Опасная игра продолжается. Опять падает новая снежная глыба, на этот раз прямо на Митренгу. Подпоручик пошатнулся и, тяжело дыша, прижался к склону. Он понял, что нарушитель умышленно сталкивает на него снежные глыбы, желая похоронить его в снегу.

Но Митренга не сдается. Он лишь меняет тактику. Он понимает, что нельзя оставаться на одной вертикали с Белым лыжником и быстро перемещается на несколько метров вбок. Теперь он в большей безопасности. Однако ему приходится наверстывать потерянное время. Он прилагает максимум усилий и еще ускоряет темп восхождения. Он чувствует шум в ушах, страшное давление в висках, однако, когда спустя несколько минут он поднимает глаза, с облегчением констатирует, что находится на одном уровне с Белым лыжником.

Их разделяет друг от друга каких-нибудь пять — десять метров. Нарушитель в бешенстве оборачивается. Он смертельно устал. Позади два дня блужданий по горам и страшная ночь, проведенная в заповеднике. Другой на его месте отдал бы уже богу душу. Но Белый лыжник еще держится, хотя и чувствует, что теряет последние силы. Проклятая собака, преследующая его по пятам, сильнее его. Белый лыжник понимает, что ему не удастся оторваться.

Им овладевает страх, мозг лихорадочно работает. Что должна означать эта упорная погоня? Почему его преследует лишь один? Ведь пограничники, как правило, не ходят в одиночку. Значит, засада. Эта собака загоняет его в ловушку. Там, на перевале, поджидают его «зеленые».

И вдруг Белый лыжник меняет направление. Он перестает взбираться в гору, сворачивает вправо и устремляется по направлению к западу.

Такой неожиданный маневр позволяет ему оторваться еще на несколько метров. Но это временный успех. Когда через несколько минут он оборачивается, то снова видит преследующего его по пятам Митренгу.

Силы покидают его. Он понимает, что дальнейшее бегство не имеет никакого смысла. Ему придется принять последний бой. В его положении любой риск не очень страшен. Перед ним огромная скала со снежными навесами. Надо воспользоваться случаем. Белый лыжник прячется за скалой. Подпускает поближе Митренгу. Тридцать метров… двадцать. Нарушитель сжимает палец на спусковом крючке пистолета. Нет… еще рано… Усилием воли он старается успокоить дрожь затекших мускулов… Выстрел должен быть точным. От этого выстрела зависит все. Спокойно… только спокойно… Пятнадцать метров. Вот теперь можно — и нажимает на спусковой крючок. В ушах стоит еще шум от выстрела. Снежная пыль заволакивает глаза, и вдруг он чувствует, что сам падает в ледяную пропасть. Он теряет сознание.

Очнувшись, осматривается. Он находится на небольшом выступе. Внизу под ним лежит огромное снежное поле, но оно не похоже на то, которое он видел до этого. «Лавина», — промелькнуло у него в голове.

Должно быть, выстрел вызвал лавину. К счастью или несчастью, там, где они находились, снега было немного. Его только отбросило на несколько метров вниз, и он задержался на узкой площадке. А может, их обоих увлекла с собой лавина? Хотя настоящая лавина началась позднее. Тот тоже, должно быть, долго катился вниз, ибо у него была содрана кожа на лице, а одежда облеплена снегом. Сбоку — дыра. Белый лыжник закрывает глаза, и лицо его передергивает усмешка. Значит, он все же не попал. Что за неудача! Если бы на сантиметр правее. И если бы не это падение. Злобным взглядом он смерил коренастую фигуру Митренги. Оказывается, этот тип первым пришел в себя и отгреб его из снега, возвратил к жизни. Теперь он целиком находится в его власти. Нарушитель с грустью посмотрел вниз. Лучше было бы погибнуть там, под грудами снега.

— Пошли! — услышал он вдруг охрипший голос Митренги.

Белый лыжник пошевелил руками и ногами. Они были целы, но ныли от боли. Он потрогал одеревеневшими пальцами лоб и вздрогнул, увидев на ладони размазанную кровь. Вероятно, он где-то здорово ударился. Но это чепуха. Лоб целый.

— Ну, пошли! — тормошил его Митренга.

Лыжник сделал вид, что хочет встать, и со стоном схватился за ногу.

— Ты что, вывихнул ногу? — Митренга потянул его за ногу.

Белый лыжник застонал и упал на снег, как человек потерявший сознание от боли.

Митренга отстегнул ему лыжи. Одна была сломана. Он пробормотал себе что-то под нос. Осмотрелся вокруг. Только теперь Белый лыжник понял, что тот один, что это какой-то случайный «зеленый». А может быть, даже и не пограничник. Нет, это пограничник. Белый лыжник увидел ремень с кобурой и зеленую рубашку, выглядывавшую из-под разорванного свитера. На минуту в его голове мелькнула надежда: а что, если тот оставит его здесь и пойдет за патрулем. Тогда… Тогда еще не все потеряно.

Но и эта надежда погасла так же быстро, как и появилась. Пограничник отвязал от пояса веревку и, пыхтя, начал связывать ему руки и ноги. Нарушителю не оставалось ничего другого, как снова сделать вид, что он потерял сознание.

Тем временем пограничник ухватился за конец веревки и потащил его по снегу как какую-то поклажу. Это было нс так приятно. Он громко вскрикнул. Митренга остановился.

— Подождите, — выдавил он из себя. — Я попробую идти сам.

Митренга развязал его, протянул ему палку от лыж, но веревки не отпустил.

— Иди впереди, — пробормотал он.

Белый лыжник, прихрамывая, медленно потащился вперед. Было два часа дня. О том, чтобы добраться до погранзаставы засветло, нечего было даже мечтать. Но Митренга надеялся, что встретит на перевале пограничный патруль. На беду, началась метель. Видимость ухудшилась. Горы закрыла густая снежная пелена. Ветер сбивал их с ног. Не хватало дыхания. Разумеется, о том, чтобы подать сигнал тревоги, не могло быть и речи. Ужасный стон бури заглушал все.

Прежде чем они дошли до перевала, их застала темнота. Митренга потерял ориентацию. Его компас разбился во время падения. Белый лыжник с каждой минутой терял силы. Сказывались усталость, холод и голод. Нарушитель уже давно перестал изображать из себя раненого. В этом не было необходимости. Он и так от любого порыва ветра падал на снег.

Дальнейший путь в этих условиях не имел никакого смысла. Достигнув небольшой котловины, кое-как закрытой от ветра, Митренга разгреб снег до самой земли, решив переждать здесь ночь и метель. Он связал пленному руки и ноги, обстругал ножом сломанную лыжу и развел огонь. Согрев воду в котелке, достал сухари, покормил пленного и подкрепился сам. Потом сел на лыжи, голову положил на колени и сонно уставился на огонь.

Белый лыжник лежал с другой стороны костра. Озноб постепенно проникал в его тело, руки и ноги одеревенели. Чтобы не замерзнуть, он напрягал и ослабевал мускулы… Он барахтался на снегу, словно большой жук, опрокинутый на спину. Но он еще не сдался, предоставив себя судьбе, погрузившись в снежный сон, от которого нет пробуждения. Однако на это еще будет время. На это всегда есть время. Когда-то он поклялся, что использует любую возможность до конца. Только необходимость, а не слабость может его сломить. Неужели уже наступила эта необходимость? Использовал ли он все возможности?

Белый лыжник замер на минуту. Костер догорал. Митренга сидел с закрытыми глазами, дремал. Белый лыжник весь напрягся, пытаясь разорвать веревку, но тотчас же бессильно упал на снег. Ничего не выйдет! Со слезами боли в глазах смотрел он на раскаленные угли. И тогда отчаянная мысль пришла ему в голову…

От костра его отделял всего лишь один шаг, но ему понадобилось целых десять минут, чтобы преодолеть это расстояние. Не сводя глаз с Митренги, следя за каждым его движением, за его дыханием, он медленно ползет, словно стрелка часов. Наконец он чувствует на щеках тепло, исходящее от костра, переворачивается на бок и кладет связанные руки на горячие угли. Он стискивает зубы, чтобы не закричать от боли. Запах паленого распространяется в морозном воздухе. Пограничник сидит по ту сторону костра, куда дует ветер. Что будет, если он почувствует запах? Белый лыжник с выступившими от волнения слезами смотрит в его лицо. Но Митренга не шевелится. Белый лыжник напрягает мускулы и разрывает обгоревшие веревки.