Автор. Но не считаете ли вы, что успех вот такого рода «политики на грани», а затем неправильная оценка Хрущевым президента Кеннеди после встречи в Вене подтолкнули его на такой авантюристический шаг, как размещение ракет на Кубе? Не действовал ли он под впечатлением суэцкого успеха?

Д.Т. Шепилов. Я думаю, что вы правы. Хотя меня уже не было в политике, я был уже в ссылке в Киргизии. Кеннеди мог пойти на конфликт, он был достаточно решительный человек, бывший моряк, человек с твердым характером.

Автор. Как вы считаете, политику больше определял Хрущев или Булганин?

Д.Т. Шепилов. Внешнюю политику со всеми ее плюсами и минусами, конечно, определял Хрущев. Булганин… Это был очень недалекий человек, узко мыслящий, серый. Иногда у Хрущева, с его экстравагантностью, находились какие-то зерна разумного, субъективно или объективно Булганин не был способен ни на инициативу, ни на свежую идею.

Автор. А вашего предшественника Молотова как вы оцениваете?

Д.Т. Шепилов. Очень сложный вопрос. Молотов – член партии с IV съезда, был вместе с Лениным, человек как будто бы безупречный, работает день и ночь и т. д. О его участии в сталинских преступлениях мы не знали. Сложилась такая репутация, что это второй после Сталина человек. Я вспоминаю похороны Сталина. Стоит Жуков Георгий Константинович, держит подушечку с орденом. Все маршалы несли подушечки с орденами Сталина. Я подошел и говорю: «Как ты думаешь, кто?» Он отвечает: «Что тут думать, наверное, судя по тому, как все идет до сих пор, – Молотов. Но ты знаешь мое отношение к нему. Молотов – жесткий исполнитель, способный на очень тяжкие меры. Но, по-видимому, другого выхода нет». Но Хрущев смог оказаться наверху.

Затем бывший министр рассказал свою версию, как он оказался вместе с Молотовым, Маленковым, Кагановичем против Хрущева, проиграл и приобрел «самую длинную в стране фамилию» – «И-Примкнувший-К-Ним-Шепилов». Но это – за рамками темы.

Кейс Кайл в очень объемистом труде «Суэц. Конец империи на Среднем Востоке по-британски» смог отразить реакцию в западных столицах на советский ультиматум. В письме на имя Бен-Гуриона единственный раз в истории советское руководство ставило под вопрос само существование еврейского государства. Это было холодным душем для Тель-Авива. Французам и англичанам пришло послание: «Мы преисполнены решимости сокрушить агрессоров, используя силу, и восстановить мир на Востоке». В послании президенту США предлагалось действовать совместно, чтобы пресечь агрессию, на что, естественно, он отрицательно отреагировал, но не поддержал союзников.

Советники Антони Идена обратили внимание на шифровку английского посла в Москве Уильяма Хейтера, в которой он утверждал, что лишь ясное совпадение английских позиций с американскими «остановит этих людей (русских. – А.В.) от совершения опасных актов сумасшествия». Многие его советники разделяли эти опасения. Опасение «реальных советских действий» на Ближнем Востоке существовало. Американский посол в Париже Дуглас Диллон в два часа ночи был приглашен в Матиньон, где премьер Ги Молле спросил посла, что США будут делать, если на Францию обрушатся советские ракеты. По мнению посла, члены кабинета, собравшиеся в Матиньоне, «были напуганы до смерти». Диллон заявил, что США будут действовать в соответствии с договором НАТО, но в ответ на пожелание Ги Молле получить подтверждение этому из Вашингтона ответил, что сейчас в США проходят выборы и никакого ответа в течение нескольких часов не будет. И Иден и Ги Молле были готовы на прекращение огня, но – чтобы сохранить лицо – «под американским спонсорством», а не под советским нажимом. Американская разведка сообщила из Москвы о возможной посылке добровольцев на Ближний Восток и советской авиации – на сирийские аэродромы.

Три государства-агрессора были полностью изолированы. Египет и Израиль к утру 6 ноября уже согласились на прекращение огня⁴². Фунт стерлингов падал, подталкиваемый американцами, и Великобритании грозило банкротство. К вечеру 6 ноября Лондон и Париж, не имея поддержки Вашингтона, согласились на прекращение огня⁴³.

Уже 6 ноября 1956 года премьер-министр Великобритании Иден направил председателю Совета министров СССР послание, в котором сообщалось, что правительство Англии дало распоряжение своим вооруженным силам в Египте прекратить огонь в полночь с 6 на 7 ноября. В тот же день председатель Совета министров Франции Ги Молле направил Председателю Совета Министров СССР послание, гласившее, что Франция согласна на окончательное прекращение огня в Египте, как только подобное желание будет выражено Израилем и Египтом и как только вооруженные силы ООН будут в состоянии выполнить возложенные на них задачи. 8 ноября последовало такое же послание премьер-министра Израиля Бен-Гуриона, в котором сообщалось о прекращении израильскими войсками огня в Египте.

Видя, что успех достигнут, Советский Союз продолжал набирать пропагандистские очки. В связи с этим в Заявлении ТАСС от 10 ноября 1956 года указывалось, что советские люди не останутся пассивными наблюдателями международного разбоя и что, если агрессоры, вопреки решениям ООН, не выведут всех своих войск с территории Египта, советское правительство «не будет препятствовать выезду советских граждан-добровольцев, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость»⁴⁴. Это был малый блеф в дополнение к успешному большому.

Прекращение вооруженных действий против Египта в арабских странах отнесли за счет позиции СССР. Так, 6 ноября 1956 года в телеграмме председателю президиума Верховного Совета СССР президент Сирии Шукри Куатли писал: «Справедливая, благородная и смелая позиция, занятая Советским Союзом в отношении варварской и преступной агрессии стран-колонизаторов против Египта, встретила горячее одобрение со стороны арабской нации, жаждущей мира, свободы и суверенитета». «Ваши бессмертные решения принять политические и военные меры для того, чтобы приостановить агрессию в соответствии с существующими принципами ООН, – говорилось в телеграмме председателя палаты депутатов Иордании, – обеспечили Вам вечную дружбу и признательность арабского мира»⁴⁵.

В СССР предпочли замалчивать требование президента США Эйзенхауэра, направленное трем странам, прекратить военные действия и отвести войска с Синая и из зоны Суэцкого канала.

Не вызывает сомнений, что реакция на национализацию Суэцкого канала в правительстве Великобритании и Франции была последним серьезным всплеском имперских амбиций, тщетной попыткой помешать историческому процессу, который шел во всем «третьем мире».

Не только ради Суэцкого канала и свержения Насера пошли на «тройственную агрессию», обернувшуюся авантюрой, руководители Великобритании, Франции и Израиля. Англия бросила в бой значительные военные силы во имя сохранения Британской империи хотя бы в том виде, в каком она существовала в середине 50-х годов. Франция в Египте воевала за Алжир и колониальную империю в Африке. Израиль – за ослабление и возвращение в западный лагерь крупнейшей и опаснейшей для него арабской страны. Они политически проиграли войну на Суэцком канале и на международной арене. Вскоре Великобритания и Франция вывели войска из зоны канала, а Израиль – под давлением США – c Синайского полуострова. Спустя несколько лет Великобритания и Франция лишились практически всех своих колониальных владений.

В 50–60-х годах волны антизападного национализма на Ближнем и Среднем Востоке то вздымались, то опускались, сменяясь обычной для региона междоусобицей, но в целом нарастали. Пока Москва поддерживала арабов против Запада и одновременно (хотя и с оговорками) против Израиля, ставшего в глазах арабов символом «поселенческого колониализма» и «форпостом Запада в регионе», влияние и престиж СССР были высоки. Кризис и разочарование друг в друге наступят позднее. Пока что отношения в целом укреплялись, расширялось сотрудничество, затрудняемое или прерываемое иногда из-за репрессий против коммунистов и идеологических споров, кажущихся сейчас смешными.