Внезапно пламя опало, превратившись в черный дымный столб. Погас огненный гриб в небе, расплываясь широким темным зонтиком. Земля перестала колебаться и лишь сотрясалась мелкой, неприятной дрожью.
Разглядывая остатки титанической феерии, океанолог лежал на скале, отдыхая и собираясь с силами. Идти дальше не хотелось, но время поджимало. Наконец он, кряхтя от веса, казалось, сильно потяжелевшего рюкзака, поднялся, заменил в скафандре один из баллонов охлаждения и нехотя двинулся вперед.
Каменные складки гребней сливались здесь в единую гряду, и на следующую вершину удалось перебраться довольно легко. А вот дальше ему опять пришлось спускаться в темную котловину и взбираться на противоположный склон. Одолев подъем и еще немного отдохнув, Антон решил пробраться к лавовому языку по огромной каменной глыбе в полсотни метров длиной, острый край которой лезвием торчал вверх и, изгибаясь подобно радуге, мог сослужить неплохим мостом.
Взобравшись на гребень, океанолог сначала довольно бойко продвигался вперед, осторожно ступая по не более метра в ширину дорожке, с обеих сторон которой темнели пропасти. Они казались бездонными во мраке, грунт под ногами был наклонным и неуверенно подрагивал, но Антон все равно упорно шел дальше. Однако примерно на середине пути гребень стал таким узким и острым, что пришлось оседлать его подобно коню и перебираться вперед, подтягивая себя на руках.
Двигаться подобным образом было мучительно тяжело. К тому же океанолог опасался прорвать скафандр на острых выступах. Поэтому, когда он наконец достиг противоположного края и без сил упал на лавовый язык, то вздохнул с огромным облегчением.
В пути по скалам прошло уже почти пять часов. Время подгоняло. Однако он был так измучен, что вновь устроил привал, наслаждаясь все это время апельсиновым соком через торчащий у рта мундштук.
Когда к великому сожалению океанолога отпущенные им самому себе на отдых двадцать минут прошли, он с кряхтением поднялся на ноги и побрел вверх по лавовому склону.
Яркие вспышки зарева над головой бросали на все вокруг неустойчивые, мятущиеся тени. Земля дрожала здесь намного сильнее и при каждом извержении в вышине несильно подбрасывала вверх. Внезапно что-то огромное со свистом рассекло воздух в нескольких сотнях метров правее, и сильный, сухой удар прокатился отзвуком по всему подножию.
Когда пыль в том месте отнесло в сторону ветром, Антон разглядел довольно большую каменную глыбу, зарывшуюся в пепел. Опасаясь еще одного такого подарка от вулкана, он ускорил шаги. Вскоре его опасения подтвердились. Следующий валун рухнул на землю всего в полусотне метров слева.
Океанолог тяжело топал по курящемуся пеплу. Пот катил с него градом. Взбираться приходилось вверх по склону, и он, быстро запыхавшись, уже не бежал, а медленно брел вперед. Еще две глыбы просвистели мимо, после чего обстрел на время прекратился.
Следовало подняться еще на полкилометра, а затем вдоль пересекавшего дорогу потока алой, горячей лавы взобраться по уступу к трещине в конусе вулкана. Если он не заблудился, где-то там и обитали «темные». Что придется делать потом, как спускаться в каменные недра, Антон не представлял, да и не хотел об этом думать.
Вокруг заметно потемнело, сгустились сумерки. Сверху, легко кружась подобно снежинкам, посыпались черные чешуйки пепла. Вскоре густая пелена скрыла окрестности. Подхватываемый порывами ветра, темный снегопад налетал на океанолога и, вихрясь, спешил дальше.
Устало бредя вверх по ровной, затопленной черной пеленой поверхности, Антон незаметно для себя все более и более погружался в собственные мысли. Теперь, когда болели ноги и ныло плечо, океанолог все сильнее и сильнее сомневался в разумности своего поведения. Что мог сделать он один в этих горах? До сих пор ему просто везло. Он, не обладая никакими снаряжением и сноровкой, смог продвинуться так далеко вперед только с помощью своих рук и ног да удачи.
А ведь предстояло вернуться. И не просто вернуться, а еще и искать обратный путь. И на все про все оставалось не так уж много времени и сил. Правда, в запасе имелся другой выход, но он был настолько безрассуден, что мог быть использован только в крайнем случае.
На мгновение Антон запаниковал. Может быть стоило повернуть назад пока не поздно? Мягкая постель, вкусный ужин, кондиционированный воздух крейсера, наконец. Все это с неодолимой силой звало обратно, оттягивало ноги на каждом шаге.
В конце концов, кто он такой, и какое ему было до всего этого дело?! Благодарности за свои подвиги он уж точно не получит, достаточно вспомнить рявкающий голос Климова в динамике. Еще и на работе потом, возможно, неприятности будут.
Антон вспомнил свою работу, лазурное море и сияющее над ним ласковое солнце. Как же он за этот месяц соскучился по солнцу!
Океанолог стиснул зубы так, что они скрипнули. Внезапно он осознал, что давно бредет, опустив голову вниз и не глядя вперед. Такое безрассудство могло здесь дорого стоить. Подняв глаза, он увидел, что, не замечая этого, забрался уже довольно высоко и стоит всего в каких-нибудь двухстах метрах от огненного потока горящей лавы, курящейся желтыми дымами. Дождь из пепла прекратился, и на многие километры вокруг теперь расстилалось четко видимое море безжизненных скал.
Как ни часто он отдыхал, но дальше так двигаться было нельзя. Рухнув на колени, Антон стиснул зубами мундштук и сделал глоток великолепного освежающего сока. Ему хотелось еще, но необходимо было оставить запас на обратную дорогу. Стоя на гудящих толи от усталости, толи от дрожи земли коленях, он тупо прикидывал, как будет лучше отдохнуть — лежа на спине или на животе.
Внезапно все поплыло у него перед глазами. Черные камни закружились впереди, огненные пятна забегали по далекому потоку лавы. Живот свело от страха — если не выдержало сердце или сосуды, он рисковал остаться в этой чертовой пустыне навсегда. А черный вихрь все продолжал кружиться перед взглядом.
Со стоном океанолог рухнул на землю, уткнувшись в пепел шлемом, и закрыл глаза. Он судорожно анализировал самочувствие, но кроме дрожащих от страха рук не чувствовал ничего необычного. Открыв веки, он увидел прямо перед лицом черный песок. Вполне обычный песок. Как и положено нормальному песку лежащий на своем месте, а не кружащийся подобно карусели.
Резко сев, Антон огляделся. Камневорот над лавой продолжался, однако все остальное вокруг сохраняло привычную неподвижность.
И тут он понял. Сотни, ТЫСЯЧИ «темных» кружились впереди, охватывая огненный поток со всех сторон и оставляя свободными лишь небольшие участки его поверхности.
Как ни странно, сознание того, что он здоров, не прогнало дрожь в руках. Лихорадочно сбросив со спины ставший теперь крайне опасным рюкзак и раскрыв его непослушными пальцами, океанолог вытащил механическую фотокамеру и на неуверенных ногах направился вверх по склону.
Шел он вперед так осторожно, как будто тысячи чертей от любого его движения готовы были вырваться из черных глубин на поверхность. Ботинки ставил медленно, на каждом шаге ожидая, что сжигающий смертоносный вихрь выпорхнет из-под ноги. Сто метров до лавы. Восемьдесят. Пятьдесят. Все вокруг исчезло для Антона, время замедлило свой бег. Лишь черные пятна впереди совершали и совершали круг за кругом в бесконечном вихре движения. Да мерно щелкала фотокамера в руках.
Двадцать метров. Он бы видел на НИХ уже каждую черточку, если бы они не были так черно-однообразны. Шаг. Еще шаг. И еще один.
Темная трещина, курящаяся дымом в нескольких метрах впереди, вспучилась горбом мрака. Отпочковав небольшой диск, она вернулась в прежнее положение, а тот, совершенно не замечая океанолога, втянулся в общее движение и закрыл собой еще один красный участок лавы.
Обойдя подозрительную трещину, океанолог приблизился к порхающим «темным» на расстояние в пять метров. Это было все, на что могло хватить его решимости. Дальше он не смог бы сделать ни шага.
Тихо шелестела камера в руках, черные безмолвные массы струились перед Антоном, занятые своими собственными делами настолько, чтобы не обращать ни малейшего внимания на вторгшегося в их мир человека. Заметить его они наверняка заметили. Да и трудно не заметить торчащего в нескольких шагах идиота в сверкающих, зеркальных доспехах. Вот только дела до него им не было никакого.
