– Я не сержусь на тебя, – тихо произнес он, когда Марианна уже скрылась из глаз, а он все равно продолжал смотреть ей вслед. – Но ради своего блага и моего спокойствия перестань ждать меня и не ищи со мной встреч!

Затем он вошел в воду и отыскал браслеты, поднесенные Марианной реке. В чем заключалась ее просьба, Робин понял, и не желал, чтобы она оказалась исполненной. Так он и сказал, принеся реке извинения за то, что отнимает дар Марианны. Два браслета лежали на его ладони, и он долго смотрел на них, размышляя, как их вернуть Марианне, но ничего не придумал и положил браслеты в колчан. Придумает позже.

А потом случилась беда: в селении Руффорд начался мор. Смерть беспощадно выкашивала жителей, не делая исключений ни для мужчин, ни для женщин, какого бы возраста они ни были. И страшный путь болезни и смерти преградила собой Марианна.

События в Руффорде сильно повлияли на представления Робина о Марианне. Он утвердился в мысли, что она – его женщина. Но судьба, которая изначально предназначила их друг другу, сыграла с ними недобрую шутку, разведя по жизни так, что они не могут быть вместе. Он понимал, что те ее свойства, которые его восхищали, никогда не найдут такой же высокой оценки в знатном окружении Марианны. Напротив, они не будут ни поняты, ни одобрены. Марианна слишком сильно отличалась от общества, в котором вынуждена жить, и это отличие грозило ей опасностью. Он твердо решил, что если не в его власти подарить Марианне любовь, то дать ей защиту он может и должен. Тем более что возле Марианны стал все чаще и чаще появляться Гай Гисборн, а к чему приводят настойчивое внимание и приязнь Гая, Робин доподлинно знал.

– Отвага и доблесть, благородные рыцари! Победитель получит награду из рук прекраснейшей из прекрасных дам!

Герольд вскинул руку, и турнирное поле огласилось пронзительными звуками труб. Раздались приветственные возгласы с галереи, на которой собрались знатные гости. В ознаменование начала турнира благородные девицы и дамы бросали на поле и в ряды простых зрителей горсти мелких монет. На ветру трепетали полотнища с английским львом и флаги поменьше с гербом хозяина турнира – шерифа Ноттингемшира. За толстыми канатами, ограждавшими ристалище, толпился простой люд: горожане, йомены и фригольдеры, приехавшие из окрестных селений. Теплые плащи укрывали не отличавшиеся яркостью одежды простолюдинов, зато галерея для знати пестрела многоцветьем нарядов.

Помост, с которого шериф наблюдал за турниром, разделял галерею на две равные части. С перил, ограждавших помост, свешивались яркие полотнища с гербами королевства, графства и знатных гостей. Ступени, которые вели от края ристалища наверх до кресел, были застелены тяжелым ковром. От внезапного снега гостей сэра Рейнолда должен был защитить балдахин, натянутый над помостом в виде огромного и уютного шатра. Здесь разместились гости, которых сэр Рейнолд лично пригласил занять места подле него. Среди них был епископ Гесберт, доводившийся Роджеру Лончему двоюродным братом. Наряднее всех были украшены кресла для дочери шерифа леди Клод и племянника епископа сэра Брайана де Бэллона. Их помолвке и были посвящены сегодняшний турнир, назначенный на вечер ужин с танцами, песнями менестрелей, выступлениями жонглеров и прочими развлечениями, завтрашняя охота, и много иных веселых занятий. Кроме шерифа, епископа и нареченных среди особо избранных гостей были также младшая сестра Брайана де Бэллона леди Беатрис, аббат из Ярроу, сэр Гилберт Невилл с дочерью, десяток знатных юношей и девиц – друзей жениха и подруг невесты. Два кресла оставались пустыми – Роджер Лончем и Гай Гисборн собирались принять участие в турнире.

Снова раздалось пение труб, возвестив выезд рыцарей на первый поединок. Турнир начался.

Марианна с увлечением следила за ходом состязаний. Ее глаза ярко блестели, голову кружили ржание боевых коней, треск столкнувшихся в ударе копий, звонкие голоса герольдов, оглашавших имена участников и результаты каждого поединка. Невилл, занятый беседой с сэром Рейнолдом, с улыбкой поглядывал на дочь, завидуя ее юной увлеченности турнирной забавой.

Гай и Роджер Лончем – оба без особых усилий – вышли победителями из своих поединков. Гай подъехал к оруженосцу заменить копье, а Лончем сначала направился к помосту и, подняв лошадь на дыбы, приветственно потряс копьем перед Марианной.

– Прояви вежливость, Марианна, – тихо шепнул дочери Невилл.

С выражением ледяного равнодушия Марианна неохотно подняла руку в знак ответного приветствия.

– Бросьте на копье вуаль или шарф, леди Марианна! – воскликнула леди Клод. – Кажется, сэр Роджер желает быть вашим рыцарем!

– Полагаю, это приветствие – всего лишь любезность, которой сэр Роджер отвечает не столько мне, сколько моему отцу, оказавшему гостеприимство ему и сэру Гаю по дороге в Ноттингем, – возразила Марианна. – Я не хочу навлечь на себя упреки в тщеславии, к тому же не имеющем никаких оснований.

Но знаки внимания Лончема повторялись вновь и вновь после каждого поединка, из которого Лончем еще ни разу не вышел побежденным. Марианна, втайне недовольная этим навязчивым вниманием, заметила, что епископ Гесберт тоже нахмурился, когда Лончем в очередной раз преклонил копье перед Марианной.

– Вы пришлись по душе моему кузену, – сказал епископ так, чтобы его слова могла расслышать только Марианна.

– Как будто вам это не слишком по нраву, милорд, – так же тихо ответила Марианна.

– Совсем не по нраву! – сурово отрезал епископ. – Пусть других обманывает ваша внешность, но я-то знаю, что за ней кроется. О вашем увлечении медициной и травами я наслышан еще от матери-настоятельницы монастыря, в котором вы воспитывались. Она тоже считает, что от вашей искушенности во врачевании попахивает магией. Вы не простолюдинка, чтобы славиться лекарским искусством на все графство. Готовьте притирания для ухода за вашим нежным личиком, но не смущайте умы простонародья, удаляясь в затворничество в охваченное мором селение!

– Вы упрекаете меня в практичности? – с деланым удивлением спросила Марианна. – Ведь Руффорд – наше владение. Если бы все жители Руффорда умерли, мой отец понес бы большие убытки.

– Не считайте меня глупцом, леди Марианна! – с негодованием воскликнул епископ. – Вам не удастся меня обмануть. Если бы вы руководствовались исключительно практичностью, то послали бы вместо себя других лекарей. А теперь чернь превозносит вас до небес и называет Светлой Девой! Своим поведением вы толкаете простолюдинов на кощунства. Что это за языческое прозвище?

– Может быть, дело не во мне, а в вас, святой отец? – кротким голосом предположила Марианна. – Опекай вы усерднее свою паству, люди не вспоминали бы языческих богов, хотя бы и в обиходе.

Епископ от возмущения не нашелся, что возразить Марианне, и лишь бросил на нее откровенно недобрый взгляд, на который она ответила самой безмятежной улыбкой.

– Милая леди Марианна, – к ее плечу склонилась леди Беатрис, – ведь вы хорошо знаете доблестных рыцарей Ноттингемшира? Как вы полагаете, кому будет присуждена победа?

– Все зависит от того, кто возглавит рыцарей, когда они будут сражаться двумя отрядами, – начала Марианна, но ее прервал восторженный возглас Брайана де Бэллона:

– У меня нет никаких сомнений, что победителем станет благородный Гай Гисборн!

Брайан де Бэллон был представлен Гаю будущим тестем незадолго до начала турнира, и всем было очевидно, что очарование Гая в немалой степени подействовало как на самого юношу, так и на его сестру. Они оба, не сговариваясь, радостными криками приветствовали каждую его победу. Сам Брайан де Бэллон накануне, готовясь выступить на турнире, повредил на ратной тренировке руку и теперь к своему глубокому огорчению мог оставаться только зрителем.

– А я, – вмешался сэр Рейнолд, – сделал бы ставку на сэра Роджера, хотя и отдаю должное доблести своего воспитанника.