- Я тут кое-кому понапираю, - с плохо скрытой угрозой пробурчал король. - Что ж, мессир Ойген, - ваша замечательная карта и ваши удивительные знания прояснили для меня все, что только можно прояснить, сидя в замке, а не попирая землю копытами своего коня. Теперь я не сомневаюсь, что мы найдем рудники. А что вы там, мессир, говорили о нетронутых золотых россыпях?

- О, мессир, вот они! Поднимаясь по течению Нила все выше и выше, мы достигнем места, где река делает гигантскую петлю, поворачивая к Красному морю. Затем течет вновь на юго-восток, практически параллельно побережью. Вот здесь, примерно в середине, необходимо высаживаться с кораблей и идти в горы, по направлению к морю. Примерно семьдесят лье песков, без единого оазиса или колодца. Здесь и лежит оно - золото, ни разу еще не видевшее человеческого лица.

К счастью, места расположения крупнейших в ХХ веке золотых месторождений восточного Судана - Камоеб и Хассаи - господин Гольдберг помнил неплохо. Благо составление контурных карт входило непременной статьей в перечень пыток, заготовленных им для зачетов практически по всем своим спецкурсам. Так что суданское золото, можно считать, уже у Ричарда в кармане.

Однако король думал иначе. С сожалением оторвав взгляд от карты, он недовольно пробурчал:

- Потому и не видело это золото человеческого лица, что взять его оттуда невозможно. Семьдесят лье по пустыне, без оазисов и колодцев - это гарантированная смерть! Так что, пусть лежит себе и дальше.

А что вы там мессир говорили о стране золота - Гане? О ней тоже можете рассказать? Где расположена? И сможет ли христианское войско одолеть ведущий к ней путь?

С большим сомнением покачав головой, почтенный историк очертил контуры африканского континента, слегка заштриховав  территорию западного Судана. Там, где пески Сахары переходят в саванну, а территория современного Нигера смыкается с Мали.

- Вот она, мессир - Гана, страна золота. Пожалуй, ни у кого в мире нет сегодня таких запасов золота, как у ее властителей. С севера, востока и запада защищена она песками. Никакое войско не в силах преодолеть их. В древности сюда вело с севера три караванных пути.

Один из них, ведущий из дельты Нила в Гао, главный торговый город Ганы, уже почти двести лет, как мертв. Пески занесли древнюю дорогу и иссушили колодцы. Второй путь начинается с ливийского побережья Средиземного моря, из Триполитании, и ведет через пустыню на юг, также к Гао. Лишь верблюжьи караваны, сопровождаемые знающими колодцы проводниками, могут одолеть этот путь. Главным товаром, на который выменивают купцы золото Ганы, является соль. Один вьюк соли стоит там в пересчете на золото от двухсот до трехсот динаров. Так что, солью можно добывать в тех местах золото гораздо лучше, чем рыцарским мечом.

- Хм, не любите вы, мессир, рыцарский меч, - усмехнулся как бы про себя де Корнель.

- Я уступаю эту любовь рыцарям, коим она дарована от рождения. Мой же меч, мессир - это разум и знания! Которые, как оказывается, тоже на кое-что годны. Так мне продолжать?

- О, прошу меня простить! Я ни в коей мере не хотел вас прервать. Ваш рассказ просто невероятно интересен, продолжайте, прошу вас!

- Так вот. Кроме триполитанского караванного пути есть еще западный путь, что идет прямо от Геркулесовых Столпов. - Господин Гольдберг вновь использовал перо в качестве указки, проведя еще одну линию на карте. - Вот здесь, у Тегаззы он раздваивается. Один путь ведет на Арауан и Тамбукту, второй же - в Аукар и Кумби-Сале.

Господин Гольдберг приостановил повествование для того, чтобы нанести указанные города на карту. Нарисовал кружочки, полюбовался на дело рук своих и продолжил.

- Это уже королевство Аудагост, что граничит с Ганой с Запада. Подчеркну еще и еще раз! Ни по одному из этих караванных путей никакое войско не пройдет. Разве что, ваши рыцари, мессир, по примеру местных жителей пересядут с боевых жеребцов на верблюдов.

Легкой усмешкой Ричард дал понять, что оценил шутку господина Гольдберга:

- Ну, что ж, значит будем торговать с ними солью. Вьюк соли за двести-триста денье - мне нравятся такие цены! Впрочем, это дела далекого будущего. А сейчас давайте ка вернемся к окрестностям Усвана. Меня мессир, интересует вот еще что....

***

Понт Эвксинский, около десяти миль

к северо-западу от Аминса, 10 мая 1199 года

Ничто так не противоречит рассудку и порядку, как случайность, - заявил когда-то в порыве раздражения Марк Туллий Цицерон. И знаменитого оратора можно понять. Сколько блестящих планов, тщательно разработанных проектов, великолепных замыслов  отправились за время существования человечество в бездну просто потому, что столкнулись с совершенно непредвиденной случайностью!

Впрочем, на роль случая в человеческой жизни можно ведь взглянуть и с другой стороны. Именно он, случай, дает шанс тем, кто смел, кто ловок и ухватист, кто не боится встать лицом к лицу против сил, неизмеримо сильнейших, чем он сам.  Случай - это единственный и законный царь Вселенной, - именно так подвел когда-то Наполеон Бонапарт итоги своей карьеры от младшего лейтенанта артиллерии до императора Франции. И, государи мои, смею надеяться, что слова великого корсиканца тоже кое-чего, да стоят!

И уж никак не обойтись без случая тем, кто сделал своим ремеслом искусство развлечь себя и читателей занятной историей, отчасти реальной, отчасти выдуманной, но уж точно такой, где выдумка крепится к реальности десятками случайных событий. Которые вполне ведь могли произойти в действительности. А, может быть, даже и произошли - кто знает?

Случай - величайший романист в мире, - шепнул в свое время коллегам по перу  Оноре де Бальзак, приоткрывая один из секретов своего творчества.

Вот, вооружившись этим напутствием от крестьянского сына из Лангедока, проводить которого в последний путь вышли в 1850 году все писатели Франции, мы и приступим к рассказу о том, что случилось десятого мая 1199 года в десятке миль к северо-западу от греческого городка Аминс. Каковой, впрочем, более известен сегодня как турецкий город Самсун, расположенный на черноморском побережье в четырехстах километрах от столицы.

Воистину, произошедшее там есть не что иное, как нагромождение нелепых случайностей!

Которые приведут к еще более нелепому, да что там нелепому - невозможному! - результату. Что же до случайностей...

Разве не случайность то, что за полтора месяца до этого на траверзе Керасунта потерпел крушение ромейский корабль с богатым грузом шелка, каковой шелк был тут же растащен береговыми жителями?

Случайность.

А то, что большая часть груза принадлежала лично басилевсу Алексею Ангелу, не брезговавшему иной раз мелкими торговыми гешефтами на карманные расходы?

И это, разумеется, тоже случайность.

Ну, а то, что разыскивать пропавший товар взбешенный венценосец послал не кого-нибудь, а Константина Франгопула, известного своей более чем неоднозначной репутацией?

И это, государи мои, есть тоже самая настоящая случайность.

А уж тот факт, что в караван конийских купцов, приближающийся сейчас к Аминсу, затесался корабль Константина Макремболита, давным-давно обосновавшегося в константинопольской 'Золотой тысяче', а также то, что сам  достопочтенный негоциант почтил после многолетнего перерыва палубу собственного судна, - это следует отнести даже не к случайностям, а к событиям и вовсе невероятным! Но ведь вот он - стоит на палубе, перекидываясь ленивыми фразами с кормчим.

- Ну, старый, до Аминса час-полтора хода. Теперь-то уж можешь сказать, чего тебя третий день от страха корчит?

- Что, Константин, так видно?

Кормчий, под руководством которого почтенный купец постигал когда-то науку кораблевождения и запоминал береговые ориентиры, выучивал наизусть приметы погоды и морских течений, мог себе позволить обращаться к хозяину просто по имени. Чего уж там, коли когда-то, бывало, приходилось иной раз и затрещинами потчевать нерадивого юнца.