— Ты, блять, слышал, что я сказал. Майклу слишком больно. Джастину больно. Всем им!

— Брайан, есть только один способ прекратить это…

Брайан перебил его:

— Значит, убей меня. Им в любом случае будет без меня лучше. Им всегда было лучше без меня. Ведь так? Так зачем ждать?

— Брайан…

— Нет! Просто убей! Убей меня. Тогда ему, блять, не придётся принимать это, блять, решение! — Брайан схватил Вика за плечи и принялся трясти. — Ну же, Вик! Убей! В твоей власти сделать это! Ну?

— Брайан, ведь на самом деле ты этого не хочешь.

— Хочу! Я не хочу, чтобы кому-то из них пришлось принимать это решение. Я не хочу быть эгоистом и бесконечно существовать в качестве овоща, вынуждая их подтирать за мной слюни и сопли и решать, как долго мне существовать в подобном виде. Сам видишь, мне не суждено жить. Просто убей. Если ты любишь их, убей меня!

Вик притянул Брайана к себе и крепко сжал его в объятьях.

— Сделано, Брайан.

— Что? — Брайан почувствовал, как всё тело покалывают невидимые иголочки. Перед глазами всё погасло. Ему показалось, что он летит сквозь бесконечный тёмный туннель, потом через белый туннель, затем — снова через чёрный. И так бессчётное количество раз, пока он не увидел, что стоит рядом с Виком у надгробия с собственным именем.

Брайан Айден Кинни

1971-2004

Возлюбленный партнёр, отец и друг

При виде столь сентиментальной надписи на засыпанном снегом мраморе Брайан скривился. Он огляделся. Они стояли на кладбище. Вокруг не было никого. Брайан посмотрел Вику в глаза.

— Ну… Куда мне теперь? Куда отправляются умершие?

Вик изумлённо воззрился на него и покачал головой.

— Неужели ты думаешь, что раз ты умер, на этом всё и закончилось? Ты всерьёз думаешь, что все теперь будут жить так, словно ничего и не произошло? Ты думаешь, что никому не будет больно?

Брайан ничего не ответил. Его внимание привлекла приближавшаяся машина. Сначала он её не узнал, но когда она подъехала ближе, он смог разглядеть сидевшего за рулём. Лишившись дара речи, Брайан смотрел, как водитель вышел и медленно побрёл к могиле.

— Я смогу. Я смогу. Я смогу, — услышал Брайан шёпот растрескавшихся губ.

— Я смогу, — снова повторил Джастин, устало шаркая ногами по снегу. — Всё будет хорошо. Я смогу.

Когда Джастин добрался до могилы, Брайан в ужасе ахнул.

— Джастин!

Блондин упал на колени, не обращая внимания ни на снег, ни на мороз, ни на то, что вокруг недавно установленного надгробия было полно смёрзшихся комьев земли.

— Мне так тяжело без тебя, — прошептал он. Сунув руку под куртку, он извлёк букетик ромашек и старенького плюшевого мишку. — Брайан… — всхлипнул Джастин.

— Он выглядит ужасно, да, Брайан? Что-то он не похож на человека, который счастлив, а? Он выглядит ещё хуже, чем он выглядел тогда, когда сидел в холле больницы, не зная, будешь ты жить или умрёшь.

Брайан присел на корточки рядом с Джастином. Тот уже не мог плакать и, хрипло дыша, икал. Плакать он больше не мог, но не мог и остановиться. Плечи вздрагивали. Брайан понимал, что причиной тому не только мороз.

— Не надо плакать из-за меня, Солнышко. Я того не стою. Неужели ты ещё этого не понял?

— С Новым годом, Брайан… — Джастин положил ромашки на холмик у надгробия. — Я стараюсь быть сильным. Я стараюсь не устраивать истерик и не плакать весь день.

Брайан закивал.

— Всё хорошо, — прошептал он. — Вот увидишь, всё будет хорошо, Солнышко.

— Но, похоже, я не выдержу этого. Тебя нет уже целую неделю, а я так и не смог взять себя в руки. Мне всё время кажется, что я сплю и вижу непрекращающийся кошмар, что ты всё-таки придёшь в себя, — жалобно прошептал Джастин, тут же горько расхохотался, и слёзы снова закапали на снег. — Мне всё время кажется, что вот-вот откроется дверь, и ты вернёшься домой. Но ты… — Джастин сжал в горсти сухой ком земли. Ком рассыпался, и сухие крошки упали на снег. — Ты здесь. Подо мной. А ты не должен был здесь оказаться, Брайан.

— Что-то я не припомню, Солнышко, чтобы ты раньше жаловался, когда я оказывался под тобой, — пошутил Брайан. Но шутка прозвучала как-то слишком жалобно.

— Ты ненавидишь розы, я знаю. Поэтому я купил ромашки. Я помню, ты как-то сказал, что ромашки — единственные цветы, которые тебе нравятся. Ты тогда рассказывал мне — разумеется, ты тогда был пьян — о единственном счастливом воспоминании детства, о том, как в один из его приездов к Дебби и Майклу из Нью-Йорка ты помогал Вику сажать ромашки. Джастин склонился и усадил старенького мишку, прислонив его к надгробию. — Этот мишка у меня, сколько я себя помню. Его зовут Гас. Я тебе никогда не рассказывал, но именно поэтому мне нравится это имя. Поэтому я выбрал именно его. А совсем не потому, что мне не нравится имя Абрахам.

Джастин коснулся губами крошечного чёрного потёртого носика, выпрямился и утёр рукавом слёзы.

— Блять… Джастин… — ахнул Брайан.

Он попытался коснуться его плеча, но застыл, когда увидел, что рука опять прошла насквозь.

— Я оставляю его здесь. Мне следовало бы положить его к тебе в… в… — Джастин икнул. — Пусть хотя бы так рядом с тобой всегда будет что-то, принадлежавшее твоему Солнышку… Я… я… наверное, я никогда больше сюда на приду, Брайан. Прости меня за то, что я не пришёл на твои похороны, но я… я просто не смог. Я знаю, в том, что случилось с тобой, виноват я один. Все пытаются разговаривать со мной, утешать меня. Они все думают, что я смогу жить без тебя. Но они не понимают, каково мне. Я не могу больше жить, здесь, без тебя. Я привёл в порядок свои дела, и сегодня вечером я уйду. Уйду подальше от наших общих воспоминаний. Я не хочу жить в мире, где нет тебя. Не беспокойся. Я не собираюсь накладывать на себя руки. Но… Мне кажется… Если уехать из Питтса… Короче, тогда я перестану находиться в том мире, который каждую секунду напоминает о тебе.

— Джастин… — прошептал Брайан.

Он чувствовал слёзы на щеках. Джастин громко всхлипнул. Тело вздрагивало от рыданий, но плакать он уже не мог. Брайану безумно хотелось прикоснуться к нему, обнять его и хоть как-то утешить, но он не мог сделать этого.

— Я стану твоим художником, Брайан. Ты навеки станешь моим вдохновением. Я никогда не забуду тебя. Да и не смог бы, даже если бы захотел. Я должен хотя бы попробовать жить дальше и начать жизнь сначала.

Брайан обернулся к Вику.

— Ну? Видишь? Джастин уедет из этого городишки. Он станет великим художником, всё будет так, как этому и суждено было случиться!

Вик кивнул.

Брайан посчитал, что Вик полностью согласен с обоими утверждениями, хотя на самом деле Вик вынужденно соглашался лишь с одним.

— Солнышко снова засияет, — прошептал Брайан. Обращаясь уже к Джастину, он продолжил: — Теперь у тебя всё будет хорошо.

Внезапно перед глазами Брайана всё погасло, и он снова бессчётное количество раз пронёсся через тёмный и белоснежный туннели. Тысячи иголочек покалывали его тело, а когда он открыл глаза, то оказался в помещении, напоминающем студию художника.

Вик, стоявший рядом с Брайаном, сжал его ладонь.

— Вот — то будущее, которое теперь получил Джастин. Он живёт в этом будущем потому, что ты, Брайан, умер.

Брайан огляделся. Он находился в большой неопрятной студии. Везде лежали, стояли и валялись картины и рисунки. Наброски и художественные принадлежности были разбросаны по всем горизонтальным поверхностям. Ни малейшего намёка на порядок в этой студии не было, и Брайан сразу понял, что эта студия принадлежит Джастину. Там, где был Джастин, порядка не было никогда. Там царил контролируемый хаос.

Взгляд Брайана упал на огромное полотно, находившееся на самом большом из столов. Краска ещё не просохла. Рядом лежали кисти и терпентин. Казалось, художник вышел буквально пару минут назад. Картина представляла из себя мрачное абстрактное полотно. Ни света, ни любви в ней не было. Чёрт побери, да она ничем и не напоминала работу кисти Джастина Тейлора, но по глубине выраженных эмоций Брайан понял, что автором не мог быть никто иной.