В одну из таких ночей я как обычно проснулся, когда под дверь просочились лучи желтого света. У меня не было силы даже для того, чтобы перевернуться на правый бок и посмотреть в щель через изголовье моей койки, которое представляло из себя всего лишь грубую алюминиевую трубу. Я лежал на спине, глядя в потолок, на котором словно легкое болезненное северное сияние отражалось сияние Мэри. Я снова и снова представлял как Мэри проходит по этому проклятому коридору так и не заглянув в палату, где, словно мумия, сейчас лежал я. Глаза укрыла пелена слез и я едва слышно шептал: “Мэри. Я здесь. Спаси меня.”

61 Сохрани

Она была той единственной, которой не нужно было ничего, кроме меня. Она была героиней всех тех романов, которые я так и не удосужился прочитать. Меня привлекали антиутопии, а романтических историй в моей жизни было достаточно и без печатной продукции, жаль, что теперь все в точности до наоборот. Мы могли часами сидеть в парке и смотреть на облака. И этого было более чем достаточно. Мы могли даже не говорить. Было достаточно того, что мы сидели рядом и наши руки соприкасались. Я был поражен тем романтиком, который невесть откуда взялся, выбрался откуда то из глубины меня, меня ненавидящего все вокруг, такого меня, которым я стал снова, когда Мэри ушла. Это было по настоящему. В отличие от того, что творилось в то время вокруг. Я гордился даже тем, как мы познакомились. В отличие от девяноста процентов всех современных пар которые познакомились в виртуальном мире, мы познакомились на свадьбе общих знакомых. Я гордился тем, что познакомился со своей женой в реальном мире. Я радовался тому, что она отличалась от всех остальных девушек, с которыми мне приходилось иметь те или иные отношения. Она угощала меня кофе, ведь думала, что у меня нет денег: несмотря на то, что я зарабатывал довольно неплохие деньги я продолжал одеваться черт знает как и был полным идиотом, ведь никак не мог додуматься до того, чтобы наконец сводить куда-то Мэри, не мог додуматься до того, что возможно сегодня моя очередь купить кофе. Я, кажется, был счастлив и не мог ни о чем таком думать и мне чертовски везло, что Мэри это никоим образом не расстраивало. По прошествии какого-то времени я исправился и старался дать Мэри все, что бы она не пожелала, а она не просила чего-то невозможного и никогда не устраивала истерик. Я старался делать все возможное, чтобы сохранить ее в своей жизни навсегда и именно с ней я понял, что значит любить по настоящему: несколько раз я думал о том, что случится со мной если Мэри исчезнет из моей жизни и, не находя ответа, я внезапно оказывался у белой стены где-то в своем подсознании, пройти сквозь которую не представлялось возможности, стены за которой ничего не было. Мне становилось тоскливо и в такие моменты мне казалось, что я наконец стал понимать настоящее значение фразы “я не могу жить без тебя”. Пожалуй, на тот момент только эти мысли могли заставить меня плакать. Хоть я и не смог сохранить ее в своей жизни, очевидно, что это не привело к моей гибели как биологической единицы, а это значит, что в основном наши фразы слишком громки и чуточку лживы. Что ж, нечему удивляться, ведь мы набрались этого у спасителя, по образу и подобию которого были созданы, примерно так написано в самой популярной и продаваемой книге на Земле, цифровая версия которой уже давно доступна.

62 тепло

Я догнал ее желтую фигуру в коридоре и резко дернул левое плечо так, что она молниеносно развернулась. Передо мной стояла она: в своем несколько мертвенном образе, вместе с которым “святое” и ярко-желтое сияние выглядело нелепо. Глаза смотрели прямо, и я понимал, что она либо не видит меня, либо очень профессионально валяет дурака.

- Мэри! - я тряс ее так, словно она была тряпичной куклой. - Мэри, это я.

- Не бойся - она ответила и я почувствовал тепло, которое распространялось по всему телу.

63 коробка

Во сне мне казалось, что я плачу, но на самом деле я оправдал наличие клеенки на матрасе, а ощущение тепла, очевидно было вызвано быстро растекающимися жидкими и теплыми испражнениями такого же желтого цвета, точь в точь как и наше с Мэри и Хэлен свечение.

Как мне покинуть эту чертову коробку? Мы все свыклись. Мы привыкли к этим коробкам. С детства. С рождения. Сначала это тесные палаты. Шесть граней. Затем это шесть граней комнаты, детского сада, школы, офиса, больницы и гроба. Две недели в году, чтобы почувствовать свободу: смыться к чертовой матери за несколько тысяч долларов на расстояние в несколько тысяч километров в шесть граней номера в пятизвездочном отеле. Но все это коробки второстепенные. Главная коробка - это я сам. Человек. Тело. Чертов мешок с мясом. Да, безусловно, я нечто, наделенное чем-то большим, чем просто шесть граней. Скорее всего количество граней человеческой коробки невозможно подсчитать даже при большом желании. Разве что ты бодибилдер и у тебя рифлёные мышцы. Но это не мой случай. Мое тело скорее - та самая очередная модель расширяющейся вселенной, вернее чехол, который сдерживает эту вселенную, словно протон, готовящийся к новому большому взрыву и я жду того момента когда этот чехол лопнет, тем самым позволит вселенной беспрепятственно расширяться до бесконечности. Это не значит, что я лопну и мои внутренности разлетятся в стороны, испачкав стены, пол и потолок палаты. Нет. Скорее всего я исчезну в точности как Хэлен. По крайней мере мне бы так хотелось.

64 допрос сумасшедшего

- Проснитесь! С вами хотят поговорить.

“Какой красивый костюм”, подумал я, когда мои глаза сфокусировались на молодом человеке, который изящной, чуть ли не модельной походкой зашел в палату. Я прямо таки расстроился от того, что моя койка находилась непосредственно рядом с дверью: так мне хотелось наблюдать как этот человек передвигается по обшарпанному полу словно это стеклянный подиум. Так же изящно и легко он уселся на расшатанную табуретку, которую доброжелательная медсестра заблаговременно поставила подле моего ложе.

- Как долго вы находитесь здесь?

Я смотрел на потолок. Бежевые лоскуты краски были похожи на коржи слоеного теста, а размокшая штукатурка выпячивалась словно заварной крем.

- Вечность - ответил я, включив дурака и продолжил все так же тупо смотреть в потолок в надежде, что рано или поздно там я увижу образ Мэри, как это удавалось неоднократно делать моему соседу из палаты этажом выше. Интересно, простила ли его мать? Жив ли он до сих пор?

- Точнее. - не сдавался мистер “весенняя обложка женского журнала”. Я был уверен в том что его грани можно было с легкостью подсчитать в два счета. - Вы помните, когда попали сюда?

- Давным давно - едва ли не умирающим голосом проговорил я. Меня забавляла та игра, которую я, ни с того ни с сего затеял с этим манекеном, а он все продолжал свои тщетные попытки взять интервью у сумасшедшего. И как же это смешно осознавать, что он действительно на все сто уверен в моей невменяемости.

Моя мечта сбылась и образ Мэри всплыл перед моими глазами: спросив “знаете ли вы этого человека?”, он достал из небольшой папки ту самую кислотную фотографию, которую я однажды нашел в интернете. Желтая кожа натянутая на череп. Изуродованный образ Мэри. Я проглотил слюну, с трудом изобразил сумасшедшую улыбку и сказал:

- Да! - в этот момент я заметил как тело манекена прямо таки вздрогнуло от радости, словно по нему пробежал ток, что тем не менее он пытался изо всех сил скрыть. - она приходит ко мне во сне! - словно тяжелый удар, обрушилась на него вторая часть моего ответа. На меня же обрушилась тяжесть мыслей о Мэри. Мне не давала покоя вся эта ситуация. “Почему этот манекен пришел сюда и спрашивает о ней?” Но я изо всех сил старался не выдавать себя и продолжал корчить идиота. Наконец, он рассерженно вскочил со стула, который, в результате довольно сильного толчка, со скрипом протянул несколько сантиметров по полу. Дверь хлопнула так громко, что пускающий слюни в углу, на прежнем месте Хэлен, очередной сумасшедший, имени которого я не знал, испуганно дернулся. Я понял это благодаря характерному скрипу металлических частей конструкции.