– Не я это.

– Чего-чего не ты?

– Сама она.

– Ах сама значит! Надоумила сама!

– Да перестань ты орать уже, женщина, слушать устанешь тебя! – гаркнул Пантелеймон.

– А это не поветрие? – спросил Харин.

Потехин шумно вздохнул, не отнимая ладони от лица. На некоторое время повисло молчание.

– Надо сходить к ведьме, – сказал Пантелеймон.

– К ведьме сходить! Скажешь тоже! Это кто-пойдёт-то? Я? Вон эта пусть и идёт! Извиняется!

– Не ори ты, сам схожу.

Харин закашлялся:

– Как же это ты пойдешь! У нас знахарей больше в селе нет! А если она тебя в котле сварит?

– Ну, сварит, так сварит, я соль с собой возьму, чтоб вкусней был.

Под покровом ночи стая ворон кружила над лесом. В небе висела полная луна – самое время для страшных ритуалов и колдовства. Часть птиц уселась на ветки, часть осталась в небе. Глухой гул раздался словно из-под земли. Сначала протяжный, потом прерывистый, приобретая отчетливый ритм. Где-то в глубине леса взвыли волки. Вороны двинулись в направлении воя.

Птицы расселись по деревьям рядом с поляной, освещенной ярким серебряным светом. Гул нарастал, становился явнее, стал походить на бой барабанов.

– Кар-р! – разнеслось над лесом, вороны прокричали необычайно дружно. Стая волков вторила воронам.

– Кар-р! – громче прежнего проголосил пернатый мрачный хор. Волки, подвывая, пропели на тон выше. Всё это карканье, вой и шум складывались в замысловатую музыку.

Черная стая спустилась с деревьев на поляну и закружилась в вихре, поднимая вокруг облака пыли. Постепенно сгущаясь, эта воронья масса приобрела очертания человеческой фигуры. И вот, крутанувшись, напоследок, вокруг себя, на месте вихря оказалась женщина – ведьма Варвара. Волки в оцепенении наблюдали сие действо. Ведьма, недолго думая, подошла к самому большому волку и отточенным движением свернула ему шею. Остальные бросились врассыпную.

Колдунья на цыпочках, пританцовывая и хлопая в ладоши, три раза обошла вокруг туши. Сняв с пояса кривой нож, Варвара стала разделывать волка прямо на поляне. Трофеями ведьмы стали выдранный хребет и еще пара косточек. Рукоятка для нового ритуального кинжала была готова.

В кромешной темноте, под скрип раскачивающейся клетки, перешептывались бесёнок и филин.

– Какой красивый Тоа…

Филин довольно заурчал.

– Какие пёрышки, мягкие пёрышки… Ракх хотел бы пёрышки, как у Тоа… Мягкие и тёплые…

Филин чихнул и похлопал крыльями.

– Правда? Ракху приятно!.. Спасибо милый Тоа… А глаза… Ах, какие глаза у Тоа, словно холодные звёзды… Ракх завидует Тоа, Ракх хотел бы тело Тоа…

Филин издал резкий крик и отвернулся.

Бес подскочил к краю стола, поближе к клетке.

– Разве Ракх мог обидеть? Ракх просит прощения.

Филин фыркнул и взъерошился.

Вдруг раздавшийся грохот врезался в уши обитателей хижины. Стулья, стол, посуда, веники, склянки, вёдра: всё это взмыло и повисло в воздухе, задрожал и затрясся тяжелый шкаф. Грохот сменился тяжелым низким гулом, постепенно переросшим в невероятно высокий и болезненный визг. В темноте засверкали ослепительные ярко-голубые вспышки. Бес в ужасе метался по полу, врезаясь в летающие предметы обихода. Подвернувшаяся метла отшвырнула беднягу в угол, где тот и остался дрожать. Клетка с филином бешено вращалась, разбрасывая вокруг перья.

Этот хаос закончился так же внезапно, как и начался, оставив после себя клубы пыли и разорённое жилище.

В свете утра, среди вековых деревьев брёл деревенский знахарь. Опираясь на клюку и прихрамывая, спешил он куда-то вглубь леса. Под толстым слоем опавших ржавых листьев скрывалась еле заметная тропинка, и старик то и дело терял её из виду. Остановившись, Пантелеймон вытер пот со лба. Он должен был давно уже выйти к реке. Поразмыслив, Пантелеймон развернулся и торопливо зашагал назад. Спустя какое-то время он набрёл на здоровенное обгоревшее дерево. Ничего подобного на своем пути он не встречал. Кроны над головой были такие густые, что до земли доходили лишь несколько лучиков света. Знахарь почесал бороду и огляделся. Путешествие приняло дурной оборот. Выбрав направление, Пантелеймон уверенным шагом двинулся вперед, надеясь найти реку.

– Здорова, дед!

Знахарь, продолжая идти, изумлённо оглянулся. Рядом, шаг в шаг, шла девушка в тёмной накидке. Её светлые, почти белые волосы развевались на ветру, из-под длинной чёлки выглядывали ярко-ярко голубые хитрые глаза. Неожиданная попутчица улыбалась во все свои ровные зубы.

– Чего молчишь? Куда идешь? – спросила девушка звонким весёлым голосом.

Пантелеймон завороженно глядел на это чудо ошарашенным взглядом ровно до тех пор, пока не споткнулся. Восстановив равновесие, старик гаркнул на девицу:

– Ты это кто такая-то? Чего идёшь-то за мной?

Девушка заливисто засмеялась и закружилась, поднимая в воздух листья полами плаща.

– Чего ты ржёшь-то?

– Ты никак заплутал, дед? – девица расхохоталась вновь.

– Ну-ка постой-ка! – Пантелеймон попытался схватить нахалку за рукав, но та отпрянула. В тот же момент с земли взметнулась пыль с листьями, скрыв девушку от глаз знахаря. Когда пыль улеглась, на месте девицы никого не было. Старик, оторопев, озирался по сторонам. Странная девка как сквозь землю провалилась.

«Чёртова ведьма! – мысли метались в голове Пантелеймона, – чёрт меня за язык дернул!»

– Чего ты там крутишься, дед? Потерял что? – голос донёсся откуда-то сверху. Знахарь поднял глаза. Ведьма сидела на ветке высоченного клёна и болтала ногами. Недолго думая, старик бросился удирать от страшной бабы. За спиной раздался громкий свист. Далеко убежать не удалось. Знахаря сбил с ног сильный порыв ветра, и тот покатился по земле.

Вокруг творилось что-то невообразимое. Шум стоял невероятный. Пожухлые листья поднялись в воздух и закружились, образуя множество вихрей. Деревья качались так, что трескались ветки. Встав на карачки, старик упрямо полз из опасного места.

– Слышишь, дед? Это поют трубы ада! – орала ведьма с дерева.

Пантелеймон замер, задержав дыхание. На гул ветра и хохот ведьмы накладывался ещё один, едва различимый звук, походивший на горны варваров, селившихся далеко на севере.

Вконец измотав старика, колдовство вдруг закончилось. Опустившаяся листва накрыла его с головой. Ведьма спрыгнула с ветки и направилась к знахарю. Пантелеймон выбрался из-под кучи листьев, но встать так сразу не смог и остался лежать на земле, прижимая к груди свою походную сумку. Девка вытащила из просторного рукава длинный кривой нож. Приблизившись, она схватила старика за грудки и замахнулась. Изловчившись, Пантелеймон бросил в глаза ведьме горсть соли и вырвался.

– Ааа!!! – девица, схватившись за лицо, зашлась черными ругательствами, – Что это?!

Заливаясь слезами и натирая глаза, ведьма пыталась разглядеть, в какую сторону снова бросился удирать прыткий дед.

– Гад старый, далеко не уползёшь!

Глава 2

Варвара открыла дверь своего дома и сплюнула. Весь пол был усеян разбитой посудой, нехитрая мебель лежала сломанная. Растрёпанный филин мирно дремал в покорёженной клетке. Бес валялся в углу в неестественной позе и был, кажется, без сознания.

Женщина, нераздумывая, направилась в еле заметный темнеющий проём, расположенный напротив входной двери. Чтобы войти в него, ведьме пришлось нагнуться. Сразу за порогом вниз спускались кривые, неудобные ступеньки, которые вели к массивной двери, завешенной крест-накрест двумя тяжёлыми цепями и запертой на большой замок. Варвара спустилась вниз и сняла цепи. Дверь вела в небольшое, жарко натопленное помещение.

Посреди комнаты лежала страшная чёрная тварь и натужно сипела. За одну руку существо было пристёгнуто цепью к стене, второй тянулось к гаснущему очагу напротив. От него исходил жуткий запах, с поверхности тела валил густой чёрный дым. Бугристая шкура существа была испещрена тонкими прожилками, источающими яркий розовый свет.