– Да, Евдокия Матвеевна, у вас тут и пить не надо – только дыши да закусывай, – уважительно заметил Костя Костанов. Он стоял возле огромной ёмкости агрегата водонагрева (коротко – АГВ), тщетно пытаясь обсохнуть и согреться. В своём стильном сером свитере с воротом под самую шею и чёрном коротком демисезонном плаще следователь напоминал несчастного принца Гамлета, который всю ночь рыскал в поисках папашки-призрака, а наткнулся на вполне реальный чурбан в тельняшке.

– Закуси нету, – тревожно отозвалась Дуся. – Закусь свою надо приносить.

– В следующий раз принесём, – пообещал Костя. – Как нового покойничка выудите.

– Свят, свят… – испуганно перекрестилась баба. – В другой раз я уж не попрусь утром мусор высыпать.

– Ты, видать, сильно перебрала-то, Евдокия, – встрял в беседу человечек Бабайкин. – Литра полтора, небось, выжрала, и пошла из себя мастера чистоты строить. Тверёзая ты и за драный веник не схватишься.

– Молчи, козёл старый! – огрызнулась гостеприимная хозяйка.

– А вот молчать как раз не надо, – возразил следак Полторак. – У нас как раз есть повод для дружеской беседы. Костя, у тебя к гражданину вопросы имеются?

– Если позволит старший товарищ, – учтиво расшаркался Костанов, как и положено следователю районной прокуратуры перед вышестоящим начальством.

– Давай-давай, – подбодрил следак Полторак. – Или думаешь, я этим делом буду заниматься?

– Ну понятно, не вы. Вот если бы мэра хлопнули… – мечтательно протянул Костя. И, увидев, как передёрнуло коллегу, тут же перешёл на человечка Бабайкина: – Вы, Валерий Никанорович, что-то насчёт моста упомянули…

– Так я ж говорю: ночью дело было, где-то в пол-второго, – встрепенулась головёнка на манер отогревшегося воробушка. – Мой дом первый от моста, на углу, как налево поворачивать. Ну, проснулся я…

– Чего вдруг? – поинтересовался Костя.

– Прижало, понимаешь ты, по большой нужде. Видать, что-то тревожное на ночь сожрал. А отхожее место на дворе.

– Ну да, ну да, – закивал Костя. – Поближе к природе, подальше от цивилизации. И что же вы узрели в один час тридцать минут по полуночи?

– Узреть ничего не узрел, – сокрушённо дёрнула ушами головёнка. – Сортир у нас в глуби двора, а до забора не добраться, там кушери крапивные. Зато слыхал. Вроде как мужики ругались.

– Много мужиков-то? – уточнил Костя.

– Штуки три, надо думать. Не меньше.

– Разобрали чего?

– Откуда я знаю, чего они разобрали? – удивился Бабайкин. – Да и чего разбирать? Баню нашу, что ли? Так её уж до них разобрали. Говорят, будут строить гостиницу или ещё что.

– Повторяю для особо одарённых, – терпеливо вздохнул Костя. – Вы сами разобрали, про что они между собой говорили?

– Тьфу ты, пропасть! Так бы и спрашивали. Первый хотел кекса, что ли, отведать. Другой кричит чё-то типа – налево начирикал… Тут меня совсем допекло, я и побежал на очко. А как воротился, уже тишина была.

Костя переглянулся с Полтораком и другими.

– Игорь Сергеевич, вы что-нибудь понимаете? – спросил он городского прокурора. – Что значит на фене «кекс»?

– Отродясь не слыхал, – признался следак Полторак. – Может, «кокс»? Наркоманы так кокаин называют. Наверно, кокаин они не поделили.

– Валерий Никанорыч, вы не попутали? – уточнил Костя у человечка. – Может, они про кокс говорили?

– Шут его знает, – пожал плечами тот. – Может, и про кокс. Спросонья разве разберёшь.

– Слушайте! – хлопнул себя по лбу следак Полторак. – Я знаю! Сейчас у молодёжи типа всяких тинейджеров «кекс» значит – «секс»!

– А вы что, Игорь Сергеевич, в ночных клубах оттягиваетесь? – с подозрением поинтересовался Гольдман.

– Если родина прикажет – в гарем евнухом пойду! – сурово отрезал следак Полторак. – А насчёт кекса-секса – не велика тайна. Вы вечером музыкальный канал включите, там внизу показывают, как малолетки в чате общаются.

– Иде общаются? – вмешалась баба Дуся.

– Не берите в голову, Евдокия Матвевна, – успокоил хозяйку дома Костя. – Туда в галошах не пускают.

– Ну вот, – продолжал следак Полторак, – там пацаны девок часто приглашают на посиделки с «кексом». Это у них юмор такой. Или – «безопасный кекс».

– Я не понял, – решил уточнить въедливый Гольдман. – Эти бандиты что, перед тем как Коляна в речку сбросить, с ним ещё и кексом занимались?

– А кто их знает, – пожал плечами следак Полторак. – Может, они извращенцы. Напихали ему кекса – и с моста скинули. Чтобы концы в воду.

– Конец, – уточнил Костя.

– Почему – «конец»? – не понял Полторак.

– Потому что у Коляна – один конец. А концы его убийц в речке не обнаружены.

– Ночью, грязь, в антисанитарной обстановке… – засомневался судебный медик Зуб.

– Охота – пуще неволи, – пояснил следак Полторак.

– А как насчёт «налево начирикал»? – спросил Костанов. – Кто куда начирикал? И почему налево?

Насчёт левого чириканья ни Полторак, ни Гольдман, ни Зуб ничего прояснить не смогли. Зато криминалист неожиданно изрёк:

– А вчера, между прочим, родился Адольф Гитлер…

И многозначительно поднял указательный пальчик.

– Извините, Семён Давидович, не успел вас поздравить, – повинился Костя и уточнил: – Дата круглая?

– Вроде нет, – неуверенно сказал Гольдман. – А вот насчёт поздравлений, это, знаете ли, шутка дурного толка…

– А к чему вы вообще Гитлера приплели? – поинтересовался Костя. – Какая связь между вашим Гитлером и нашим Коляном?

– Может, и есть связь, если как следует поискать! – обиделся Гольдман.

– Семён Давидович намекает, что эти гопники занялись кексом со жмуриком, чтобы отпраздновать знаменательное событие! – радостно предположил следак Полторак.

Хата содрогнулась от громового хохота. Смеялись все, даже Дуся и Бабайкин. Один лишь Гольдман мрачно и сурово безмолвствовал.

Повеселевший и взбодрившийся Костя занёс странные цитаты про кекс и чириканье в блокнот. Тщательно была зафиксирована и печальная повесть Бабайкина о ночном походе на «толчок». После чего человечек растворился во мгле, которая неумолимо таяла, как бледнеет крепко заваренный чай, когда в него бросают ломтик лимона. Видимо, ломтик Бабайкина обладал такой же магической силой.

СПУСТЯ ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА после растворения человечка к бабе Дусе ввалились опер Серёга Степцов и вечно сонный участковый. Выглядели они плачевно. Хлебосольное население пополнило словарный запас промокших пинкертонов несколькими занятными фольклорными выражениями, но к таинственной гибели Коляна они отношения не имели.

– Кой-чего раскопать удалось, – утешил следака Серёга. – В доме рядом с развилкой живёт молодая пара. То есть жена молодая, а мужику лет под сорок. Так вот, она его ночью разбудила, тоже крики слышала. Но, видно, под самый занавес драмы. Затихло всё вскоре. Дядька этот здоровый, но всё равно бы не вылез. Зачем, говорит, искать на своё седалище приключений? Хотя в конце решился было. Взял огромный дрын…

– Ага, в заду геройство заиграло, – удовлетворённо констатировал Костя. – Не всё ещё пропало, когда такие люди в стране Советской есть.

– Он подумал, на ночных прохожих собаки напали, вот и решил помочь, – уточнил Серёга.

– Почему собаки? – не понял Костя. – Лаяли, что ли?

– В том-то и дело, что лая как раз не было.

– С чего же он ляпнул про собак? – не понял Костанов.

– Да, говорит, крикнул кто-то типа – кусается, гад, – подал голос сонный участковый и в очередной раз зевнул. – Вот мужик и решил помочь. Это потом до него дошло – странно как-то: ни лая, ни скулежа…

– Значит, гад, кусается… – задумчиво протянул Костя.

– Вот именно, – поддакнул Серёга Степцов. – Я думаю, этот наш, в тельняшке, кого-то из бандюков тяпнул.

– Этот наш? – удивлённо вскинул брови следак Полторак. – Он уже и нашим стал… Ты что, почуял родственную душу? И за что же он тяпнул?

– А хрен его знает. За руку, наверно. За что ещё?

– Ну, всякое бывает, – наставительно пояснил Полторак. – Я по молодости на вызов выезжал. Супружница своего мужа умудрилась за мошонку зубами цапнуть, когда тот раздухарился.