- Можно мы оставим у тебя этот мешок? - спросил Запеканкин.

Сергуня подошла к самодеятельному обогревателю. Здесь было очень хорошо. Бомбибо наконец соизволил повернуть голову и посмотреть на гостей. Увиденное настолько поразило его, что он позволил себе разомкнуть неделями молчавшие уста. Для начала он размышляющее засопел, потом закашлялся и покачал, готовые выскользнуть слова, губами.

- Вы ошиблись. - сказал Бомбибо. - Вы не туда залетели. Вам надо ниже. Здесь высоко и пусто. Вы никому не нужны здесь.

- Бомбибо, ты, что не узнаешь меня? - спросил Запеканкин.

- Это неправда. Я видел тебя и не раз. И ее. - Бомбибо произвел над собой усилие и поднял вверх руку, указывая на Сергуню. - Но это было давно. Когда я верил. Даже вам. Ты же Дед Мороз?

- Ну, конечно ! - ответил Запеканкин и поспешил поправиться. - То есть, конечно, нет. Я Запеканкин Петя.

Запеканкин снял свой шатающийся колпак.

- Ну же, Бомбибо. Это я.

Бомбибо долго всматривался. Под набрякшими веками, наверное, были глаза. Желтоватые, как кайма на ногтях, и в красных прожилках.

- Это ты, художник? - спросил Бомбибо.

- Да. - Запеканкин радостно переглянулся с Сергуней. - Наконец- то узнал.

- Что тебя заставило подняться ко мне, художник?

- Это по работе, Бомбибо. - зачастил Запеканкин.- Мы через часик мешок заберем. Тихонько. Мы тебя не побеспокоим.

- Зачем вы здесь? - подала голос Сергуня. - Тут так одиноко.

-Меня слушали и все делали по-другому. Мир обманул меня и я обиделся. - честно ответил Бомбибо.

- Вы эгоист?

Такой бесхитростный и прямой вопрос заставил Бомбибо улыбнуться.

- Так меня еще никто не называл. Нет, милая девушка. Они справляются без меня.

- Но у вас же есть дети?

- Они выросли. Я ничему не могу научить их.

- Откуда вы знаете?

- Я видел. - отрезал Бомбибо. Он поднес ко рту бутылку. Выпил и сложил руки на груди, давая понять, что разговор закончен. Запеканкин аккуратно, но настойчиво потянул Сергуню за собой.

- Бомбибо очень обидчивый. - сказал Петя, когда они покинули чердак. - Но вы не бойтесь. Это он на вид такой страшный, на самом деле он очень... как это.... Милосердный.

- А кто он? - спросила Сергуня.

- Не могу точно сказать. Он всегда здесь был. - Запеканкин задумался. - А вы знаете. Я вот сейчас подумал. Вы ему, наверное, понравились.

- Мне кажется совсем наоборот Петя. - не согласилась Сергуня.

- Правда, правда. - горячо доказывал Запеканкин. - Бомбибо ведь очень осторожный. Антон вон сколько раз к нему поднимался и ни разу не встретился. Один пустой гамак видел. Знаете. - Петя улыбнулся. - Он даже сказал, что Бомбибо этот как его... плод моего воображения. Представляете?

- По-моему он очень настояший. - ответила Сергуня.

- Вот и я говорю... Осторожный только.

Кабина лифта подпрыгнула и остановилась. Они вышли на втором этаже.

- Вы готовы, Петя? - спросила Сергуня.

- Боюсь, стихотворения забуду. - признался Запеканкин. - Я их столько выучил, что, кажется, ничего не помню.

- Я буду вам помогать. - пообещала Сергуня.

- Подождите немножко. - взмолился Запеканкин. - Может быть с другой квартиры начнем?

Сергуня мягко коснулась плеча Запеканкина.

- Эта или другая. Не важно, Петя. Давайте начнем.

- Хорошо. - скрепя сердце, согласился Запеканкин.

Их встретила женщина с фужером мартини в руках. Она была завернута в кровавое платье, скрепленное на неестественно поднятой груди отцветаюшей осенней розой с потерявшими крепость лепестками.

- А это вы? - вяло сказала она. - Проходите.

Запеканкин и Сергуня вошли в яркую прихожую с деревянной ручной работы резьбой на стенах. Необычно холодный прием несколько ошеломил их. Женщина отошла в глубь прихожей, предоставив Сергуне и запеканкину возможность полюбоваться собой.

Струящимися шелковыми потоками платье опускалось на меховые тапочки с вышитыми посеребренной нитью лукавыми смайликами. Когда женщина поднимала белоснежную холеную руку, чтобы поправить салонную отутюженную прическу, на ее тонком запястье искрились грани рубинов, вправленных в массивный этрусский браслет. Декоративная и болонистая леди по мышкой любого ходячего кошелька. Запеканкина она не взлюбила с первого мимолетного взгляда. Он посмел появиться в одном с ней обществе в том же цветовом решении одежды!

- Это вас, Гена, крысенок, прислал? - спрашивала она рассеяно, не испытывая ни малейшей потребности в ответах.

- Нет. Это Ягуар Петрович. - невпопад ответила Сергуня. - У нас подарок для Шарло Сидорова.

Запеканкин развязал мешок и достал верхний сверток, перекрещенный лазоревой лентой с бантиком. Стараниями Надежды подарки в мешке были сложены в соответствии с номерами адресов.

- Вот. - Запеканкин протянул сверток после неуместного старорусского поклона. Коробка с подарком стукнулась о пол. - Это вам... Пусть Новый Год и славный год взойдет на ваш порог. - начал Запеканкин читать подходящий стишок из Катехизиса, на ходу припоминая слова.

- И будет счастлив в этот год,

И белка, и сова, и зимородковый удод.

- Это не может быть. - в прихожей появился белобрысый омутный мальчик в белой рубашке и белых гольфиках.

- Чего не может быть, Шарло, крысенок?- спросила женщина.

- Удоды перелетные птицы и птенцов выхаживают весной и летом. - уверенно, со знанием дела, сказал мальчик.

- Нет. Все точно. Зимородковый удод. - повторил Запеканкин, увидев, что женщина смотрит на него с недоверием. - Так было написано. Я ничего не придумал.

- Где? - спросила женщина.

- В Катехизисе. - честно признался Запеканкин.

- А я прочитал в Википедии. В этом не может быть сомнений. Я сейчас погружен в орнитологию. - мальчик был видимо уязвлен сомнениями в его знаниях.

- Ах, Шарло, крысенок. - женщина приобняла мальчика. - Не спорь, пожалуйста. Не спорь.

- Я не спорю, мама. Я говорю то, что знаю. Этот дядя в мифологическом костюме совершает научную ошибку, приписывая удодам то, чего они и в мыслях не держали. Это явная попытка дискредитировать классификацию. Я не могу с этим мириться.

- Нет, вы видели? - со смешанным чувством обожания и отчаяния женщина повернулась к Сергуне. - А ему всего 9. Шарло, ты не можешь спорить с Библией. Ведь катехизис это что-то библейское?

- Приблизительно. - расплывчато ответила Сергуня. - В той стороне...

- Я так и думала. - обрадовалась женщина в кровавом платье. Наконец-то она смогла в чем-то переубедить сына. - Неужели для тебя это не авторитет, Шарло?

- Ты темна и имеешь право на авторитеты, мама. Я пока тоже... С Библией я знаком факультативно. Но будет время, доберусь и до нее. - пообещал мальчик.

- Шарло, ты... - женщина припала к фужеру со стеариновым мартини. - Крысенок.

- Итак, господа. - мальчик обратился к притихшим Сергуне и Запеканкину. - Насколько я понимаю, вы принесли мне подарок? Премного благодарен. - Шарло отобрал сверток у Запеканкина. - Не смею задерживать.

- Шарло, это не воспитанность.

- В чем дело, мама?

- Отблагодари их чем-нибудь.

- Давать деньги не педагогично. - откликнулся девятилетний мальчик. - Разве что-нибудь прочесть...

- М-м-м. - женщина оторвалась от своего мартини. - Замечательная идея. Только быстрее. Мы можем опоздать на прием. У него склонность к эпическому, гомеровскому стилю. - сказала женщина Сергуне.

- Никогда при мне не повторяй слова Рудницкого, мама. Этого хорейного ретрограда. - Шарло разворачивал сверток.

- Это он об учителе своем так. - с оттенком гордости заметила женщина.

- Именно о нем. Я не признаю ярлыков. Не подумайте ничего плохого, но я универсал. Хм... Отец в своем репертуаре... Балует.

Из бумажной коробки Шарло достал книжку-раскрашку и набор вьетнамских фломастеров с одеколонной заправкой.

- Подрезает мне крылья. Что не продуктивно. А я просил "Похвалу глупости" Эразма Роттердамского... Что же... Все мы в эпицентре этой вековой борьбы, где нет побежденных и проигравших. Лишь участники меняются местами.