Наконец меня препроводили в студию, усадили за стол напротив ведущего «Клуба кинопутешественников» Владимира Шнейдерова, с которым мы обменялись приветствиями. На мне сошлись объективы нескольких камер и лучи софитов.

– Егор Дмитриевич, надеюсь, вы подготовили какой-никакой спич? – поинтересовался Владимир Адольфович.

– Ну мы же договаривались, что это будет своего рода интервью, вопрос-ответ. Вы будете спрашивать, я – отвечать. А уж нескромных вопросов, надеюсь, не последует. Хотя если нужно, я могу ответить на практически любой вопрос.

– Нет-нет, что вы, – улыбнулся Шнейдеров. – Всё будет в рамках приличия.

Действительно, разговор получился вполне пристойным, но в то же время собеседник так строил беседу, что ответы на вопросы получались разнообразными и интересными. Тем более что и мне было что рассказать о Лондоне, Англии и Брюсселе, хотя футбола мы коснулись мимоходом. Да и музыкальной темы тоже, раз уж речь шла о путешествиях. Я же, будучи личностью разносторонней, осмотрел почти все достопримечательности Лондона, привёз с собой кучу снимков, которые оператор снимал крупным планом. Причём снимки были уже цветные, а вот передача всё ещё чёрно-белой, так что весь колорит передать не удалось.

Интересно, думалось мне, не поменяйся политика партии в чуть более либеральную сторону, разрешили бы мне вот так сидеть в студии одной из самых популярных телепрограмм и рассказывать о лондонской жизни? Хотя справедливости ради нужно отметить, что в рассказе о бытовухе и прочем я осветил не только положительные, но и отрицательные стороны жизни за границей, которых тоже хватало. Если уж быть объективным, то до конца.

– Когда теперь покажут меня, любимого? – спросил я на прощание у Шнейдерова.

– В это воскресенье и покажем, чего тянуть-то. Как раз накануне вашего музыкального фестиваля.

– У меня к вам один вопрос, Владимир Адольфович…

– Слушаю внимательно, юноша.

– Как мне найти Элеонору Беляеву или кого-то из её непосредственного руководства?

– Элечку? Так вам повезло, она сейчас в соседней студии как раз должна записывать программу. Лизочка, не сочтите за труд, проводите, пожалуйста, молодого человека к Элеоноре Валериановне…

Но сразу торкнуться к телеведущей не удалось. Освободилась она минут через двадцать. Выйдя в коридор и увидев меня, улыбнулась:

– А я вас узнала, вы – Егор Мальцев!

Я открыл портфель и извлёк из него бобину с записью нашего выступления на BBC. Протянул Беляевой.

– Что это?

– Это, Элеонора Валериановна, копия студийного выступления моей группы в студии телеканала BBC. Скажу честно, копию мне сделали тайком от местного телевизионного руководства. Я подумал, что что-то из этого можно позаимствовать для вашей программы, сделать, может, какие-то нарезки. У вас же в финале программы идёт ролик с популярной музыкой? Ну вот, может, и наше творчество вас заинтересует.

– Спасибо, Егор, ваше творчество меня давно интересует, особенно в составе трио «НасТроение». Но и англоязычные песни довольно симпатичны, я с удовольствием сама смотрела ваше выступление на фестивале в Лондоне… Знаете что, давайте я у вас заберу эту запись и покажу её главному редактору музыкальных программ Центрального телевидения. Если он одобрит, сюжет или несколько сюжетов пройдут в эфире. Плохо, конечно, что это не лицензионная запись, но… – она вздохнула, – как говорится, не в первый и не в последний раз…

Приехал я домой голодным как волк, но не успел сбросить ботинки, как Ленка огорошила:

– Егор, тебе звонили из приёмной товарища Суслова. Просили завтра по возможности приехать на приём к 11 часам, с паспортом. Адрес я записала…

М-да, приплыли! Что ж это от меня понадобилось главному идеологу СССР? Вот и думай, то ли по головке погладят, то ли ремнём по… Хочется верить, что всё же первое.

Дом номер 4 на Старой площади впустил меня в своё чрево, словно кит из библейской мифологии, поглотивший Иону. Правда, Иона молился в чреве кита трое суток, прежде чем морское млекопитающее извергло его из себя, я же надеялся, что выберусь из этого дома в более сжатые сроки.

– Кабинет номер два, пятый этаж, лифт налево, – козырнул майор, возвращая мне паспорт.

Полы в здании были устланы красными ковровыми дорожками, по которым изредка проходили чиновники в строгих деловых костюмах. По одной из таких дорожек я и добрёл до кабинета номер 2, вернее, до приёмной этого самого кабинета, в которой меня встретила немолодая женщина, строго глянувшая на меня поверх очков.

– Товарищ Мальцев? Всё верно, вам назначено на одиннадцать часов. Время – без пяти минут, присядьте пока. Михаил Андреевич любит точность.

– Точность – вежливость королей, – решил я блеснуть эрудицией, но секретарша моё остроумие проигнорировала, вернувшись к своим бумагам.

Ровно через пять минут она прервала работу и нажала кнопку селектора:

– Михаил Андреевич, к вам товарищ Мальцев.

– Пусть заходит, – прошуршало в динамике, и секретарша, снова глянув на меня поверх очков, кивнула на двери.

Будучи атеистом, я всё же мысленно перекрестился, прежде чем переступить порог кабинета. Ух ты, какой здесь сухой и жаркий воздух, почти пустыня. Хотя, учитывая мифическую боязнь Суслова сырости, немудрено, что ему здесь создали такой микроклимат при помощи неслышно работающих обогревателей и вентиляции. Небось и знаменитые калоши где-нибудь в шкафу стоят, дожидаются осенней слякоти.

Убранство кабинета выглядело, можно сказать, спартанским. Куда до тех шика и блеска, которые довелось видеть Алексею Лозовому в кабинетах намного более мелких начальников в постперестроечные времена. Так что Суслов, по сравнению с чинушами и тем более бизнесменами конца XX – начала XXI века, выглядел настоящим аскетом.

Напротив входа – стол, за которым на скромном кресле, больше похожим на стул с мягкой обивкой, выпрямив спину, сидел хозяин кабинета. Взгляд поверх очков точно такой же, как у его секретарши, они тут по одному архетипу, что ли, подобраны? Костюмчик на Суслове явно не из бутика, заметны даже лёгкие потёртости на локтях, но в целом всё чистенько и отутюжено.

На столе – позавчерашний номер «Комсомолки» с моим интервью, причём (вероятно, сделано это было преднамеренно) газета оказалась раскрыта как раз на том самом развороте, и я увидел фото со своей счастливой физиономией.

Сзади Михаила Андреевича на стене – портрет Ленина. Чуть левее – Шелепина. На правой стене рядышком друг с другом висели два «неразлучника» – Маркс и Энгельс. Книжный шкаф забит собраниями сочинений «кого надо». Ни цветов тебе, ни картин, ни мягких диванов… Разве что выполненный из яшмы красивый письменный прибор с чернильницей с золочёной надписью: «Товарищу Суслову М. А. от мастеров Колывани». Таким и черепушку разбить можно при желании. Надеюсь, моя голова сегодня не пострадает, хотя кто знает, что на уме у этих «небожителей».

– Здравствуйте, товарищ Мальцев, – приподнялся Суслов, протягивая мне свою сухопарую руку. – Присаживайтесь. Чай, кофе? Сигарет не предлагаю, учитывая ваше спортивное настоящее. Я, признаться, и сам не курю, и наш ЦК пытаюсь отучить. Но, сами понимаете, многие из членов Центрального Комитета – фронтовики, а фронтовые привычки так просто не искоренить.

– Спасибо, можно зелёный чай с лимоном, если есть, конечно.

– Есть и зелёный, я сам его уважаю, причём из дружественного нам Китая. Говорят, полезен очень.

Хе, удивил! Надо было из Англии чайку привезти, сам бы его угостил.

Дав указания секретарше, Михаил Андреевич кивнул на разворот «Комсомолки».

– Читал, довольно интересное интервью. Мне вот как-то не довелось лично пообщаться с английской королевой. Как она вам показалась?

– Как женщина или как королева? – на всякий случай уточнил я с самым серьёзным выражением на лице.

– А вы шутник, Егор Дмитриевич, – хмыкнул Суслов и снова посерьёзнел. – Солдатов мне рассказывал, что на приёме в Букингемском дворце вы держались достойно.