- В Синопе родился. - отвечала живая реклама отбеливателя для стиральных машин.
- А русский откуда так хорошо знаешь?
- В Анталье долго живу.
Понимающе кивнул головой Подифор Савельевич.
- Это где-то под Курском. А это? - Подифор Савельевич сделал рукой круг вокруг своего лица. - Ты не обижайся, конечно, нас так в школе учили. Во Франции французы живут, в Германии немцы. В Африке негры, а в Турции черные.
Сам того не подозревая, Шабан в ответ процитировал древнего царя Соломона.
- Все проходит. Пройдет и это. - потом добавил.
- Не знаю. Отец, мама нормальные. Братья и сестры, как надо. А я говорят, генетический сбой. Тяжело быть белым.
Мустафа-эфенди негромко сказал что-то Шабану. Тот выслушал и также негромко ответил.
- Он что совсем ничего не понимает. - поинтересовался Подифор Савельевич.
- Наоборот. Мустафа-эфенди понимает все. Сказать ничего не может.
- Хороший у вас язык. На наш похож. С оттяжкой можно приложиться. Как это. Бен ютюйю тамир этирмен истийорум. - по слогам медленно произнес Подифор Савельевич.
Его поддержал Иван Никифорович.
- Боркун не кадер. Гюле-гюле. Сосисон.
Чулюкин не остался в долгу.
- Гечит капалы. Рафадан йумурта. Ийи актамлар.
Звонкову было что сказать.
- Мутлана. Дёрт кулаклык. Дондурма.
После столь содержательных реплик с мест взгляд Мустафы-эфенди оттаял. С лица Шабана Корамана не сходила улыбка. Можно было подумать, что Турция действительно находится где-то под Курском. Но что это?
- Давайте-ка - Подифор Савельевич приподнял первую попавшуюся бутылку. - За встречу.
Мустафа покачал головой. Шабан извинился.
- Нам нельзя.
Или в районе Казани, но однозначно, где-то неподалеку находилась Турция. Шабан Кораман осторожно осведомился у Подифора Савельевича.
- Может быть, мы приступим?
- Чего ж. Давай приступим. - Подифор Савельевич развел руками. Но посмотрев на Шабана, не сдержался. Привлекал его этот человек- фотографический негатив.
- Можно же, наверное, операцию сделать. Имею ввиду, чтобы не так выделяться.
- Зачем? - спросил Шабан. - Под паранджой и так не видно.
- Не понял. - Подифор Савельевич напрягся. Заметив это, Шабан никогда не бледневший при встрече с опасностью пояснил.
- Я фигурально выразился. Мне все равно, что обо мне подумают. Пожалуйста, это копии контракта. Можете ознакомиться.
- Зачем они мне. Я сразу вижу человек хороший. - отмахнулся Дудилов. - Иван Никифорович посмотри там.
Рыба вчитывался в расплывающиеся строчки томительно долго. Пропускал фразы и начинал сначала. Морщил нос, смешно фыркал и вытирал шею своим роскошным галстуком. Раскачивался, пока не бросил якорь на плече Чулюкина, а на последней странице контракта сложил губы трубочкой и произвел длинный нехороший звук, не принятый в светском обществе. Рыбу разнесло капитально. Тем не менее после того как он несколько раз проверил контракт на наличие водяных знаков и бесплодных поисков зажигалки, в которой он нуждался для того, чтобы убедиться, что в контракте нет никакой тайнописи, Рыба бросил утвердительно вниз свою лысеющую головушку. Челка хлестнула кончик носа, как нагайкой казацкой прогулялась.
- Все верно, Подифор Савельевич, без ошибок. Что удивительно по-турецки как по-русски пишут.
- Простите. - Шабан посмотрел контракт, переданный Рыбе. - Извините, пожалуйста. Вот перевод. Во время этих перетурбаций Мустафа-эфенди непрерывно постреливал глазами в сторону молчаливой Изольды и тихо приговаривал.
- Bardak yok, bayan yakchi.
- Бардак. - согласился с ним Подифор Савельевич.- А песни петь потом будем. Давайте деньги считать. Иван Никифорович, Иван Никифорович. Э-э-э. - убедившись в неадекватности своего помощника, Подифор Савельевич заметил - А еще работник умственного труда. Короче мы первый взнос- Дудилов толкнул ногой мешки под столом. - Доставили. Как договаривались.
Шабан и Мустафа обменялись соображениями на этот счет. Шабан повернулся к Подифору Савельевичу.
- После определения верности представленной суммы Мустафа-эфенди поставит свою подпись под контрактом.
- Это уж всенепременно. Без этого никак. Звон, вываливай добро, что ему без дела валяться.
Звонков поднял один из мешков тот, что на вид казался потяжелее. Подифор Савельевич придвинул к себе блюдо с индейкой. На это место Звон высыпал деньги.
- Палок зачем-то натыкала. - ворчал Дудилов, выламывая приглянувшуюся ему инкубаторскую преувеличенную ножку. С музыкальным хрустом оторвалась ножка от положенного ей места.
- Зачем палок натыкала, Изольдушка. - спросил набитым ртом Подифор Савельевич.
- Для красоты. Тебе не понять. - быстро ответила Изольда, не смотря на Дудилова. Ее заворожил вид огромной кучи денег в центре ее стола.
- Ясно. - Подифор Савельевич ткнул, что есть силы бедной ножкой индейки в ближайшую к нему пачку денег, оставив на верхней банкноте жирный след.
- Шабан. Шамань давай быстрей. Нельзя женщину волновать у нее от этого вся штукатурка на фасаде потрескается.
- Придурок. - кратко резюмировала Изольда.
Подифор Савельевич расхохотался. На глазах выступили слезы. Вместо платка Дудилов хотел приложить к заплаканным глазам покусанную ножку, но вовремя остановился. Судя по последним событиям, Подифор Савельевич как яркий представитель работников умственного труда недалеко ушел от своего помощника.
Поднялся Чулюкин. Он распахнул полы куртки и выложил на стол Соритекс для подсчета денег. Рядом положил машинку для их же проверки. При этом старался делать вид, что происходящее его мало интересует. Это заметил Звонков.
- Затанцевали ягодицы, майор? - ехидно спросил он. - Вот бы на все это штрафную квитанцию выписать. Это тебе не мои елки жучить. Эх, добраться бы мне до тебя.
Чулюкин как человек благоразумный выпад Звонкова проигнорировал. Великий пересчет начался. С некоторыми изменениями повторилась процедура, проведенная некогда у Гасана Гасановича. Шабан Кораман деньги считал и проверял. Мустафе-эфенди оставалась только насаживать на подсчитанные и проверенные пачки цветные резинки, что он делал с непередаваемым изяществом. Он одевал резинку на разведенные печным ухватом большой и указательный пальцы, заводил пачку в резинку, быстро вытаскивал пальцы,и скидывал пачку в холщовую инкассаторскую сумку, любезно предоставленную Чулюкиным. Денежный холмик уменьшался. Дудилов доел ножку и принялся за крылышко, смочив перед этим свое луженое горлышко чем-то очень крепким и добрым. Забытый Иван Никифорович несколько раз пытался привлечь к себе внимание. Он покидал плечо Чулюкина, вскидывался, осоловело смотрел перед собой. Дудилов ставил перед ним полную рюмку. Иван Никифорович выпивал и отправлялся назад в счастливое царство теней. Изольда не покидала своего места у алое, не смотря на неоднократные приглашения Дудилова и красноречивые взгляды Мустафы-эфенди в перерывах между резинками. Звонков вернулся к выходу из гостиной. Оттуда поглядывал на Чулюкина. Обдумывал планы мести. С первой частью взноса закончили, когда Иван Никифорович разразился, поднатужившись, забавным экспромтом. Он встрепенулся. Подифор Савельевич тут же сообразил рюмочку. Придвинул ее поближе и рядом положил ветчинный ломтик на кусочке подового хлебушка. Иван Никифорович отказываться не стал. Он бережно, опасаясь пролить, взялся за бутерброд. Взболтнул. Сделал характерный жест: короткий выдох в сторону. Запрокинулся, одним махом проглотил ветчину на хлебушке и занюхал ее рюмкой. В довершении всего он поднес кулаки с бледными костяшками к багровому лицу , сморщился и убито просипел.
- Могучая кучка.
Плечо Чулюкина уже ждало его.
Подифор Савельевич самодовольно запрокинул ногу за ногу и покачался на стуле.
- Звон. Давай следующий мешок.
Звонков высыпал деньги на стол. Дудилов не обращая внимания на, казалось бы, законченное дело отправился приставать к Изольде.
- Изольдочка, фея, что же ты грустишь одна. - кружил над Изольдой Подифор Савельевич черным вороном. Изольда, сложив руки крестом на груди, отрешенно смотрела в сторону, никак не проявляя интереса к настойчивым поползновениям Дудилова костлявой, сильной и вдребезги пьяной черной птицы. Подифор Савельевич пытался напугать ее своими растопыренными клешнями, сутулыми плечами и неуверенными несинхронными движениями в районе бедер.
