилах золото. Оно и логично: если человеку постоянно угрожает опасность и он должен, находясь в полной готовности, сняться с одного места и бежать в другое, то хоть что-то же он должен захватить с собой. Что могли брать с собой эти несчастные? Разумеется, золото. Народ отправился на поиски того, что не заметили и не отобрали немцы. Создатели фильма показали коллективные фотографии тогдашних «черных копателей». Мужчины, много женщин. Представляю, как они в поисках золота выкапывали полуразложившиеся трупы, шарили у них по карманам и вырывали из черепов золотые коронки. Наверное, что-то и находили. Радовались и завидовали более удачливым товарищам. Не думаю, что этому их научили русские.

Нужно сказать, что польские крестьяне никогда не бедовали. Народ они работящий и весьма зажиточный. Еще следует добавить, что Польша, по сравнению со всеми своими соседями, всегда отличалась повышенной религиозностью, там очень много верующих. Шестьсот тысяч православных, большей частью живущих на востоке страны, остальные католики. Там в каждом мало-мальском селе стоят храмы, а поклонных крестов вообще не счесть.

Я не случайно вчера закончил рассказ мальчика Хаима, бывшего узника Гродненского гетто, его словами, как он в радости опустился на колени перед солдатом-освободителем. Представляю, как радовались те немногие, кто выжил и был освобожден нашими бойцами из всех этих жутких мест – Треблинка, Освенцим и сотни других. Они возвращались домой с надеждой. Возвращались к тем, кто пускай в меньшей степени, но тоже пострадал от немецкой оккупации. Люди вернулись домой, а соседи кинулись их добивать.

Когда узнаешь о таких вещах, впору отчаяться или кинуться в противоположность и начать ненавидеть чуть ли не целую нацию. Но небезнадежен тот народ, в недрах которого способны рождаться ангелы Божий, облаченные в человеческие тела. Их жизнь оправдывает существование целых стран, народов, да и всех нас, ныне живущих на земле.

Ирена Сендлер родилась в семье польских католиков. Ее отец, Станислав Кржижановски, был врачом. Станислав умер от тифа в феврале 1917 года, заразившись от своего пациента, которого отказался лечить его коллега. Многие из таких пациентов были евреями. Станислав учил свою дочь: если человек тонет, его нужно попытаться спасти, даже если ты сам не умеешь плавать. После смерти отца Ирена вместе с матерью переезжает в Варшаву. Лидеры еврейской общины предложили матери Ирены платить за образование ее дочери. Девушка с детства симпатизировала евреям. В то время в университетах Польши существовало правило, по которому евреям полагалось сидеть на отведенных для них скамьях в конце лекционного зала. Ирена и некоторые ее единомышленники в знак протеста садились за такие скамьи вместе с евреями. В конце концов Ирену на три года отчислили из университета. Во время нацистской оккупации Польши Сендлер жила в Варшаве и с самого начала оккупации начала помогать евреям. Ирена вместе с единомышленниками, скрывая евреев от преследования немцев, изготовила около трех тысяч фальшивых удостоверений личности. Помогать евреям было крайне рискованно. Немцы не слишком отличали поляков от тех же евреев. Потому, если в доме поляка находили прячущегося еврея, могли расстрелять всю семью.

В декабре 1942 года недавно созданный совет помощи евреям «Зегота» предложил Ирене возглавить их «детское подразделение» под вымышленным именем Иоланта. Как у работницы отдела социальной защиты у нее было специальное разрешение для допуска в Варшавское гетто. По должности ей необходимо было проверять жителей гетто на признаки возникновения тифа – немцы очень боялись, что зараза может распространиться за его пределами. Она выносила детей из еврейского гетто в коробках, чемоданах, а также на тележках. Под предлогом проверки санитарных условий во время вспышек эпидемий тифа Сендлер приходила в гетто и вывозила из него маленьких детей в машине скорой помощи, иногда маскируя их под багаж или ручную кладь. Детей оставляли в польских семьях, варшавских приютах или монастырях. Одной из помощниц Ирены Сендлер была католическая монахиня Матильда Геттер.

Данные о вывезенных детях Ирена записывала и складывала в банки, которые закапывала под деревом в саду подруги. В этих банках хранилась информация о настоящих и вымышленных именах детей, а также данные о том, куда они были отвезены и к какой семье принадлежали изначально. Это делалось для того, чтобы после окончания войны детей можно было вернуть в их семьи.

В 1943 году Сендлер была арестована гестапо, ее жестоко пытали и приговорили к смерти. Она никого не выдала. К счастью, «Зегота» спасла ее, подкупив немецких охранников по пути на место ее расстрела. Ирену бросили в лесу без сознания, с переломанными ногами и руками. Имя Сендлер значилось в списках казненных. До конца войны ей пришлось скрываться, но она продолжала спасать еврейских детей. После войны Ирена достала закопанные банки, в которых насчиталось 2500 записей. Некоторых детей удалось вернуть в родные семьи, но многие из родителей были уничтожены в концлагерях либо пропали без вести.

В 1965 году Сендлер было присвоено звание «Праведника народов мира» еврейской организацией «Яд ва-Шем». В 2007 году Ирена была награждена международным орденом Улыбки.

Ирена Сендлер умерла 12 мая 2008 года в своей комнате в частной лечебнице Варшавы. Ей было 98 лет.

Провожая, я помог гостям снести вещи в машину. Уложил в багажник их многочисленные сумки с пакетами. Потом мы с матушкой усаживали наших гостей в их кресла на заднем сиденье и пристегнули ремнями безопасности. Рассадив всех по местам, еще раз проверили, все ли те взяли с собой.