На поклоне мы стояли как истуканы с каменными, ничего не выражающими, лицами. Правда, Игорь, едва скрывшись в кулисе, сорвался в истерический хохот. Я молча обошёл его и направился в гримёрку. Сил ни на что уже не осталось.
Когда я вышел из служебного выхода на улицу, то обнаружил, что зима закончилась, и на голову мне льёт дождь. Но мне было всё равно. Я натянул капюшон, и уже не обходя луж, покатил чемодан в сторону стоянки такси.
Приехав домой, я, не приподнимая, перекатил чемодан через порог, снял куртку, сунул её затихшей Маше в руки, разулся и, даже не зайдя в ванную, прошёл в комнату, кое-как разделся, плюхнулся на кровать, накрылся одеялом с головой и отвернулся к стене. Я скорее почувствовал, чем услышал появление на пороге недоумевающей Маши.
— Обними меня, — сам не знаю, зачем, попросил её я.
========== Часть 24. Я сама придумала тебя. Я сама тебя нарисовала ==========
POV Маши
Меня будит настырное копошение под боком. С трудом продираю глаза. В свете уличного фонаря вижу, что Димка, не просыпаясь, упорно пытается накрыться предварительно сброшенным одеялом. Вот только одну ногу он при этом засунул в вырез пододеяльника, и из-за этого ничего у него не выходит.
Со вздохом сажусь и начинаю его выпутывать. Уж очень спать хочется, а пока он под одеялом по уши не скроется, покоя мне не будет. Как только нога оказывается на свободе, и одеяло перевёрнуто нормальным образом, Димка ловко ухватывает его край и, по-прежнему не просыпаясь, натягивает на себя.
Нет, у меня нет мыслей типа «И угораздило же меня связаться с малолеткой!» Хотя мне порой кажется, что Дима ещё совсем ребёнок. И как я могла поверить в то, что ему уже двадцать два? Две одинаковых строчки подряд! Одинаковые города, одинаковые даты рождения! Как можно было не догадаться, что это опечатка на сайте?!
Теперь мне смешно. А тогда я испытала шок. Столько усилий, чтобы прийти к цели, и в метре от неё так облажаться!
Если Дима задрых носом к стенке, да ещё сам попросил обнимашек, дело не дрянь, конечно, но, в общем, очень близко к этому. Обниматься во сне он не любит. И спит под отдельным одеялом, завернувшись в него, как гусеница в кокон. Вечно жалуется ночью на холод и во сне периодически утаскивает одеяло у меня. Может, это он на сцене так замерзает и отогреться потом не может? Говорят, в театрах вечные сквозняки. Я Диме шутки ради подарила на день рождения шерстяные лохматые носки. Почти гольфы. Думала приколоться, а он, мало того, что в полный восторг пришёл, так ещё и спать в этих колючках повадился. Пришлось сменить ему одеяло на потолще.
Просыпаюсь. Прислушиваюсь. Спит. Я выспалась. Лежать просто так ужасно скучно. Нет, я в курсе, что из тура Дима всегда возвращается как выжатый лимон. Потом почти сутки спит и только после этого снова становится адекватным человеком. А вот трахается он со мной только тогда, когда выспится. Может, он асексуал, и ему это не очень надо? Или он, как Никита, спит в туре с фанатками? Хотя, нет, едва ли. Он же про Никиту мне сам рассказал. Или он так сильно устаёт, что ему уже не до секса? А если оно уже сейчас так, то что же дальше будет?
Вопросы, вопросы, вопросы… И нет на них ответов… Совместная жизнь оказалась совсем не такой, как я ожидала. И Дима оказался совсем другим, не таким, как я его навоображала. Дима оказался лучше. А вот семейная жизнь — хуже. Одной дома скучно. Надо стирать, убирать и готовить. И в магазин ходить. И не забывать вовремя оплачивать квитанции. И денег у родителей просить… Сложно, в общем… И институт хочется прогулять в те дни, когда Дима дома. Эх… Скорее бы у него началась следующая сессия, и мы снова жили бы как люди… Всё-таки взрослыми быть ох как непросто, и у Димы это получается лучше.
Рядом со мной шевелится одеяло, и под ним начинаются потягушечки и довольное урчание, и всё это, как обычно, во сне. Похоже, вчерашний кризис миновал. Интересно, что же у них там произошло? В туре или во время питерского выступления? Дима мне, конечно, всё сам расскажет, не сегодня, так завтра, но узнать-то хочется сейчас!
Повозившись во сне, Дима продолжает спать дальше.
Шарю рукой на столике у дивана, нащупываю телефон и углубляюсь в дебри слухов и домыслов на фанатской страничке.
Значит, так… Игоря уронили, но он улыбался на поклоне. Бедолага… Впрочем, что ему ещё оставалось? Не то… Косяк со светом в финале. Тоже не то… Вадик уронил бандану. И что? Да по ней убиваться никто б не стал… Мимо… Богдан перепутал костюмы… Свежо и оригинально, что тут скажешь… Ну что ж они тут чушь всякую обмусоливают?! Та-а-ак… Диму чуть не уронили. Судя по тому, что я сейчас вижу рядом, его поймали. И не «чуть», а взаправду. «Чуть» в подобного рода ситуациях является решающим фактором… Что там дальше?.. Бедолага Альф наколол ногу… Точно Альф, не Дима? Вчера он, вроде, не хромал. Бесцеремонно отгибаю Димино одеяло, чтобы проверить. С ногами всё в порядке. И с обеими родинками на большом пальце левой ноги — тоже. Ур-р-р! Димка здесь, и весь мой! Вместе с родинками! Ур-р-р! Ур-р-р!
Дима продолжает спать. Уже совсем светло. Ну сколько ж дрыхнуть то можно?! Хорошо, хоть не храпит. Вылезаю из-под одеяла, накрываю им Диму и плетусь на кухню, готовить завтрак. Тоже — не самая весёлая из обязанностей.
Та-а-ак… Что тут у нас есть? Мдя-я-я… Не густо… Каждый раз напоминаю себе, что надо заранее запасаться продуктами, но всё время забываю. Наверное, надо окончательно сюда перебраться и не сбегать на время Диминого отсутствия к родителям.
Днём схожу… сходим, в магазин. Вдвоём хоть не так скучно.
Ну что же, что у них там, блин, произошло?!
Комментарий к Часть 24. Я сама придумала тебя. Я сама тебя нарисовала
Весь фанфик - воспоминания Димы о молодости.
А вставки с ПОВом - скажем так, прямой “поток сознания” героев в момент речи.
========== Часть 25. Принц-администратор ==========
Утром, вернее днём, когда я отоспался, Маша накормила меня завтраком: яичницей с беконом и солёными огурцами. Нет-нет, огурцы были вприкуску. Она их не пыталась пожарить. Присланы они были той самой тётей из Самары, которая на майских праздниках прихватила Машу на наше выступление. Тётя мечтала со мной познакомиться лично, а пока в устрашающем количестве слала Маше огурцы и варенье.
Бекон оказался солёным. Огурцы, разумеется, тоже. Яичницу Маша щедро посолила. Попробовав её, я хмыкнул, что кто-то либо влюблён, либо беременный. Маша в отместку шмякнула меня батоном по макушке. Думаю, вы поняли: завтрак мы не доели.
Как я уже говорил, примирительный секс — это здорово! Потом мы выбросили недоеденную пересоленную яичницу, сходили в магазин, затарились продуктами и почти не вылезали из «берлоги» до самого моего отъезда.
После недельного отдыха началась уже привычная круговерть. В этот раз — двадцать три дня вдали от дома с двумя заездами в родной город. Один раз между самолётами у нас было пять часов, в другой — семь.
Оба раза Маша дулась на меня по-страшному, поскольку я, игнорируя всё, выставлял будильник на телефоне и заваливался под одеяло на диван. Всё-таки сон на уже ставшей родной поверхности заменить не может ничто.
Сколько бы мы ни ездили, где бы ни выступали, меня всегда поражало то, что те номера, что встречались бешеными аплодисментами в одном месте, ждали равнодушные хлопки — в другом, и то, что вежливо терпели в Питере, могло сорвать громовые овации в области. Или наоборот. Зрители из больших городов, не стесняясь, хлопали и орали там, где им хотелось, а вот в маленьких городках — дожидались окончания танца и начинали аплодировать только тогда. Нужно признаться, подобная тишина нервирует до сих пор. А во вскакивавших с места, оравших «Браво!» и хлопавших, подняв руки над головой, я вскоре даже в полутьме зала научился различать наших питерских фанаток. Что заставляет их периодически появляться в самых непредставимых местах — до сих пор выше моего понимания.
Эти гастроли в двадцать три дня нам дорого дались. Сначала косяком пошли ляпы и ошибки. Потом несколько человек выбыли из-за травм. В том числе и я. Ту самую, старую, травму ноги уже стало сложно скрывать, и Роман в приказном порядке велел мне ехать домой. Ехать туда не хотелось. Маша с родителями была в это время в Испании, и я предложил Роману компромисс: оставить меня в качестве… массовки, раз столько народу выбыло, и некому стало затыкать образовавшиеся дыры.
