Кантилльо, не слишком обеспокоенный решением Хелены, лишь неоднозначно пожал плечами, отворачиваясь и пряча довольную улыбку, которую Дани успела заметить на его загорелом лице. Она прекрасно понимала его, ей тоже было мало счастья находиться с Кристенсен в одном самолете, постоянно натыкаясь на ее претензии к персоналу, сквозившие в каждом предложении, и вообще на полное неумение стюардесс общаться с пассажирами, о чем она тоже не переставала громко жаловаться. Одного такого перелета несколько месяцев назад хватило с головой что обоим Ридусам, что Дани, пребывающей тогда на девятом месяце беременности.
Создавалось такое ощущение, что все, включая молчащего по этому поводу Мингуса, вздохнули с облегчением, узнав эту новость.
Шестичасовой перелет в город мечты для многих туристов не был таким уж простым с четырехмесячной малышкой на руках. Спасало только то, что Хосе заказал всем билеты в первый класс и попросил, чтобы в наличии было детское питание и детская люлька, потому что брать свою, сданную в багаж, было нецелесообразно. Успокаивали находящуюся в воздухе впервые в жизни малышку всей семьей. Вставший на свое кресло на колени Мингус перегнулся к Даниеле и корчил рожицы сестренке, умудряясь рассмешить и немного утомившуюся поведением детей девушку. Хосе, не отстающий от подростка, весело подмигивал Алексис и лепетал как младенец, искоса поглядывая на вынужденную тихо хихикать Дани и втайне желая, чтобы улыбка не сходила с ее лица, так же как и так красящий ее румянец.
Пока суетящийся Кантилльо искал в ожидающих своего друга, пообещавшего встретить их и отвезти домой, Дани включила телефон и, увидев на экране любимое раньше фото, зажмурилась, гоня прочь ненужные теперь воспоминания.
Обида, душащая ее изнутри, никак не хотела уходить, не позволяла ей даже на секунду забыть вид Сесилии, накинувшей на себя подаренную Норману рубашку, и его виноватое лицо. Он даже не смог по-нормальному оправдаться, изображая из себя мученика, который якобы ничего не помнил. Так не бывает…
Но, почему-то все равно, дрожащие пальцы, сами снова даже не советуясь с ней, набрали смс: «Полет был не из легких, но все прошло отлично. Дети счастливы». Она не была уверена, что он ей ответит: в Атланте уже было почти двенадцать ночи, и надеялась, что Норман увидит сообщение только утром, но спустя минуту прочитала на экране: «Спасибо, что не забыла про меня. Знаю, это было непросто. Прости. Люблю вас! Повеселитесь там, только будь осторожна».
Догадываясь, о какой осторожности ее просил Ридус, Дани повела плечами, сбрасывая навалившуюся усталость и целуя завозившуюся в “Кенгуру” Алекс. Использовать это приносящее лишь неудобство устройство Даниела не любила, но и держать сейчас малышку на руках, пока Хосе забирает багаж, было невозможно.
Благодаря слаженным усилиям Хосе и Мингуса, все вещи были найдены на ленте и водружены в подогнанный к входу аэропорта автомобиль. Переложив малышку в более удобную для нее переноску, Даниела забралась на заднее сиденье, усаживаясь рядом с радостным подростком, который был удовлетворен на все сто процентов прибытием в любимый им Лос-Анджелес. Омрачало эту поездку лишь отсутствие около них главы семейства, без которого все не казалось таким радужным, по крайней мере, для Даниелы. Мингус, привыкший находиться вдали от отца, воспринимал все гораздо легче, тем более зная, что через пару недель, Норман все равно приедет к нему, и они проведут время вместе.
========== Часть 10 ==========
Люди говорят о горе, будто это нечто простое из слез и стенаний. Но настоящее горе не так просто. Истинное горе — дитя огня, как скала. Оно выжигает ваше сердце, сокрушает вашу душу под гнетом этой скалы. Оно разрушает, и даже если вы продолжаете дышать и ходить, вы все равно умираете. Человек, которым вы были еще некоторое время назад, умирает, умирает в скрежете металла и безответственности водителя. И уходит. Все остается на самом деле, но уже в прошлом. Оно не вернется. Мир сломан навсегда, будто вы идете по хрупкой кромке земли, ощущая под собой жар лавы, способной сжечь плоть, расплавить кость, и даже воздух здесь ядовит. Чтобы выжить вы заглатываете этот раскаленный воздух. Чтобы удержаться в реальном мире вы проглатываете всю эту ненависть. Вы отталкиваете все это от себя, эту новую могилу, которая стала всем,
что осталось от того, кто был для вас миром.
Лорел Гамильтон «Черная Кровь»
Улыбающиеся верные приятели и любящие друзья приветствовали Нормана на съемочной площадке, радостно заключая его в крепкие объятия и желая побыть хоть ненадолго рядом с мужчиной, так притягивающим к себе внимание. Жаль, только ему самому хотелось закрыться в трейлере или лучше сразу уехать в свой снятый на время домик за городом, туда, где его никто не сможет достать и начать выспрашивать подробности личной жизни. Делиться даже с Эндрю, от которого точно не укрылись изменения в настроении друга, Ридус пока не мог.
Не будучи актером, особо часто украшающим обложки гламурных журналов и первые страницы желтых газет, он был спокоен от того, что хотя бы новость о том, что Дани ушла от него, не распространится быстрее звука. Конечно, скрыть это от Линкольна надолго было бы невозможно, этот загадочный англичанин, ворвавшийся в его жизнь одновременно с началом съемок сериала, был слишком внимательным к другу, проявляя иногда излишнюю заботу. Но почему-то именно сейчас хотелось, чтобы он сам начал разговор и спросил про его не вполне адекватное состояние и потерянный взгляд.
Суета, творящаяся впервые дни на съемках, позволила Норману немного отвлечься от внутренних переживаний и собственных терзаний, мучающих его почти круглосуточно. Полученный на руки сценарий внес хоть какое-то разнообразие в череде сменяющих друг друга похожих как один дней. Читая прыгающие перед глазами строчки, Ридус с трудом вникал в происходящее на бумаге, не совсем понимая, что предстоит его герою в новых сериях и пытаясь хоть как-то выучить свою роль.
Вспоминая, что еще несколько дней и Дани покинет Нью-Йорк вместе с их детьми и переедет на несколько месяцев в этот уже не раз проклинаемый им город, который он раньше, кажется, даже любил благодаря живущему там Флэнери, Норман мысленно ругал себя за несдержанность и полную нетерпимость к окружающим его женщину мужчинам. А, может, лишь к одному из них: упрямому, вечно довольному, улыбающемуся находясь в игривом настроении, не замечающему никого вокруг, кроме его девушки, и постоянно норовящему оказаться поблизости от нее, такой наивной и не желающей признавать правду. Или она просто не собиралась придавать этому значения, либо считала это само собой разумеющимся, что снова злило Нормана.
Она будто не понимала, что давать мужчине напрасную надежду это неправильно. Будто не догадывалась, к чему это может впоследствии привести. Ее. Его. Всю их семью. Но обвинять ее было не совсем честно, ведь это не Дани проснулась с жутким похмельем в чужой постели. Она всю ночь звонила ему, извиняясь и прося его приехать домой, но так «удачно» выключенный им телефон сделал свое черное дело, отдалив его от своей семьи. Не было сил даже ругать эту малолетнюю модель, подливающую ему весь вечер алкоголь и потом затащившую его к себе, а стучать себя по лбу за оправданную или нет ревность было уже поздно.
Каждый раз, снимая блокировку с телефона и думая позвонить Даниеле, Норман замирал с аппаратом в руках, видя людей смотрящих на него с экрана и улыбающихся ему. Фотография сделанная около месяца назад запечатлела Дани с Алекс на руках, Мингуса прижавшегося к ней, тянущегося губами к щеке сестренки и Нормана с силой сдавливающего их в своих стальных объятиях. Не может такого быть, чтобы у них больше никогда не было такого снимка, что так вчетвером, по-настоящему, они уже никогда не будут. Хотелось разрыдаться, как ребенку, не пряча слезы и не стыдясь их, но он не имел права портить имидж своего персонажа таким поведением, вновь скрывая все ото всех за темными стеклами дорогих очков.
Эндрю, выдержавший без расспросов целых два дня, устал наблюдать на движущегося по площадке Нормана с опущенной к земле головой, не замечающего ничего вокруг, и вечером в пятницу осторожно постучался в трейлер к другу. Хмурый Ридус, открывший дверь только через пять минут, встретил гостя с понурым лицом, изображающим абсолютное уныние и вселенскую тоску. Всегда аккуратный Норман представлял сейчас собой жалкое зрелище и выглядел чуть лучше своего трейлера, по которому в полном беспорядке были разбросаны вещи, а изучаемый им сценарий валялся около изголовья кровати. Предлагая приятелю пиво и собирая с дивана одежду, Норман освободил место для Эндрю, показывая, куда тот может приземлиться.
